131

 

К ПРОБЛЕМЕ ДИАЛЕКТИЧЕСКОЙ ПАРАДИГМЫ

В СОВЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКЕ

 

А.Б. ОРЛОВ

 

Статья Л.А. Радзиховского, публикуемая в данном номере «Вопросов психологии», затрагивает ряд проблем, имеющих важное методологическое значение. В последние годы советские психологи редко анализировали эти

 

132

 

проблемы, которые в действительности являются живыми, требующими дальнейшей проработки.

С монистической (исторической) точки зрения история психологии — это единый процесс развития научной мысли, в котором каждая концепция имеет свои предпосылки и следствия и не существует поэтому вне исторической преемственности. Монистическая интерпретация предполагает существование взаимосвязанных уровней развития науки. История психологии предстает тем самым, как смена способов мышления, теоретико-экспериментальных парадигм, как логический, а не хронологический процесс.

Вместе с тем очевидно, что каждый из этих способов мышления в психологии как конкретной науке складывается на вполне определенном философском субстрате.

В духе концепции Т. Куна ([4]; см. также [6], [7]) о сущности и структуре научных революций взаимосвязанное развитие психологии и философии можно изобразить следующей схемой (см. рис.).

 

 

Метафизическая психология, «с формировавшаяся как самостоятельная наука в середине XIX столетия, ... по своим философским основам была наукой XVII—XVIII веков» [9;75]. Диалектическая психология, показанная на схеме пунктиром, представляет собой конечную цель современного переходного периода развития психологической науки в целом, его завершающую «вершинную точку» (С.Л. Рубинштейн). Советская психология — это, конечно, марксистская психология (и в этом ее несомненное единство), но она является марксистской только в том смысле, что ее общий философско-методологический фундамент образует марксизм, диалектический материализм. Вместе с тем современная советская психология — это, конечно, далеко еще не та собственно диалектическая психология, которая должна возникнуть на данном философском субстрате, но лишь «психология, которая хочет быть марксистской (т.е. диалектической.— А. О.)» [9;37].

Таким образом, современная ситуация такова, что в процессе развития психологии реально задействованы ученые двух типов. С одной стороны, это психологи-эмпирики, представители метафизической классической психологии (поскольку диалектической психологии еще нет), а с другой,— это философы-марксисты1 . В каком же ключе, в каком стиле протекает их сотрудничество? На наш взгляд, этот стиль можно обозначить термином Ж. Пиаже «коллективный монолог». Психологи работают в своей традиции, в своей парадигме и, когда их работу пытаются прервать философы, говорят им: «Изучайте свою диалектику, но не пытайтесь

 

133

 

критиковать теоретико-экспериментальную психологию, о которой вы ровным счетом ничего не знаете и, следовательно, ничего в ней не понимаете». Философы, все время тяготеющие в этом споре к позиции учителей, не менее резонно возражают психологам: «То, что вы делаете, философски безграмотно, архаично, нелепо, никуда не годится», но при этом каждый раз слышат в ответ от психологов: «А вы покажите нам, как надо философски грамотно, по-настоящему делать теоретико-экспериментальные психологические исследования». В результате status quo в отношениях философов и психологов сохраняется, и они продолжают заниматься порознь своими делами до очередной вспышки коллективного монолога.

Такой коллективный монолог — характерная особенность всей истории советской психологии (сравним, например, дискуссию группы А. М. Деборина с механистами в 20-е гг. и дискуссию, развернувшуюся на методологических семинарах с участием психологов и философов в НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР в 70-е гг.). Ситуация «кесарево кесарю, а божие богу» продолжает сохраняться.

