НАШИ ЮБИЛЯРЫ
К 70-ЛЕТИЮ А.И. ДОНЦОВА
15 октября с.г. исполнилось 70 лет А.И.
Донцову – доктору психологических наук, академику РАО, профессору факультета
психологии МГУ, давнему члену редколлегии журнала «Вопросы психологии». К
замечательной дате поспела и написанная Александром Ивановичем в соавторстве с
сыном Дмитрием Донцовым книга «Родословная советского коллектива»[1].
Это событие послужило поводом к тому, чтобы редакция журнала в лице его
главного редактора побеседовала о книге с юбиляром.
– Александр Иванович, я вспоминаю, что в свое время, когда вы были еще первым аспирантом только что образованной кафедры социальной психологии на факультете психологии МГУ, вы проводили исследование по проблеме коллектива, которое воплотилось в кандидатской диссертации и в вашей первой научной книге «Проблемы групповой сплоченности». Потом была докторская диссертация и «Психология коллектива». С течением времени вы переключились на другие темы, далекие от первоначальной. И вот снова – коллектив. Почему вновь вы вернулись к этой теме? Это что: психологически незавершенная инициатива или, может быть, желание вспомнить о своей юности?
– Возврат к проблеме коллектива обусловлен не столько ностальгией по научным интересам молодости, сколько показавшимся неожиданным возрождением коллективистических форм жизнедеятельности в современных условиях. Я имею в виду прежде всего добровольческие движения и волонтерские сообщества. Почему, казалось бы, исчезнувший вместе с разрушением геополитической системы, которая обеспечивала существование советского коллектива, он «реинкарнируется» в новых формах? Если бы он был просто идеологическим артефактом, т.е. чем-то искусственно, извне навязанным, его бытие должно было бы прекратиться вместе с исчезновением самой общественной формации.
Возрождение коллективистических тенденций в общественном сознании и поведении заставило меня вспомнить 50-летней давности методологический апофеоз в европейской социальной психологии, связанный с провозглашением принципа так называемого социального контекста как основополагающего в интерпретации природы социально-психологических, в том числе групповых, явлений. Методологически оправданным является не только изучение элементарной внутригрупповой активности людей, пребывающих здесь и теперь, но и попытка понять всякое человеческое сообщество, включая коллектив, как социальный феномен, имеющий определенные исторические корни и, по-видимому, многообразную систему детерминации. В этой связи мне и стало любопытно, былали родословная у советского коллектива или это был «жданный» ребенок именно и только советской власти. Поэтому-то я попытался обратиться не к анализу межличностных отношений, а к анализу того социального в широком смысле слова (т.е. идеологического, политического, экономического, культурного) контекста, в рамках которого вызрела и реализовалась идея сообщества, чьей сверхзадачей является служение не столько собственным корпоративным целям, сколько общесоциальным идеалам справедливости, равенства, братства. Эти идеалы, безусловно, гораздо старше советской власти.
Наверное, это было главной причиной обращения к проблематике коллектива как социально-психологического феномена, являющегося результатом не просто связей, возникающих между конкретными людьми, в течение долгого времени контактирующих лицом к лицу, но и следствием намного более широких историко-культурных процессов.
– В советское время активно проводились исследования в рамках так называемой стратометрической теории коллектива, одним из главных строителей которой был А.В. Петровский. К ее эмпирическому подтверждению были подключены многие отечественные психологи. Как сейчас можно было бы посмотреть на выстроенную им концепцию, на те понятия, которые родились в рамках этой концепции: эмоциональное единство, действенная групповая эмоциональная идентификация, ценностно-ориентационное единство и т.д.?
– До обсуждения объяснительных возможностей этой теории в данной книге мы с соавтором не дошли, но ответ на этот вопрос у меня есть. Концепция А.В. Петровского вполне адекватна сложившейся на момент ее создания той реальности психологических феноменов, которые характеризовали функционирование трудового коллектива. Однако групповая динамика позднего социализма осталась за рамками обсуждаемой книги.
– …Но ее чтение порождает вопросы относительно обозначенной концепции…
– Согласен – порождает. Эпоха «развитого социализма» постепенно подвела исследователей к выводу о том, что коллектив – это не столько сообщество людей, которые борются за всеобщую справедливость и счастье для всех, сколько общность, нацеленная на выполнение намеченных партией и правительством производственных планов. Вполне релевантной этой реальности оказалась идея общественно значимой совместной деятельности, как некоего «ядра», «центра» психологических процессов в коллективе.
