70

 

ПРЕВРАЩЕННЫЕ ФОРМЫ В ТЕОРИИ АРХЕТИПОВ К.Г. ЮНГА

 

Е.Ю. ЗАВЕРШНЕВА

 

В работе "Исторический смысл психологического кризиса" Л.С. Выготский пишет о необходимости продолжать разработку косвенного метода в психологии [1; 343 - 352], который, по его словам, "есть вопрос жизни и смерти для психологии". По мысли Л.С. Выготского, психология сближается с историей в том, что многие события и факты оказываются недоступными для прямого наблюдения (историческое прошлое) и истолковываются на основании косвенных свидетельств и документов. Однако в психологии истолкование осложняется еще и тем, что события могут быть недоступны для наблюдения даже в настоящем: например, о содержании сновидения или галлюцинации можно узнать только со слов того, кто их увидел. В 1937 г. К.Г. Юнг писал о том, что следует "...отказаться от мысли, будто психика - ничто, а продукты воображения нереальны <...> Даже если у невроза нет иной причины, кроме воображения, она остается вполне реальной" [11; 137]. Анализ работ К.Г. Юнга дает основание утверждать, что в отношении по крайней мере двух взаимосвязанных проблем, представляющих собой точки неопределенности внутри психологии, могут быть найдены решения. Как будет показано ниже, психический объект, определяемый понятием "архетип" в теории К.Г. Юнга, может быть отнесен к классу превращенных объектов, или форм, а введение таких объектов в теоретическое описание может способствовать расширению феноменальной области, доступной теоретическому анализу.

Во-первых, существует неопределенность понятия "факт в психологии", создаваемая дихотомией "теория - факт" [1; 313 - 316], [3; 20 - 23], [8; 154], [10; 65 - 68], и неразрешенный вопрос - что считать "чистым" фактом. Психология работает преимущественно с фактами особого рода, которые до сих пор не имеют "постоянной прописки" в психологических теориях. Зачастую факты такого рода (сновидения, галлюцинации, фантазии) являются невоспроизводимыми, в них нельзя непосредственно удостовериться, но они обладают квазисуществованием и оказывают влияние на поведение человека наряду с реальными объектами. Отсутствие методологической

71

 

основы, позволяющей работать с подобными фактами, создает, в свою очередь, проблему эмпирического базиса многих теорий, который, по выражению К. Поппера, напоминают "сваи, забитые в болото". Открытие такого рода фактов и первые попытки включения их в научный контекст принадлежат, вероятно,  З. Фрейду [6].

Во-вторых, существует принципиальное несовпадение описаний "извне" и "изнутри", т.е. с точки зрения наблюдателя и объекта наблюдения; появляется необходимость в процедуре, которую Э. Гуссерль называл "редукцией феномена" [2; 62 - 82], однако и таким способом окончательного объединения описаний не происходит [5].

Снятию данных проблем может способствовать введение в научный оборот понятий, соответствующих понятию "превращенная форма", которые позволяют выработать объективный подход к изучаемой системе и объединить описание "извне" и "изнутри". Чтобы определить, является ли архетип превращенным объектом, рассмотрим основные характеристики этих объектов.

 

О ПОНЯТИИ "ПРЕВРАЩЕННАЯ ФОРМА"

 

Данное понятие задает совокупность особых объектов, присутствующих во всех науках, изучающих деятельность человека; оно было предложено и разработано К. Марксом. Л.С. Выготский, отстаивая необходимость разработки косвенного метода в психологии, ссылается на "Капитал" К. Маркса и его аналитический метод как на возможный ориентир: "...анализ и эксперимент предполагают косвенное изучение <...> Весь "Капитал" написан этим методом: Маркс анализирует "клеточку" буржуазного общества - форму товарной стоимости -

и показывает, что развитое тело легче изучить, чем клеточку. В клеточке он прочитывает структуры всего строя и всех экономических формаций" [1; 407]. Несмотря на то, что термин первоначально использовался в связи с анализом строения и функционирования сложных социально-экономических систем, он может быть применен также и в психологии, где несовпадение описаний, выполненных с точки зрения абсолютного наблюдателя и с позиции объекта наблюдения, остается явной и пока не устранимой проблемой. Многие психологические феномены, представляющиеся иррациональными и существующими идеально, могут быть объективно проанализированы и обоснованно включены в класс фактов с помощью понятия "превращенная форма". Несмотря на то, что эти феномены могут считаться достоверно наблюдаемыми, а иногда и воспроизводимыми, степень достоверности разнится для наблюдателя и наблюдаемого, варьируя от полностью достоверного события до сомнительного индивидуального высказывания, в зависимости от теоретической установки исследователя. Классическая рациональность (например, в лице позитивизма и его вариантов) не позволяла работать с такого рода фактами и вообще отказывала им в статусе "факт".