Поиск продуктивного выхода из ситуации философско-психологического коллективного монолога составляет, на наш взгляд, подлинную движущую силу в развитии отечественной психологической науки. В истории советской психологии можно обнаружить четыре различные попытки найти выход из этой ситуации, но лишь одна из них является действительно перспективной, тогда как другие заводят исследователей в безнадежные тупики. Рассмотрим коротко все эти четыре попытки. Две из них получили, несмотря на свою полную противоположность, почти идентичное терминологическое обозначение — «методологическая беззаботность» (Л.С. Выготский [3; 330]) и «методологическая беспечность» (А.Н. Леонтьев [5; 96]), хотя в одном случае (во второй половине 20-х гг.) речь шла о попытке механического подведения всей метафизической психологии под марксистскую методологию, о философской экспансии в область конкретно-психологического исследования, тогда как во втором случае (во второй половине 70-х гг.), напротив,— о попытке механической эмансипации области психологического знания и психологической практики от всех и всяческих посягательств со стороны знания философского. Очевидно, что оба варианта «решения» создают лишь видимость выхода из ситуации коллективного монолога философов и психологов, на самом деле сохраняя status quo и вместо выработки диалектической психологии предлагая все ту же метафизическую (классическую или натуралистическую) психологию с той лишь разницей, что в первом случае она оказывается беззаботно разгуливающей в философских одеждах с чужого плеча, а во втором — не менее беспечно заголившейся. Промежуточные и, как правило, не осознаваемые психологами паллиативные решения долгое время были распределены между этими двумя полюсами — либо философский диктат, либо психологический суверенитет.

Третья, более современная попытка выхода из ситуации философско-психологического коллективного монолога (предлагаемая в опубликованной выше статье Л.А. Радзиховского), является и более цивилизованной. В ее основе лежит идея создания некоторого языка-посредника, позволяющего говорящим на разных языках философам и психологам понимать друг друга и координировать свои действия и усилия, подобно тому как, например, знание русского языка помогает общаться эстонцу с узбеком. На первый взгляд, такой чисто позитивистский ход рассуждений представляется весьма продуктивным, так как он, казалось бы, открывает достаточно реальные перспективы диалога философов и психологов. Действительно, разработка такого метаязыка позволит не только беспрепятственно транслировать содержание из одной научной области в другую, но и смешать со временем «французский» с «нижегородским». Вот только будет ли такая филологическая реформа революцией в психологии? Приведет ли такой позитивистский

 

134

 

изыск к возникновению диалектической (неклассической) психологии? С нашей точки зрения, и разработка такого искусственного языка-интегратора, и овладение психологами этим языком (как, впрочем, и любым другим языком — от нейрофизиологического до компьютерного) не смогут изменить главного — способа мышления в области знаний о психической реальности и, следовательно, способа действия по отношению к данной реальности. Как в нашем примере, даже овладев русским языком, эстонец остается эстонцем, а узбек — узбеком, так и метафизическая психология, даже освоив новый метаязык, получит возможность лишь нового способа выражения своего метафизического содержания, своего натуралистического мышления.

Таким образом, ни «порабощение» психологии философией, ни «освобождение» психологии от философии, ни их «мирное сосуществование» благодаря языку-интегратору принципиально не изменяют ситуацию философско-психологического коллективного монолога, но разнообразят лишь ее чисто внешние проявления.

Рассмотрим теперь четвертую попытку найти выход из этой ситуации, предпринятую почти 60 лет тому назад Л.С. Выготским. Наиболее четко суть предложенного им решения сформулирована в работе «Генетические корни мышления и речи». Мы вынуждены привести довольно длинную цитату из данной работы, так как она содержит принципиально важные для нашей проблемы формулировки. «Исследование проблем, подобных вопросу о мышлении и речи, занимает среднее место между общеметодологическим чисто принципиальным исследованием, разрабатывающим общие положения диалектического материализма в их приложении к психологии, и между конкретным, частным лабораторным исследованием, добывающим фактический материал... Едва ли можно сомневаться в том, что построение марксистской психологии должно идти, как прорытие туннеля, с двух сторон, этими двумя путями. При таком положении дела чрезвычайно важно одно обстоятельство, которое с методологической стороны имеет решающее значение: вся трудность положения, очевидно, заключается в том, чтобы, идя двумя путями, держаться одного направления, чтобы, подходя к вопросу с двух сторон, идти все время к одной точке, чтобы встретиться, а не разойтись.

Нам кажется, что исследования, занимающие среднее место между этими двумя путями, и должны всякий раз перебрасывать мост от принципиального исследования к лабораторному. Подобного рода исследования должны научить нас применять диалектические принципы к конкретным психологическим процессам во всем их своеобразии.

