Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в полнотекстовом ресурсе.  Заглавная страница ресурса... 

82

НЕПОСРЕДСТВЕННО-ЧУВСТВЕННЫЙ УРОВЕНЬ ВОСПРИЯТИЯ ДВИЖЕНИЯ И СТАБИЛЬНОСТИ ОБЪЕКТОВ

В. И. ПАНОВ

Проблемы восприятия движения объектов и стабильности видимого мира относятся к классическим проблемам психологии восприятия, однако ни классической, ни современной психологии пока не удалось разработать единую теорию, способную объяснить многообразие (а порой и противоречивость) феноменов данного вида восприятия и раскрыть его процессуальные механизмы [3], [17], [46].

Такое положение ставит перед необходимостью методологического анализа исходных предпосылок, предопределяющих основные подходы к исследованию этих проблем восприятия. В концептуальном плане целесообразно выделить четыре подхода:  психофизический

83

(включая квазиматематический), сетчаточно-моторный, феноменологический и операциональный.

Психофизический подход, как известно, направлен на изучение и описание количественных отношений между физическими параметрами объекта (стимула) и результатом его восприятия (ощущением, образом). Поэтому собственно процессуальные механизмы восприятия движения в предмет психофизических исследований не входят, хотя есть ряд квазиматематических работ, в которых предлагаются различные математические интерпретации и описания процесса восприятия движения [15], [25], [27], [28], [50]. Основной вывод, который следует из психофизических исследований, состоит в том, что в зависимости от разных факторов объекты могут восприниматься движущимися в условиях, когда они реально неподвижны, и, наоборот, неподвижные объекты в определенных условиях могут восприниматься движущимися [13], [18], [47], [60].

Сравнительный анализ сетчаточно-моторного (сетчаточно-мышечного) и феноменологического подходов показывает, что, несмотря на явные различия, их общей методологической чертой является перенос физического, механистического представления о движении (как изменении пространственного положения объекта относительно некоторой системы отсчета) на понимание процессуального содержания восприятия движущихся и неподвижных объектов. В то же время концептуальное различие этих подходов определяется ориентацией исследователя на принятие абсолютного или же относительного характера пространства и движения. В свою очередь, это предопределяет выбор различных эмпирических оснований (фактов) для изучения и объяснения восприятия движения объектов и стабильности видимого мира [35].

При сетчаточно-моторном подходе в качестве подобных эмпирических оснований постулируется самоочевидность восприятия движения объекта при смещении проекции этого объекта относительно “пространства” неподвижной сетчатки глаза или же при прослеживании наблюдателем движущегося объекта глазами, головой, всем телом ([7], [26], [48], [49], [56] и др.). Нетрудно заметить, что при таком подходе процесс восприятия движения исходно определяется относительно данности неподвижности или движения глаза или же положения наблюдателя, выполняющих роль явной или неявной системы отсчета, и в конечном счете — относительно данности пространства, в котором находится наблюдатель и неподвижность которого постулируется изначально. Последнее, как известно, характерно для представления об абсолютном характере пространства. Эта же логика продолжает оставаться основополагающей и для многих современных исследователей, в частности для сторонников нейронно-детекторных теорий [10], [12], [14], [21], [58].

Представители феноменологического (первоначально — гештальтистского) подхода, напротив, реализуют в своих исследованиях представление об относительности пространства, т. е. о зависимости его свойств от свойств объектов, составляющих его структуру [38], [54], [59], [64]. Соответственно, будет ли объект (объекты) восприниматься в качестве системы отсчета, казаться движущимся или же неподвижным, зависит от перцептивной организации феноменального поля, в частности от его пространственно-временной структуры, восприятие которой предопределяет, какие именно компоненты этой структуры будут выступать в роли феноменальной системы отсчета.

В этом смысле движение и неподвижность как “объект восприятия” имеют относительный характер и не обладают той исходной заданностью, которая характерна для постановки проблемы восприятия движения в рамках

                                                                      84

сетчаточно-моторного подхода. Поэтому естественно, что в качестве эмпирических оснований сторонники феноменологического подхода постулируют исходную данность таких феноменальных результатов восприятия, как “фи-феномен”, “фигура-фон”, “хорошая фигура”, “общая судьба” и т. п. Аналогичная постановка проблемы прослеживается и в более поздних работах, проводимых в рамках указанного подхода ([2],[5],[47],[60] и др.).

Физикальную отягощенность сетчаточно-моторного и феноменологического подходов пытаются преодолеть представители операционального подхода. Согласно их пониманию, восприятие движения возникает на основе более ранних перцептивных феноменов, чем “неподвижность” и “время”. В качестве таковых они выделяют “интуицию обгона” [44], “текстуру” [8], “пространственную локализацию” [6] и другие подобные феномены, постулируемые как исходная данность по отношению к восприятию движения и неподвижности.

Исходя из этого, можно утверждать, что, несмотря на концептуальные различия сетчаточно-моторного, феноменологического и операционального подходов, в методологическом отношении все они принадлежат к общей парадигме изучения процессов восприятия.

Определяя предмет исследования, представители этой парадигмы рассматривают процесс восприятия движения объектов и стабильности видимого мира в логике гносеологического отношения “объект — субъект (образ)”, для которого характерна данность его исходных компонентов, в первую очередь данность свойств объекта, подлежащих отражению: “движение” и “неподвижность” (объекта или системы отсчета), “форма” и “пространственная локализация” объекта, “фигура — фон” и “текстура” и т. п.