Превращенная форма "есть продукт превращения внутренних отношений сложной системы, происходящего на определенном ее уровне и скрывающего их фактический характер и прямую взаимосвязь косвенными выражениями. Эти последние, являясь продуктом и отложением превращенности действия связей системы, в то же время самостоятельно бытийствуют в ней в виде отдельного, качественно цельного явления, "предмета" наряду с другими", который становится "конечной точкой отсчета при анализе свойств функционирования системы в целом, представляется как особое, не разлагаемое далее образование, как "субстанция" наблюдаемых свойств" [4; 270]. Типичным примером превращенной формы в психологии является невротический симптомокомплекс, причина которого может быть воображаемой

 

72

 

и "идеальной" (при отсутствии реальных травматических событий), а проявление - "материально" (физический недуг, нарушения поведения и др.) и, на первый взгляд, бессмысленно и иррационально с точки зрения здорового человека. Однако многолетний опыт работы психотерапевтов показывает, что у невроза есть своя характерная логика и что он выполняет определенное действие, имеющее конкретную цель. Парадоксальные невротическое эффекты выступают на поверхности целого, будучи особой формой существования психофизиологической системы невротика; подобные формы обладают определенной самостоятельностью, ведут автономное квазисуществование в качестве "реального" предмета наряду с другими и кажутся законченными и далее неразложимыми. Подобное представление о симптоме характерно, в первую очередь, для самого пациента, но таким же оно первоначально выступает и для аналитика, который только в процессе анализа находит скрытые в нем причины. Невроз представляет собой особым образом организованную систему, среди компонентов которой можно обнаружить факторы, инициирующие невротический процесс и поддерживающие его. Симптом как превращенная форма является продуктом всей системы в целом, и в нем оказываются "снятыми" многие системные связи. По К. Марксу, таким продуктом социально-экономической системы являются деньги: денежная масса сама по себе обладает способностью к самовозрастанию, определяя дальнейшие события в области экономики, функционирует как реальный объект и, несмотря на фетишистские посылки своего существования, в обыденном сознании отражается как внеположная данность [8]. Этим представлением и оперирует экономика, для которой оно есть факт, не требующий в режиме практической деятельности дальнейшего разложения на составляющие. Невротический симптом (и его причина, существующая, быть может, только в психическом плане) является для пациента реальностью, достоверным фактом, который не теряет своей силы даже в том случае, если терапевт объяснит всю механику его возникновения и мнимого существования. Еще З. Фрейд указывал на то, что симптом не исчезает после работы разъяснения, необходима работа понимания и переживания.

Анализируя тексты К. Маркса, М.К. Мамардашвили установил, что по отношению к целой системе, порождающей превращенные формы, последние представляют собой качественно новое явление, особый функциональный орган, предназначенный для духовно-практической деятельности, расширяющий возможности человека [4]. В этом контексте М.К. Мамардашвили нередко ссылался и на работы З. Фрейда [6]. Это "приспособление", как правило, не создается искусственно и не изобретается, а складывается в соответствии с развитием системы и появляется в сознании в "готовом виде". Превращенная форма обычно восполняет или замещает пропущенное звено, по какой-либо причине выключенное из функционирования системы или недостаточно развитое. Невротический симптом, например, позволяет приспосабливаться и косвенно действовать в ситуации, когда прямое действие оказывается невозможным, может выполнять функцию защиты от травматических событий, если обычных ресурсов уже недостаточно.

Выделим основные характеристики превращенной формы, которая:

1) ведет самостоятельное квазисуществование;

2) восполняет пропущенное звено в системе, обеспечивает ее стабильность;

3) в обыденном сознании действует непосредственно как конечная, не разложимая далее реальность, не исчезающая даже после раскрытия ее механизмов, если сама система не претерпевает изменений;

4) выступает в качестве отправного момента дальнейшего развития системы

 

73

 

и индуцирует поле возможных действий, поле понимания, одновременно создавая и области непонимания, недоступные сознанию;

5) исчезает только в процессе развития системы, сменяясь другими формами, либо вместе с распадом всей системы.