Ведь перед марксистской психологией, несомненно, стоит огромная задача создания «диалектики психологии», т.е. методологической системы конкретно-психологических понятий, построенной на основе диалектического материализма» [1; 106] (курсив наш.— А. О.).

Итак, Л.С. Выготский указал на выход из ситуации философско-психологического коллективного монолога, выход, позволяющий строить один сквозной «туннель», а не две сколь угодно длинные, но все-таки изолированные «камеры», обитатели которых могут в лучшем случае лишь перестукиваться друг с другом с помощью искусственного метаязыка. Но Л.С. Выготский не только указал на выход. Он на практике, в своей научной деятельности, в своем мышлении скоординировал позиции психолога-метафизика и философа-марксиста, превратив тем самым деструктивный статичный коллективный монолог представителей двух наук в конструктивный развивающийся диалог двух научных позиций. Л.С. Выготский был, по образному выражению Д.Б. Эльконина, «играющим чемпионом», т.е. философом, не просто прекрасно знавшим и тонко комментировавшим все то «богатство идей, которые психология может извлечь из работ Маркса» (С.Л. Рубинштейн), но философом, ведущим

 

135

 

постоянную теоретико-экспериментальную психологическую работу. Иначе говоря, Л.С. Выготский не просто знал путь из кризисной ситуации, но и начал реальное движение по этому пути. Встав на путь, ведущий к построению неклассической психологии, Л.С. Выготский оказался в особой позиции, принципиально отличной от позиций как психолога-метафизика, так и философа-марксиста. Позицию Л.С. Выготского мы назовем, используя его собственный термин, позицией salto vitale «промежуточная» позиция локализуется на нашей схеме (см. рис.) в ароморфозе, в переходе между плоскостями метафизической и диалектической психологии. Особенность научной позиции Л.С. Выготского заключалась в том, что она позволяла, с одной стороны, порвать как с классической метафизической психологией, так и с философским талмудизмом, диалектической схоластикой, а, с другой стороны, давала возможность осуществить (и осуществить не в языке лишь, а в мышлении) диалог метафизической психологии и марксистской философии. Каждую прогрессивную психологическую идею, каждый психологический принцип, метод и факт — всю эту плоть и кровь метафизической психологии — Л.С. Выготский ставит в диалогическую оппозицию к соответствующим философским положениям.

Такая позиция Л.С. Выготского представляется нам уникальным феноменом не только в советской, но и в мировой психологии. Выход сформированного, сложившегося психолога-метафизика в позицию salto vitale — это в значительной степени дело случая, который, как показывает история, не очень благосклонен к психологии. Вот почему так важен вопрос о профессиональной подготовке специалистов-психологов. К сожалению, современная ситуация и в данном вопросе весьма неутешительна. Как известно, сочетание двух столь необходимых психологу базовых основательных образований (психологического и философского) — крайне редкое, можно сказать, уникальное явление. Напротив, весьма типичны случаи, когда остепененный психолог не имеет не только полноценного философского, но даже собственно психологического (!) базового образования. Такое положение дел является одновременно симптомом, причиной и следствием кризисного состояния современной отечественной психологической науки. Вместе с тем, только работая в «промежуточной» позиции, психологи могут, на наш взгляд, преодолеть кризисный переходный период и создать диалектическую психологию на основе метафизической (в том числе и прото- или квазидиалектической марксистской) психологии. В этом смысле совершенно прав Л. Сэв, подчеркивая следующее: «Если нет и не может быть собственно марксистской психологии, то наверняка существует марксистский подход, марксистская концепция психологии, которая требует прежде всего своего развития» [10; 87].

Таким образом, создание диалектической психологии требует в качестве своего необходимого условия исследователей, работающих в позиции salto vitale. Без новых Выготских диалектическая психология не будет построена, останется благим пожеланием. Работа психологов в любых других позициях ведет к неизбежному превращению salto vitale в salto mortale к воспроизведению различных застойных и кризисных явлений, связанных с тем, что психологические исследования уходят либо в плоскость классической натуралистической психологии, либо в плоскость сугубо философских и в этом смысле абстрактных марксистских положений и представлений.