Следует заметить, что относительно процесса восприятия, полагаемого в качестве предмета исследования, такая исходная данность объектных свойств возможна лишь в том случае, если они уже восприняты и представлены (идеализированы) в сознании исследователя, представлены в непосредственно-чувственной форме — в виде продукта процесса восприятия (ощущения, образа) — и/или в мыслительно-опосредованной форме — в виде представления, понятия (о движении и других объектных свойствах), непосредственно-чувственной основой которых являются опять же продукты уже свершившегося процесса восприятия.

Поэтому при гносеологической (объект - субъектной) постановке вопроса: “Как воспринимается движение?” — процесс восприятия, полагаемый в качестве предмета исследования, оказывается заключенным между продуктами уже свершившегося акта восприятия: между “движением” как гносеологически заданным, т. е. познанным, объектом восприятия и “движением” (“неподвижностью”) как актуальным результатом тоже свершившегося процесса восприятия (ощущения, образа, представления и т. п.). В итоге рассуждения исследователей о том, что представляют собой процесс восприятия движения и его механизмы, остаются на уровне дискурсивно-понятийных логических связей и отношений между продуктами свершившегося (ставшего) процесса восприятия, т. е. на абстрактно-логическом уровне. Сам же процесс восприятия, его непосредственно-чувственный уровень, на котором и происходит собственно порождение “движения” и других “пространственных свойств и отношений” как будущих продуктов восприятия, остается вне абстрактно-логического уровня анализа и рассуждений, и потому допро-дуктный, собственно процессуально-порождающий уровень непосредственно-чувственного восприятия, осуществляющий порождение “движения”, “неподвижности” и других “пространственных”

                                                           85

данностей как продуктов восприятия, остается вне предмета исследования и, следовательно, не изученным [35], [39], [41][43].

И это не удивительно, поскольку в классических и современных исследованиях представление о восприятии движения формируется посредством абстрактно-логического переноса понятийного представления о движении на непосредственно-чувственный уровень процесса восприятия. Такой перенос является общей и традиционной особенностью образа мышления в гносеологической (“продуктной”, физикальной) парадигме изучения восприятия пространственных свойств и отношений [29][32], включая восприятие движения объектов и стабильности видимого мира [36], [39], [41][43].

Чтобы показать, что дискурсивно-понятийный (абстрактно-логический) способ описания движения как объекта восприятия, характерный для этой парадигмы, не случаен и имеет глубокие историко-философские корни, нами был проведен анализ известной с античных времен апории Зенона “Стрела”, а также некоторых рассуждений И. Канта об относительности движения [41]. Этот анализ показал, что “продуктная” часть рассуждений этих философов о движении и неподвижности объектов воспроизводится, по сути, в способе постановки и решения проблем восприятия движения и стабильности видимого мира как в классической, так и в современной психологии восприятия.

Проблема восприятия движения неразрывно связана с другой классической проблемой — стабильности воспринимаемого (видимого) мира или, как ее еще называют, проблемой восприятия стабильности окружающего мира или константности видимого направления. Ее возникновение связано с необходимостью объяснения восприятия неизменности пространственного положения объектов окружающего мира при таких поворотах глаз, головы или всего тела наблюдателя, которые вызывают смещение сетчаточного изображения этих объектов, но не вызывают ощущения их движения ([26], [56], [57], [63] и др.).

Как и восприятие движения, проблема стабильности видимого мира характеризуется противоречивостью экспериментальных данных и базирующихся на них теоретических объяснений [3], [24], [62].

Не останавливаясь на этом подробно, заметим, однако, что исследование этой проблемы строится на тех же исходных основаниях, что и восприятие движения объектов [41], [43]. Отметим только, что в свете современных данных об изменении сетчаточного изображения в условиях собственных движений глаз проблема стабильности видимого мира приобрела еще большую актуальность и стала еще сложнее решаться. Дело в том, что кроме движений глаза, переводящих взор с одной точки пространства на другую, глаз совершает множество других микро- и макродвижений: тремор, дрейф, микро- и макроскачки и т. д. [4], [9], [37], [51]. Каждое из этих движений вносит свой вклад в дискретизацию и “разрушение” целостности и непрерывности “сетчаточного образа” воспринимаемых объектов и тем самым в нарушение стабильности пространственных отношений воспринимаемого мира, причем не только “видимого мира в целом”, но и “пространственной формы его отдельных объектов” (как неподвижных, так и движущихся).

Здесь уместно обратить внимание еще на одну методологическую особенность традиционных исследований восприятия движения объектов и стабильности видимого мира, продуцируемую гносеологической парадигмой. Дело в том, что обособление проблемы восприятия стабильности видимого мира от проблемы восприятия движения

                                                       86

объектов уже само по себе является следствием “продуктного” мышления, когда сначала постулируется данность “движения” и соответственно его восприятия, и данность “стабильности” и ее восприятия. Понятийная (“продуктная”) обособленность “движения” от “стабильности” переносится на процесс восприятия как объект исследования, и в качестве предмета исследования начинают выступать механизмы восприятия именно “движения” и именно “стабильности”. Между тем природно-эволюционное формирование зрительной системы человека происходило таким образом, чтобы обеспечивать на непосредственно-чувственном уровне возможность восприятия сопредставленных свойств окружающего мира: и движения объектов, и стабильности окружающего пространства, и скорости объекта и его формы, и величины, и удаленности [31], [35].

Игнорирование такой природной полифункциональности приводит к функциональному ограничению исследуемого процесса восприятия до отражения отдельного свойства или признака объекта. В свою очередь, это провоцирует изучение восприятия как совокупности обособленных, функционально ограниченных “подпроцессов”: восприятие движения отдельно от восприятия стабильности видимого мира, восприятие стабильности видимого мира отдельно от восприятия формы объектного окружения, восприятие скорости отдельно от   восприятия  формы движущегося объекта и т. д.