 

АРХЕТИП – ПРЕВРАЩЕННЫЙ ОБЪЕКТ

 

Понятие "архетип коллективного бессознательного" К.Г. Юнг определял неоднократно, что было связано, вероятно, с недопониманием и неверной интерпретацией его в научной среде. Ниже приводятся наиболее точные формулировки, определяющие архетип как:

1) образ: "формы и образы, коллективные по своей природе, встречающиеся практически по всей земле как составные элементы мифов и являющиеся в то же самое время автохтонными индивидуальными продуктами бессознательного происхождения", которые "передаются не только посредством традиции или миграции, но также с помощью наследственности" [11; 165];

2) тенденцию: "Архетип является тенденцией к образованию представлений, которые могут значительно колебаться в деталях, не теряя при этом своей базовой схемы <...>, инстинктивным вектором, направленным трендом, точно таким же, как импульс у птиц вить гнезда" [11; 65];

3) структурную форму: "априорные структурные формы", предваряющие сознание и проявляющиеся на инстинктивном уровне, которые "не должны пониматься как вещь в себе, но лишь как форма вещи, каковая может быть воспринята" [12; 341];

4) орган психики: "Архетипы представляют собой нечто вроде органов дорациональной психики. Это постоянно наследуемые, всегда одинаковые формы и идеи, еще лишенные специфического содержания. Специфическое содержание появляется лишь в индивидуальной жизни, где личный опыт попадает именно в эти формы" [14; 78].

В определениях (3) и (4) особенно заметен ряд свойств, присущих архетипу как превращенному объекту.

Выделим основные черты архетипа, соответствующие характеристикам превращенной формы.

 

1. Самостоятельное квазисуществование архетипов

Автохтонное существование архетипов всегда удивляло исследователей. Несмотря на то, что появление мотивов, соответствующих архетипам, можно с определенной долей уверенности спрогнозировать, например, вступая в диалог с фигурами бессознательного (с Анимой, Тенью и др.), сам ответ и его содержание часто оказываются неожиданными. Архетипы могут проявляться, например, в виде персоны, имеющей свою точку зрения на события жизни пациента, провоцировать его на некоторые поступки или даже вступать в борьбу, исход которой заранее не известен. Эти фигуры способны приобрести полную самостоятельность, производя тем самым феномен одержимости [11; 127], и в поведении больного тогда можно обнаружить, к примеру, весь комплекс проявлений Анимы, элементы архаических ритуалов и мифологических мотивов. Архетипические фигуры воспринимаются как внеположные, вторгающиеся во внутренний мир человека извне; это впечатление усиливают персонификация и феномен "голосов", которые как будто не принадлежат личности и не могут воспроизводиться только по своей воле.

 

2. Восполнение пропущенного звена в системе

"Структуру превращений, а тем самым и структуру того квазипредмета, каким является превращенная форма, можно представить в виде следующей последовательности: выключение отношений из связей, восполнение его иной предметностью и свойствами - синкретическое замещение предшествующего уровня

 

74

 

системы этим формообразованием" [4; 275]. Очевидно, что для всех видов психоанализа, опирающихся на понятие бессознательного, таким выключением может считаться непредставленность чего-либо в сознании. З. Фрейд называет данное явление "вытеснением"; К.Г. Юнг добавляет к системе фрейдовского личного бессознательного более широкую область коллективного бессознательного, образы которого могли никогда не присутствовать в сознании и, следовательно, не быть вытесненными. Задача исследователя состоит в том, чтобы, анализируя восполняющую роль превращенной формы, восстановить пропущенное звено и, если это необходимо, вернуть его к работе. Классическим примером врачебно-медицинского подхода может служить фрейдовский анализ невротических проявлений, которые, будучи превращенными объектами, должны быть "расшифрованы", прочитаны, редуцированы к моменту их возникновения и тем самым преодолены, а система восстановлена. Юнговская ориентация иная, хотя задача избавления пациента от недуга остается в силе - терапевтический процесс должен обеспечить человеку не только душевное здоровье, но и духовный рост, а стадия освобождения от иллюзий, на которой останавливается фрейдовский анализ, закономерно сменяется дальнейшим развитием.