Важный аспект проблемы диалектической парадигмы — отношение советской психологии к психологии зарубежной. Л.С. Выготский 60 лет тому назад писал так: «Было бы, конечно, историческим чудом, если бы на Западе, на совершенно других философских корнях, в совершенно иной культурной обстановке, возникла и сложилась готовая система марксистской психологии. Это означало бы, что философия вовсе не определяет развитие науки» [3; 329]. Однако, продолжая ту же мысль в другой работе три

 

136

 

года спустя, он отметил: «Но не забудем, ...что объективные движущие силы развития психологической науки действуют в том же направлении, что и марксистская реформа психологии» [2; 125]. Справедливость данного высказывания уже в конце 20-х гг. была бесспорной. Важно учесть также, что «объективные движущие силы развития психологической науки» действуют вот уже более полувека со времен Л.С. Выготского и действуют не вхолостую. Многие авторитеты в нашей психологии все еще считают, подкрепляя свое мнение, в частности, ссылками на работы американских исследователей творчества Л.С. Выготского, что советская психология имеет чуть ли не несколько десятилетий форы перед западной психологией. Не надо, однако, обольщаться и преуменьшать возможности западной психологии, представители которой подчас буквально упрекают советскую психологию в том, что она упускает свои возможности, не развивая диалектическую традицию и следуя по проторенному пути натуралистической психологии. Современная ситуация в зарубежной психологии характеризуется достаточно широким осознанием проблемы диалектической парадигмы в психологии (причем отнюдь не только психологами-марксистами). В США, например, начиная с 1971 г. проводятся научные конференции по диалектической психологии, неуклонно растет число теоретических и эмпирических публикаций, авторы которых причисляют себя к данному направлению. «Призрак бродит по западной психологии, призрак научной диалектики»,— написал, перефразировав известное высказывание К. Маркса, основоположник американской диалектической психологии К. Ригель за год до своей смерти [10; 14]. И как бы критически мы ни относились к данному направлению, ясно одно: наше философско-методологическое преимущество — наш зарытый в землю талант, которым мы всегда так гордились,— с каждым годом сокращается: мы действительно упускали и до сих пор упускаем наши возможности.

В заключение резюмируем содержание статьи в четырех кратких выводах.

Вся психология (в том числе и советская марксистская психология) находится в процессе перехода от метафизической к диалектической психологии.

Различные варианты коллективного монолога психологов-метафизиков и философов-марксистов, различные (активные, пассивные, конвенциональные) формы конфронтации их позиций порождают многообразие кризисных явлений в психологической науке.

Для всей современной психологии имеют значение не только и, пожалуй, не столько труды Л.С. Выготского, сколько персонифицированная им научная позиция и образец способа научного творчества.

Решительный пересмотр концепции современного психологического базового образования в целях профессиональной подготовки психологов, способных работать в особой «промежуточной» позиции, в позиции salto vitale,— необходимое условие преодоления кризиса в психологии и становления новой диалектической парадигмы.

 

1. Выготский Л. С. Генетические корни мышления и речи // Естествознание и марксизм. 1929. № 1. С. 106—134.

2. Выготский Л. С. Структурная психология // Основные течения современной психологии. М.— Л., 1930. С. 84—125.

3. Выготский Л. С. Соч.: В 6 т. Т. 1. М., 1982. 488 с.

4. Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. 300 с.

5. Леонтьев А. Н. Избр. психол. произведения: В 2 т. Т. 2. М., 1983. 320 с.

6. Микулинский С. Р. Методологические проблемы истории биологии // Вопр. филос. 1964. № 9. С. 32—42.

7. Микулинский С.Р., Маркова Л.А. Чем интересна книга Т. Куна «Структура научных революций» // Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. С. 274—292.

8. Радзиховский Л. А. Дискуссионные проблемы марксистской теории в советской психологической науке // Вопр. психол. 1988. № 1. С. 124—131.

9. Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1976. 416 с.

10 Сэв Л. Марксизм и теория личности. М., 1972. 583 с.

11. Riegel К. F. Foundation of dialectical psychology. N. Y. — San-Francisco — L.: Academic Press, 1979. XV + 199 p.

 

Поступила в редакцию 19.XI 1987 г.