Эта же логика предопределила появление в современной психологии восприятия теории каналов [52], [55], [65]. Ее возникновение связано с различием и логическим противопоставлением экспериментальных данных, получаемых в разных условиях восприятия, например, при предъявлении медленно- и быстродвижущегося объекта.

Итак, отказываясь от “продуктных” оснований изучения процесса восприятия, мы уже не имеем права рассматривать восприятие движения объектов и восприятие стабильности видимого мира как обособленные друг от друга процессы и соответственно научные проблемы. Более того, в этом контексте понятие “стабильность” должно характеризовать неизменность не только “пространственной локализации” объектов, но и “формы” как движущихся, так и неподвижных объектов, а также и движения как стабильно сохраняющегося свойства “движения” движущегося объекта.

В соответствии с такой логикой становится ясно, что на непосредственно-чувственном уровне процесса восприятия не существует отдельно восприятия движения, отдельно восприятия стабильности видимого мира и отдельно восприятия формы — есть единый по своим процессуальным механизмам непосредственно-чувственный акт (уровень) восприятия, обеспечивающий порождение восприятия как движения, так и стабильности объектов, причем “объект восприятия” понимается здесь в широком смысле — как зрительное воздействие, зрительная среда (поле) в целом. Поэтому впредь, имея в виду “объект исследования”, мы должны говорить о непосредственно-чувственном уровне восприятия движения и стабильности объектов.

Однако при этом остается открытым главный методологический вопрос, который и составляет общую проблему нашего исследования: возможно ли и, если да, то каким образом, изучать порождение движения и стабильности объектов в процессе непосредственно-чувственного восприятия, не используя при этом в качестве исходных оснований данность тех или иных продуктов восприятия в виде уже отраженных пространственных свойств объектов и их отношений.

Методологическая проблемность вопроса об изучении восприятия движения и стабильности объектов на “непродуктных”

                                                     87

основаниях обусловлена тем, что процесс восприятия всегда конкретен и потому предстает в исследовательской процедуре только в своей ставшей, свершившейся форме, т. е. как отношение между тем, что должно быть отражено (предъявлено к восприятию), и тем, что действительно было отражено в данном процессе восприятия. Поэтому процесс восприятия как объект и как предмет исследования, рассматриваемый в виде осуществившейся или осуществляющейся действительности, не может быть описан иначе как через гносеологическую данность тех или иных своих продуктов, представленных в сознании исследователя в дискурсивно-понятийной форме. Каким же образом можно и возможно ли вообще выйти из этого логически замкнутого круга?

Методологическая ограниченность этой парадигмы и соответствующего ей физикального, “продуктного” образа мышления была подробно проанализирована А. Н. Миракяном на примере проблемы константности восприятия. Для преодоления указанного противоречия им же была предложена принципиально иная парадигма, известная под названиями “афизикальный подход”, “трансцендентальная психология” или “концепция порождающего процесса восприятия” [29][33].

    

ОСНОВНЫЕ    ПОЛОЖЕНИЯ    КОНЦЕПЦИИ  ПОРОЖДАЮЩЕГО ПРОЦЕССА ВОСПРИЯТИЯ

 

Согласно концепции порождающего процесса восприятия изучение непосредственно-чувственного процесса восприятия требует, чтобы построение предмета исследования производилось на таких исходных основаниях, которые характеризуют данность более общей реальности, чем данность непосредственного продукта того или иного процесса восприятия. В качестве такой реальности А. Н. Миракян рассматривает самодвижение (самопорождение, самосохранение и саморазрушение) форм материального бытия, фундаментальной особенностью которого как общеприродного формопорождающего процесса является единость форм бытия, содержащая в себе их различие. Для обозначения такой единости А. Н. Миракян ввел понятие анизотропности как противоположности гомогенности (однородности). Предельным выражением анизотропности выступает дискретность, проявляющаяся в пространственно-временной, энергетической и иной сопредставленности природных форм.

Действительно, если обратиться к мысленному эксперименту, то становится ясно, что первичное наличие некоторой единой и однородной реальности не может быть достаточным для того, чтобы могло осуществиться порождение чего-либо. Ибо “единое — однородное” не отличается от самого себя, и нет никакого “другого”, посредством которого оно могло бы выделить себя из себя как нечто иное и образовать с ним отношение, что, собственно, и будет означать порождение, поскольку только в этом отношении оно будет иным по сравнению с первоначальным.

Из этого следует, что необходимым условием возникновения порождающего процесса восприятия является анизотропность отражающей системы, которая, расчленяя принимаемое воздействие на различающиеся относительно друг друга дискретные части, создает возможность для образования между ними анизотропного отношения.

Применительно к порождению простейшего психического акта отражения речь идет о такой отражательной системе, рецептивное поле которой имеет по меньшей мере два реципирующих элемента, пространственно (структурно) дискретных и функционально неоднородных (рис. 1). Для наглядности можно представить попарную симметричность органов восприятия (два глаза, два уха и т. д. ) или раздвоенный язычок у змеи.

                                                             88

Такое рецепторное поле расчленяет принимаемое воздействие на две дискретные части, которые создают анизотропность между состояниями элементов, принявших это воздействие. Поэтому между ними происходит образование анизотропного отношения, которое мы будем называть структурным. Наличие границы (как структурной, так и процессуальной) между противопоставленными друг другу реципирующими элементами и в то же время их единость по отношению друг к другу естественно вводят двуединую симметрию между ними. Поэтому образование анизотропного отношения в подобной ситуации названо симметрично-двуединым [16], [31][34]. [45].