Если фрейдовский анализ превращенных форм отличается строгостью и логическим следованием (в соответствии с выбранными постулатами) от исходных посылок до конечной точки, критерием достижения которой было выздоровление, т.е. исчезновение симптомов, восстановление пропущенного звена и распад превращенных форм, то юнговский анализ во многом отличается от этого классического образца. Общим для этих двух видов анализа превращенных форм является то, что выпадающие связи перерабатываются символически, на место выпавшего предмета становится квазипредмет, который восполняет пробел в том же материале. В этой связи интересно отметить, что фрейдовский анализ акцентирует в качестве своего объекта симптоматические проявления в виде телесных недугов, а юнговский - в виде душевного кризиса (и то и другое, однако, может сопутствовать анализу в обоих случаях). Проблема зависимости наблюдаемых фактов от угла зрения или, как еще говорят, от языка описания в психологии не нова, можно предположить, что анализ превращенных форм будет способствовать ее решению.

З. Фрейд подвергает анализу систему "сознание - бессознательное", которая определяется внутрисемейными отношениям, моральными установками человека, реагирует на травматическое событие, а выпадающим звеном этой системы обычно является один из конфликтующих мотивов, который подвергается вытеснению. Виды психических нарушений соответствуют основному конфликту влечений, который приводит в действие защитные механизмы (вытеснение, изоляция, рационализация, отрицание и др.)1. К.Г. Юнг анализирует систему тотальной личности ("сознание - личное и коллективное бессознательное") [13; 188-189] с ее культурно-историческими корнями, которая складывается из оппозиций, дополняющих друг друга до целого (в норме). В ситуации дисбаланса одна из "сил", или "начал" становится преобладающей и подавляет противоположное начало. Следующее за этим расщепление личности компенсируется в норме посредством сновидческих образов, видений, но если дисбаланс столь велик, что приводит к сбоям в системе саморегуляции, то "победившая" оппозиция

75

 

находит свое выражение в феномене одержимости, маниях, бредовых состояниях. Таков не медицинский, а специфически психологический подход к генезису душевных заболеваний. Известно, что ранние работы К.Г. Юнга были посвящены изучению шизофрении и что среди его пациентов, достигших той или иной стадии выздоровления, были не только невротики, но и пациенты с диагнозами "шизофрения", "психоз" и др. (в том числе с негативным прогнозом) [12; 122 - 151]. Образы сновидений и галлюцинаций могут стать ключом к выздоровлению: "Общая функция снов заключается в попытке восстановить наш психический баланс посредством производства сновидческого материала, который восстанавливает целостное психическое равновесие. Я назвал бы это дополнительной (или компенсаторной) ролью снов" [11; 46].

Однако если в случае излечения от душевного заболевания критерием действительно может считаться исчезновение симптомов и распад превращенной формы, то процесс восстановления системы в случае духовного конфликта такого "вещественного доказательства" обычно не имеет. Решением проблемы может служить эмпирически установленная К.Г. Юнгом последовательность смены архетипических форм по мере продвижения по пути индивидуации [11; 127]: появление или исчезновение соответствующих образов и мотивов является аналогичным медицинскому критерием восстановления равновесия в системе и ее развития.

 

3. Появление и смена превращенных форм - архетипов

Надо отметить, что архетипические образы не появляются и не сменяются автоматически, это происходит только как следствие произведенной человеком работы осмысления сновидений, событий, жизненного опыта. "Архетипы оживают лишь тогда, когда терпеливо пытаешься понять, как и почему несут они свой смысл всякому живущему человеку" [11; 88]. Только когда человек встает на путь индивидуации, поиска собственной личности, Самости, пока еще недоступной ему, только через усилия понять себя и свое предназначение человек вступает в диалог с фигурами бессознательного, которые сменяют друг друга, оповещая о переходе на следующую ступень развития. Так, Анима, сообщая человеку то, что от него было скрыто, открывает новые возможности для внутреннего роста, индуцирует поле нового поиска. То, что раньше было непонятно или вообще не существовало для человека, проявляется, выступая из темноты. Архетипы могут быть также отнесены к роду особых "понимательных вещей" (cosa mentale), орудий ума, которые, обладая всего лишь квазисуществованием, открывают человеку новые возможности духовно-практической деятельности [7; 519, 524 - 525]. С другой стороны, эти персонажи также создают зону непонимания, как бы отбрасывая тень на некоторые области возможного, оттесняя оппозиционное начало. Борющийся с Тенью расширяет свое сознание до пределов личного бессознательного, воодушевляясь познанием и властью над собой, но оказывается беспомощным перед природным архетипом Анимы и ситуациями, которые она "создает", не подвластными рациональному объяснению. Архетипы служат ступенями той лестницы индивидуации, поднимаясь (и опускаясь) по которой человек приходит к самому себе, узнавая себя в темноте и свете.