Совокупность исследований, в которых я и сам принимал участие, свидетельствует, что в 70-е гг. прошлого века производственная функция и в самом деле стала центральным фактором персонального и межиндивидуального поведения советских людей. В «Психологии коллектива», вышедшей 35 лет назад, много эмпирических свидетельств превращения коллектива в трудовое товарищество, подзабывшее те идеалы, что вдохновляли коллективную жизнь в первые пятилетки.
– Книга посвящена родословной коллектива, а заканчивается утверждением «Коллектив умер». Правда, за этим следует лозунг «Да здравствует коллективизм!»
– Совместная трудовая деятельность – не единственная форма заботы об общих интересах, с чем связан коллективизм. Судя по тому, что мы слышим в новостных программах и сами наблюдаем вокруг, сегодня набирают силу добровольческие движения, иные инициативы широкой общественности по оказанию действенной помощи пострадавшим, инвалидам, престарелым, болящим и смертельно больным, поиску пропавших людей и т.п. Словом, потребность приносить пользу не только ближним, но и дальним людям, похоже, возрождается и имеет довольно массовый характер.
– Предисловие к книге весьма необычное. Каким образом оно связано с ее научным содержанием? Чем вызвана форма личных воспоминаний о своей семье, окружении в детстве, в школьные годы? Ведь этот текст сильно отличается от подавляющего большинства предисловий к научным книгам: он очень интересен и читается как художественное произведение…
– С моей точки зрения, ценность книги для читателя во многом определяется той персональной ценностью, которую она имеет для автора. Для меня, как, думаю, и для многих советских людей моего поколения, коллектив и коллективизм – это не предметы отвлеченного научного интереса, а фрагменты личной биографии. Предисловие – персональная иллюстрация того образа жизни и мыслей, который был характерен для подавляющего большинства моих сверстников, что бы они сейчас ни говорили. Понятно, что образ жизни извне регламентирован и в чем-то подневолен. Но любопытно, почему сбор макулатуры некогда был радостным событием для детского коллектива? Или сбор металлолома: когда-то я надорвал живот, таща батарею в пять раз тяжелее себя самого. Почему эти мероприятия не вызывали раздражения, а будили энтузиазм?
Мне казалось достаточно важным побудить читателя вспомнить собственную биографию и место коллектива в ней, прежде чем приступить к разговору академического толка.
– При чтении книги обращает на себя внимание, что при наличии практически на каждой странице достаточно большого числа ссылок среди них практически нет указаний на работы психологов…
– Да, это в основном ссылки на работы философов, историков, культурологов, социологов, педагогов, политиков. Истинно психологические работы 20–30-х гг. истекшего века чаще всего были посвящены частным аспектам жизнедеятельности различных групп и объединений того времени. Феномен советского коллектива как отражение историко-социально-культурных и идеолого-политических явлений и тенденций, которые стали доминировать на громадной территории и определять формы жизни граждан, в них не анализировался.
– Под конец хочу спросить: в чем вы видите основную «фишку» данной книги?
– Трудный вопрос. Здесь их три: первая – пиши исключительно о том, что для тебя самого значимо, чтобы тебя читали и после твоего ухода из жизни; вторая – не стесняйся быть профаном, учись у коллег – обществоведов и гуманитариев. Третья – анализируя макропсихологические феномены, учитывай идеологию, мировоззрение большинства «подопытных»: советские коллективы не были чисто производственными образованиями, лишенными идеологического запала. Не случайно один из первых вариантов применения слова «коллектив» в советском «новоязе» – название партячейки большевиков. Именно она послужила местом производства идеологии, определявшей жизнедеятельность зарождавшегося в далекие годы советского общества. Первичные партийные организации поднимали членов коллектива над чисто житейскими задачами зарабатывания денег для содержания семьи, поддержания уровня самооценки, связанного с карьерным ростом, и пр. Конечно, там колоссальная энергия тратилась на гудок. Но не будем забывать, что формировалось и неравнодушие к проблемам окружающих, навыки борьбы за всеобщую социальную справедливость, которая сейчас открыто декларируется чуть ли не в виде главного слогана общественных преобразований.
Люди, вероятно, единственные существа, способные к самопожертвованию во имя идеалов.
Интервью провела Е.В. Щедрина