Завершение образования структурного отношения в данной пространственной позиции рецепторного поля означает завершение первого микроакта приема воздействия, что вызывает изменение позиции рецепторного поля и начало следующего микроакта, причем изменение позиции осуществляется тоже по симметрично-двуединому принципу.

Рис. 1. Схема образования симметрично-двуединого анизотропного отношения

Единость принимаемого воздействия и в то же время пространственно-временная дискретность первого и второго микроактов относительно друг друга создают процессуальную анизотропность последующего и предшествующего моментов приема воздействия. Это служит основанием для образования между ними процессуального анизотропного отношения, которое снимает дискретность микроактов и анизотропных отношений, создаваемую собственной дискретностью отражательной системы (структуры ее рецепторного поля и ее движений). Завершение процессуального, межмикроактного, отношения будет означать завершение формопорождающего акта как акта образования структурно-процессуального анизотропного отношения, которое фиксирует идентичность и различие между состояниями рецепторного поля (зрительной системы в целом) в последующей позиции приема воздействия относительно приема воздействия в предшествующей позиции. Но порождение на непосредственно-чувственном уровне сосуществования идентичности и различия, сохраняющегося в разные моменты времени — это и есть порождение пространственности.

Если завершение данного акта требует более чем двух микроактов, то в соответствии с симметрично-двуединым принципом движения рецепторного поля приобретают такой колебательный (“синусоидальный”) характер, когда прием воздействия осуществляется в попарно-симметричных относительно друг друга позициях (для наглядности можно вспомнить колебательные движения язычка у змеи). В этом случае происходит постепенная ориентация — центрирование — центра рецепторного поля на ту часть воздействия, прием которой требует наибольшего времени для завершения формопорождающего акта. Собственные движения отражающей системы (или ее рецепторного поля), обеспечивающие такое центрирование, соответственно получают название центрирующих движений. При этом

                                                       89

предшествующий(ие) микроакт(ы) выполняет(ют) роль своеобразного “апперципирующего экрана”, на фоне которого осуществляется каждый последующий микроакт. То же самое относится и к результатам (актам) образования структурно-процессуального отношения. Каждый предшествующий акт выполняет аналогичную опережающую функцию по отношению к последующему формопорождающему акту, что снимает их взаимную дискретность и порождает непрерывность (единость) “пространственности” принимаемого воздействия.

Порождение “пространственности” на непосредственно-чувственном уровне восприятия не означает порождения “формы” как “формы объекта (фигуры)”, вычлененной из “фона”. Речь пока идет о том уровне процесса восприятия, на котором еще только создается — формопорождается — пространственная структурированность принимаемого воздействия, т. е. тот уровень психической реальности, для обозначения которой А. Н. Леонтьев [20] ввел понятие “чувственной ткани”, имеющей “пространственную форму”, но еще неозначенной, неопредмеченной.

На более высоких уровнях образование анизотропных отношений включается, как исходная непосредственно-чувственная основа, в предметную деятельность воспринимающего субъекта, что позволяет произвести, в соответствии с выполняемым действием, обособление “одного из членов соотношения в снятой форме на любом уровне образования анизотропных отношений в системе отражения как результата уже законченного процесса выделения различного в едином и соотнесения с тем или другим свойством многообразных форм объективного мира” [30; 193— 194]. Именно на этом уровне реализуется возможность вычленения таких понятийно (гносеологически) заданных пространственных свойств, как “форма”,   “величина”,   “пространственная локализация” и т. п.

Таким образом, согласно концепции порождающего восприятия, непосредственно-чувственный акт восприятия любого пространственного свойства представляет собой формопорождающий процесс, имеющий дискретный характер и состоящий по меньшей мере из двух микроактов и отношения между ними. Необходимая для этого дискретность обусловлена расчленением (квантованием) принимаемого воздействия посредством структурной дискретности рецепторного поля и посредством дискретности его пространственных позиций, которая обеспечивается центрирующими движениями отражательной системы в ходе центрирования принимаемого воздействия.

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОД ЕЛЬ ПОРОЖДЕНИЯ ВОСПРИЯТИЯ ДВИЖЕНИЯ И СТАБИЛЬНОСТИ ОБЪЕКТОВ В НЕПОСРЕДСТВЕННО-ЧУВСТВЕННОМ ПРОЦЕССЕ

На основе сказанного выше мы получаем возможность априорно разработать теоретическую модель (функциональную схему) формопорождающего процесса, демонстрирующую теоретическую возможность порождения движения и стабильности объектов в непосредственно-чувственном акте восприятия.

Если опустить подробности, в упрощенном виде она выглядит на примере зрительной системы человека следующим образом.

В силу природной функциональности зрительного акта человек фиксирует взгляд на той части окружающего пространства, в которой происходит значимое на данный момент событие. Эта фиксация, когда глаз остается неподвижным, продолжается столько времени, сколько необходимо для того, чтобы: а) рецепторы сетчатки глаза успели изменить свое состояние под влиянием поступающего на них светового воздействия;

                                                  90

б) произошло образование анизотропных отношений между сосуществующими в данный момент состояниями рецепторов сетчатки, попарно-симметричных относительно центра рецептивных полей, а также между состоянием мышц-антагонистов, фиксирующих позицию глаза; в) произошло образование анизотропных отношений между отношениями, образовавшимися на рецепторном поле сетчатки и в глазодвигательных мышцах.