 

ОСОБЕННОСТИ ЮНГОВСКОГО АНАЛИЗА ПРЕВРАЩЕННЫХ ФОРМ

 

В целом можно отметить, что для К.Г. Юнга анализ архетипов носит преимущественно феноменологический характер, хотя имеет место также и объективный анализ связей и отношений в системе на материале кросскультурных сравнений и изучения мифологических

 

76

 

мотивов. Системный анализ превращенных форм, проведенный К. Марксом на примере квазипредмета "деньги", выявляет те реальные связи, которые стоят за этим предметом и обеспечивают его самостоятельность, что не исключает и феноменологического описания существования денег в обыденном сознании. Происхождение самих архетипических форм остается неизвестным, но закономерности их проявления описаны достаточно полно. Сам К.Г. Юнг, вероятно, был уверен в их исключительно психической природе (в "Поздних мыслях" появляются ссылки на психоидный базис бессознательного, т.е. только подобный психическому), поэтому анализ внепсихических факторов ограничивается уровнем культурных и религиозных соответствий и аналогий. Однако с помощью представлений об архетипе, которые не подвергаются дальнейшему разложению на составляющие, можно успешно моделировать терапевтический процесс аналогично тому, как в теории К. Маркса "цена труда" и другие виды превращенных форм позволяют строить теоретические схемы и прогнозировать экономическую ситуацию.

Что касается фактов, подкрепляющих теорию архетипов, то их можно условно разделить на две группы:

1) факты, подвергающиеся интерпретации (зачастую относятся к группе ненаблюдаемых извне психических форм): образы и мотивы сновидений, образы видений и галлюцинаций, феномены одержимости, произведения художественного творчества (изображения, тексты), синхронистические феномены (смысловые соответствия при отсутствии причинных), события из области личной жизни (в основном, на материале устных свидетельств) и общественной жизни (исторические факты);

2) факты, служащие внешним основанием интерпретации: мифологические сюжеты, религиозные тексты, философские рассуждения (например, алхимические трактаты), символика, события из области личной и общественной жизни, особенности жизнедеятельности первобытных племен.

Аналитическая психология по преимуществу имеет дело с фактами, в которых нельзя непосредственно удостовериться, однако, помимо феноменологического описания, по отношению к ним существуют всеобщие индикаторы протекания процесса становления, которые могут быть зафиксированы, а сами эти явления получить закономерный статус факта. Поэтому в аналитической психологии становится возможным квазиэксперимент, нацеленный на проверку известных и установление новых закономерностей и фактов, однако полный контроль переменных в таком эксперименте (как и во всех остальных, где вместо человека-оператора или человека - носителя психофизиологических свойств задействован "человек разумный", личность с ее опытом и активностью) будет затруднен.

Итак, анализ теории архетипов К.Г. Юнга позволяет утверждать, что психический объект, определяемый понятием "архетип", соответствует по всем основным признакам классу превращенных объектов. Надо отметить, что позднейший вариант теории отвечает и другим насущным потребностям, возникшим в психологии в связи с кризисом: в теории дополняются схемы причинности [15], объяснительный подход сочетается с понимающим, а "глубинная" психология - с "вершинной". Все эти достижения еще ждут своей оценки.

 

1. Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982.

2. Гуссерль Э. Амстердамские доклады // Логос. 1992. № 3. С. 7 - 25.

3. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М.: Медиум, 1995.

4. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1992. С. 249 - 268, 269 - 283.

5. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеал рациональности. Обнинск: Лабиринт, 1994.

 

77

 

6. Мамардашвили М.К. О психоанализе (лекция) // Логос. 1994. № 3. С. 123—140.

7. Мамардашвили М.К. Психологическая топология пути. СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманит. ин-та, 1997.

8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. М: Изд-во полит. лит-ры, 19. С. 43—156.

9. Рикер П. Конфликт интерпретаций. М.: Медиум, 1995.

10. Хюбнер К. Критика научного разума. М.: Изд-во Ин-та философии РАН, 1994.

11. Юнг К.Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991.

12. Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. Киев: Airland, 1994.

13. Юнг К.Г. Конфликты детской души. М.: Канон, 1995.

14.  Юнг К.Г. О психологии восточных религий и философий М.: Медиум, 1994.

15. Юнг К.Г. Синхронистичность. М.: Ваклер, 1992.

 

Поступила в редакцию 5.VIII 1998 г.