Завершение образования всех этих отношений означает завершение первого микроакта формопорождающего процесса и дает сигнал к изменению позиции глаза для начала второго микроакта. Здесь возможны четыре наиболее общие ситуации.

1. Объективное изменение воздействия, воспринимаемого сетчаткой, происходит настолько медленно, что не оказывает влияния на завершение процесса образования структурных отношений на сетчатке глаза. Поэтому центрирование подобного воздействия происходит таким же образом, как если бы воздействие оставалось неизменным. Следовательно, образование всех видов анизотропных отношений получит свое естественное завершение, а порождаемые при этом пространственные отношения будут иметь неизменный характер, не зависящий от центрирующих движений глаза, т. е. они будут стабильными. Например: а) человек не видит непосредственно таких медленных движений, как изменение формы и пространственного положения лепестков распускающейся почки: лепестки в этом случае воспринимаются стабильными и по форме, и по пространственному положению; б) в ситуации попеременного тахистоскопического предъявления объектов это соответствует фазе последовательного восприятия объекта неподвижным в разных пространственных позициях (по данным разных работ, межстимульный интервал здесь должен быть более 60 - 400 мс).

2. Изменение воздействия происходит настолько быстро, что рецепторы сетчатки не успевают изменить свое состояние под влиянием этого воздействия, и, следовательно, образование структурных отношений не происходит. Примером может служить восприятие, точнее, невосприятие человеческим глазом такого движения, как полет пули. Человек не видит непосредственно ни ее формы, ни ее движения. Эти два случая (восприятие лепестков и восприятие пули) феноменологически представляют собой нижнюю и верхнюю границы функционального диапазона восприятия движущегося объекта человеком [35].

3. Изменение воздействия таково, что его центрируемая часть (например, “движущийся объект”) выскальзывает из зоны центрирования раньше, чем успевает завершиться первый формопорождающий микроакт, т. е. образование анизотропных отношений, необходимое для приема этого воздействия в данной позиции глаза. В этом случае зрительная система вынуждена сделать такое центрирующее движение глаза, которое позволило бы продолжить и завершить уже начавшийся микроакт. Но и в новой позиции ситуация повторяется. Поэтому прием воздействия в каждой последующей позиции будет представлять собой не новый формопорождающий микроакт, а продолжение предшествующего микроакта, незавершенного в предыдущей позиции и потому продолжающегося в новой позиции. Следовательно, непосредственно-чувственной основой изменения (движения) пространственных свойств, порождаемых в микроактах формопорождающего процесса, служит такая незавершенность этих микроактов, которая обусловлена их досрочным прерыванием вследствие нарушения центрирования принимаемого воздействия. Наглядным примером может служить стробоскопическое движение, когда экспозиция объекта в первой позиции достаточна для

                                                      91

того, чтобы произошло начало формопорождающего акта, но не достаточна для его завершения.

4. Относительно рецепторного поля сетчатки указанная незавершенность может иметь тотальный или локальный характер. В последнем случае должно наблюдаться сосуществование тенденций к образованию завершенных и к образованию незавершенных формопорождающих микроактов и отношений между ними. Феноменологически это должно проявляться в сопредставленном восприятии стабильных и нестабильных (изменяющихся, движущихся) пространственных отношений. Например, в виде восприятия стабильной ригидной формы движущегося объекта или в виде движения объекта на фоне стабильности его пространственного окружения.

                                                               *

Таким образом, мы приходим к выводу, что использование методологических оснований концепции порождающего процесса восприятия действительно позволяет разработать априорную теоретическую модель порождения движения и стабильности объектов в непосредственно-чувственном восприятии. Ее отличительной чертой является то, что она описывает возможность порождения непосредственно-чувственного отражения изменения и стабильности пространственных свойств принимаемого воздействия, не опираясь при этом на исходную данность этих свойств.

В дальнейшем эта модель, в свою очередь, может выступать как методологическое основание, в качестве общей теоретической гипотезы исследования порождающего процесса восприятия движения и стабильности. А именно:

• непосредственно-чувственной основой порождения движения и стабильности в зрительном процессе восприятия является формопорождающий процесс, осуществляющийся в виде центрирования принимаемого воздействия и представляющий собой дискретную последовательность микроактов и процессуальных (внутри- и межмикроактных) анизотропных отношений между ними;

• непосредственно-чувственной основой порождения движения объекта является образование таких анизотропных отношений, которые устанавливают и фиксируют незавершенность сменяющих друг друга микроактов формопорождения, обусловленную их досрочным прерыванием вследствие нарушения процесса центрирования принимаемого воздействия. Напротив, завершенность микроактов формопорождающего процесса, устанавливаемая и фиксируемая посредством процессуальных анизотропных отношений, выступает непосредственно-чувственной основой порождения стабильности объектов (неизменности формы и/или пространственного положения). Сосуществование в реальном процессе восприятия тенденций к завершенности и к незавершенности образования анизотропных отношений в микроактах формопорождающего процесса обеспечивает возможность порождения сопредставленного восприятия движения и стабильности объектов окружающего мира.

В итоге мы получили возможность построить иной предмет исследования, чем это традиционно принято в рамках гносеологической парадигмы изучения восприятия движения и стабильности видимого мира. В качестве такового выступает уже не конкретный процесс восприятия, а формопорождающий акт, динамика образования микроактов которого и отношений между ними обеспечивает возможность порождения движения и стабильности объектов на непосредственно-чувственном уровне восприятия. Исследуемый же процесс восприятия выступает в качестве условия, позволяющего воспроизводить (моделировать) действие общеприродного принципа формопорождения в реальных

                                                        92

условиях непосредственно-чувственного восприятия. При этом в качестве “единицы анализа” непосредственно-чувственного акта и одновременно в качестве “процессуальной единицы” его осуществления выступает образование анизотропного отношения по симметрично-двуединому принципу.

Претерпевает изменение и понятие “формопорождение”, оно обретает тройной смысл.

Во-первых, формопорождающий акт в непосредственно-чувственном процессе выступает как частный случай проявления общеприродного формопорождающего процесса, т. е. принципа формопорождения, обеспечивающего возможность порождения психической (зрительной) формы отражения как одной из форм материального бытия (общеметодологический смысл).

Во-вторых, это акт превращения объектной (физической) “формы” существования пространственности воздействия (в данном случае, пространственных свойств светового потока) в “форму” психическую: из глобально непроявленных свойств принимаемого сетчаткой воздействия в определенную “форму психического процесса” образования анизотропных отношений и соответственно в структурно-процессуальное состояние данной зрительной системы. При этом посредством структурно-процессуальных анизотропных отношений будет происходить фиксация “идентичности” и “неидентичности (взаимного различия)” структурно-процессуального состояния зрительной системы в разные моменты и в разных пространственных позициях приема воздействия. Инвариантность этих состояний, возобновляющаяся всякий раз при приеме одного и того же воздействия, будет создавать непосредственно-чувственную основу для порождения “пространственности восприятия”, а также неизменности (стабильности) или изменения (движения) свойств этой пространственности — это онтологический смысл.

Термин “инвариантность” в данном случае требует уточнения. “Инвариантность”, о которой говорит Дж. Гибсон [8], относится к пространственным свойствам светового потока (“строя”), отражающегося от поверхности одного и того же объекта различным образом (вариативно), но сохраняющим при этом инвариантность своей структуры, соответствующую пространственным особенностям данного объекта. Но Дж. Гибсон обходит стороной вопрос о том, посредством какого процессуального механизма происходит преобразование этой “объективной” инвариантности светового потока в “субъективную” инвариантность ощущения стабильности и движения объектов и их пространственных отношений. Предметом же нашего исследования является порождение инвариантности состояний зрительной системы, и в этом смысле — инвариантности принципов, обеспечивающих возможность порождения восприятия пространственных свойств на основе их проксимального отображения.

Именно афизикальные принципы, воплощенные в структурно-процессуальной анизотропности зрительной системы и осуществляемого ею формопорождающего процесса, и являются тем условием, благодаря которому одно и то же проксимальное воздействие искажается всякий раз по-разному. Тем самым зрительная система сама создает необходимые условия для порождения пространственных характеристик данного проксимального воздействия как инвариантности своего состояния в разные пространственно-временные моменты (позиции) приема этого воздействия. Исходной предпосылкой для рассуждений на этом уровне является принцип анизотропности, согласно которому исходным и необходимым условием возможности осуществления фор-мопорождающего акта является анизотропность отражательной системы,

                                                            93

позволяющая ей искажать принимаемое воздействие в соответствии с анизотропной дискретностью и неоднородностью своих структурно-процессуальных свойств.

В-третьих, остается традиционный — гносеологический — смысл понятия формопорождения как процесса, в котором происходит перцептивное отражение, т. е. преобразование пространственной формы данного объекта в ощущение (образ) этой формы. Исходной предпосылкой для понимания формопорождающего акта на этом уровне рассуждений является явное (сетчаточно-моторная и феноменологическая парадигмы) или неявное (операциональная парадигма) требование соответствия пространственной формы как “объекта восприятия” и как “результата восприятия (ее ощущения, образа, представления)”.

Следующий этап нашего исследования заключается в конкретизации и эмпирическом обосновании изложенной выше априорной модели порождения формы, движения и стабильности объектов в соответствии с особенностями строения и функционирования зрительной системы человека.

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИЗУЧЕНИЕ НЕПОСРЕДСТВЕННО-ЧУВСТВЕННОГО УРОВНЯ ВОСПРИЯТИЯ ДВИЖЕНИЯ И СТАБИЛЬНОСТИ ОБЪЕКТОВ

Рассмотренная выше теоретическая модель порождающего процесса восприятия движения и стабильности объектов имеет не только методологические (априорные), но и эмпирические основания. Эти основания позволяют разработать апостериорный вариант указанной модели, согласно которой микро- и макродвижения глаза, по-разному обеспечивая центрирующую функцию, создают основу для разных (по меньшей мере — трех) уровней порождения движения и стабильности объектов.

Цель настоящего исследования заключалась в том, чтобы показать принципиальную возможность экспериментального изучения непосредственно-чувственного восприятия движения и стабильности объектов как формопорождающего процесса, спонтанно осуществляющегося на основе таких принципов порождающего процесса восприятия, как формопорождение, анизотропность, дискретность, сопредставленность, образование анизотропного симметрично-двуединого отношения [29].

В качестве исходного для построения экспериментальной части исследования должно быть принято представление о том, что порождение движения объекта и его стабильности требует осуществления в непосредственно-чувственном акте восприятия по крайней мере двух микроактов формопорождающего процесса и образования отношения между ними. Следовательно, искусственное изменение пространственно-временных условий восприятия на его непосредственно-чувственном уровне, вызывая изменение дискретности, анизотропности и длительности (следовательно, завершенности-незавершенности) микроактов формопорождающего процесса и анизотропных отношений между ними, должно приводить (при прочих равных условиях) к соответствующему изменению результатов восприятия движения, формы и пространственного положения движущихся и неподвижных объектов.

Это означает, что, экспериментально изучая порождение восприятия стабильности и движения, мы должны исследовать проявления в зрительном процессе таких особенностей формопорождающего процесса, как:

• формопорождение в виде восприятия стабильности формы и пространственного положения движущихся и неподвижных объектов;

• завершенность и незавершенность формопорождающего акта в виде восприятия

                                                               94

стабильности (и неподвижности) и движения;

• сосуществование тенденций к завершенности и незавершенности фор-мопорождающего процесса в зрительном акте как сопредставленность восприятия формы объекта, ее стабильности и движения;

• дискретность формопорождающего процесса в зрительном восприятии;

• центрирующие движения глаза, и т. п. [35], [39][35], [43].

Можно принять в качестве очевидного тезиса, что конкретная реализация принципов порождающего процесса восприятия имеет функциональный характер, поскольку естественно обусловлена диапазоном жизнедеятельности и модальностью условий существования данного живого существа. Так, в случае восприятия движущихся объектов зрительной системой человека принципы порождающего процесса находят свое феноменальное проявление в виде функционального диапазона восприятия движущегося объекта, естественно сложившегося в ходе эволюции человека для непосредственно-чувственного отражения функционально значимых видов изменения пространственных отношений окружающей среды [35]. Феноменально границы указанного диапазона проявляются, например, в том, что человек не воспринимает непосредственно таких медленных движений, как движение лепестка у распускающегося цветка или движение солнца и луны по небосклону; с другой стороны, человек не способен видеть таких быстрых движений, как полет пули.

Из нашей общей гипотезы следует, что, чем меньше времени требуется для завершения формопорождающих микроактов и чем чаще зрительная система способна производить центрирующие движения (смену фиксации взора), тем более быстрые движения объекта будут отражаться (порождаться) в процессе восприятия и тем более четкая форма движущегося объекта будет при этом восприниматься (порождаться). И напротив, чем больше времени требуется для завершения формопорождающих микроактов и чем реже зрительная система способна производить смену фиксации взора, тем более медленные движения она способна отражать и тем более смазанной будет восприниматься форма объекта с увеличением его скорости. Именно эти особенности определяют порождение восприятия скорости и формы движущегося объекта, а в итоге — границы функционального диапазона восприятия фронтально движущегося объекта.

Действительно, при скорости, соответствующей нижней границе функционального диапазона, т. е. при очень медленном движении объекта или его неподвижности, форма объекта различается четко. С другой стороны, чем более скорость объекта приближается к верхней границе функционального диапазона, тем менее отчетливой воспринимается форма этого объекта, вплоть до ее смазывания (слияния) в сплошную полосу [35].

Этот факт хорошо известен и исследован как психофизическая и психофизиологическая характеристика зрительного восприятия движущегося объекта [22], [23], [37], [53], [61], но в исследованиях механизма восприятия движения (или скорости) он традиционно обходится вниманием. Ведь согласно традиционной логике восприятие движения или скорости движущегося объекта и восприятие его формы осуществляются как бы обособленно друг от друга и потому исследуются как самостоятельные процессы.

С нашей же точки зрения, в рамках афизикального подхода, данная особенность восприятия движущегося объекта приобретает совершенно иное значение. Из психофизической характеристики восприятия она превращается в исходный факт (эмпирическое основаниe)

                                                       95

для понимания того, каким образом возможно порождение непосредственно-чувственного восприятия стабильности, движения и быстроты (скорости) движущегося объекта.

Кроме того, в отличие от усредненного характера пороговых данных психофизических исследований, границы функционального диапазона должны иметь индивидуальный характер, определяемый не только скоростью движения объекта, но и особенностями процесса формопорождения в зрительной системе данного наблюдателя в условиях восприятия данного объекта.

Существенной особенностью функционального диапазона восприятия движения является также то, что, в соответствии с принципом сопредставленности, зрительная система в пределах указанного диапазона имеет возможность непосредственно-чувственного отражения не только движения, но и других сопредставленных свойств и отношений движущегося объекта: его формы, скорости, направления, удаленности, величины. Когда же эти свойства и отношения во время восприятия объективно остаются неизменными, зрительная система наряду с движением объекта обеспечивает непосредственно-чувственное восприятие их стабильности.

Однако если перед испытуемым ставится задача “видеть движение” объекта, то он может ее решать, опираясь на неполное, фрагментарное восприятие формы данного объекта и даже полностью отвлекаясь от нее. Поэтому экспериментальная процедура изучения порождающего процесса восприятия движения объекта должна быть построена таким образом, чтобы “вывести” в отчет испытуемого результаты восприятия не только движения, но и других пространственных свойств данного объекта, например его формы.

Экспериментальные исследования формопорождающего процесса проводились нами в условиях непосредственно-чувственного зрительного восприятия неподвижных и движущихся (фронтально или радиально) объектов.

В качестве критерия завершенности этого процесса было использовано критическое время формопорождения (КВФ), т. е. минимальное время, необходимое данному наблюдателю для различения формы данного объекта при его неподвижности (нижняя граница функционального диапазона восприятия движения).

В роли основных переменных в разных экспериментальных сериях были использованы: ограничение времени экспозиции, скорость, форма и величина объектов, расстояние между дискретно предъявляемыми неподвижными объектами, двойная инструкция.

Экспериментальная ситуация представляла собой парно-последовательное предъявление тест-объектов, после которого испытуемый должен был сразу и не задумываясь дать альтернативный ответ типа “да — нет” (есть движение или нет движения, одинаковую или разную форму имеют тест-объекты и т. п.).

Чтобы процесс восприятия происходил не “мгновенно”, а был растянут во времени, в качестве тест-объектов восприятия были выбраны правильные многоугольники с разным числом сторон (от 5 до 10); кроме того, были использованы такие фигуры, как круг и точка (рис. 2). Тест-объекты предъявлялись как предметно, так и в изображении на экране дисплея. Эксперимент проводился с помощью специально сконструированных аппаратурных устройств (с применением персонального компьютера и без него).

Всего было проведено восемь экспериментальных серий, в каждой из которых принимали участие от 4 до 8 испытуемых. В разных сериях с каждым испытуемым было проведено от 105 до 1200 предъявлении (замеров).

                                                               96

 

Рис. 2. Примеры тест-объектов, использованных в разных экспериментальных сериях

Первые три серии были посвящены исследованию длительности формопорождающего процесса в условиях восприятия объекта при его неподвижности и движении с разной скоростью. При этом мы исходили из следующего предположения.

Если процесс формопорождения не связан с порождением движения и соответственно со скоростью движения воспринимаемого объекта (как это предполагается традиционно), то минимальное время, необходимое для четкого различения формы движущегося объекта, должно было бы оставаться равным КВФ данного объекта при его неподвижности и неизменным при увеличении скорости его движения. Если же в условиях движения оно будет больше, чем в условиях неподвижности, и будет возрастать с увеличением скорости (что мы и получили), то это будет свидетельствовать о том, что в основе восприятия движущегося объекта (его формы и быстроты движения) действительно лежат формопорождающий процесс и незавершенность его микроактов, возникающая вследствие нарушения центрирования воспринимаемого объекта.

Для подтверждения гипотезы было проведено:

• исследование критического времени формопорождения (КВФ) объектов (шести-, семи-, восьми-, девяти- и десятиугольников) при их неподвижности (первая серия);

• исследование критического времени формопорождения тех же объектов при их фронтальном движении со скоростью 7 угл. град. /с (вторая серия);

• исследование критического времени формопорождения тех же объектов при их фронтальном движении со скоростью 14 угл. град. /с (третья серия);

Результаты первой, второй и третьей серий представлены в общем и усредненном виде на рис. 3.

Эти данные показывают, что при движении объекта минимальная (критическая) длительность процесса формопорождения, необходимая для отчетливого восприятия его формы, увеличивается не только по сравнению с критическим временем формопорождения этого объекта, но и по сравнению с данными, полученными при меньшей скорости движения этого объекта. Тем самым можно считать доказанным, что в процессе восприятия движущегося объекта незавершенность его формопорождения действительно возрастает с увеличением скорости движения объекта по сравнению с процессом восприятия того же объекта при его неподвижности или движении с меньшей скоростью.

Кроме того, полученные данные показывают, что длительность формопорождения возрастает также в зависимости от числа сторон тест-многоугольника. Это говорит о том, что в соответствии с общей гипотезой большее количество образующихся анизотропных отношений требует более длительного процесса формопорождения. Сравнительные результаты восприятия многоугольников с разной степенью симметричности (суммарно по всем сериям и по всей группе испытуемых) представлены

                                                    97

на рис. 4. Хорошо видно, что КВФ при восьмиугольном стимуле смещено в зону данных КВФ по семиугольнику, хотя восьмиугольник количественно более сложная форма, чем семиугольник. То же самое можно сказать и относительно КВФ десяти- и девятиугольников. Это можно объяснить тем, что восьми- и десятиугольники характеризуются более выраженной “горизонтальной” симметричностью, чем семи- и девятиугольники. Такой тип симметрии, совпадая с направлением движения тест-многоугольника, уменьшает скорость его выхода из зоны центрирования, не увеличивая при этом дополнительно число микроактов, необходимых для завершения его формопорождения.

Таким образом, мы получили экспериментальные результаты, которые могут выступать в качестве эмпирического основания модели порождающего процесса восприятия движения и стабильности, априорно принятой нами в качестве общей гипотезы.                               Кроме того, полученные экспериментальные данные позволяют высказать еще одну гипотезу: о том, что степень незавершенности формопорождающего процесса выступает непосредственно-чувственной основой быстроты (скорости) движения, порождаемой в зрительном процессе восприятия

                                                                   98

движущегося объекта. Действительно, в реальном процессе восприятия движущегося объекта чем больше его физическая скорость, тем меньше будет времени для завершения каждого микроакта формопорождения и тем более незавершенными окажутся эти микроакты, вследствие чего объект будет восприниматься движущимся более быстро. Наглядной иллюстрацией этого служит восприятие лопастей вращающегося вентилятора или винта самолета: чем быстрее они вращаются, тем более смазанной воспринимается их форма и тем более быстрым воспринимается их вращение; но из-за физикального понимания движения исследователи восприятия проходят мимо данного факта.

Это же объяснение быстроты движущегося объекта — как проявления незавершенности формопорождающего процесса — позволяет дать объяснение парадоксу Ауберта — Фляйшля [24]. С физикальной точки зрения здесь действительно имеется противоречие: предъявляется движение одного и того же объекта, движущегося с одной и той же скоростью, но при точном прослеживании объекта его скорость воспринимается в 1,5—2 раза меньшей, чем при фиксации взора на неподвижной точке (фона). С нашей же точки зрения, это естественный результат. Ведь при прослеживании движущегося объекта он находится в зоне центрирования более длительное время, чем при статической фиксации взора. И потому завершенность микроактов формопорождения в первой ситуации будет больше, чем во второй, что и проявляется в ощущении меньшей скорости движущегося объекта при его прослеживании.

Четвертая и пятая экспериментальные серии были обусловлены традиционным представлением о том, что восприятие движения в глубину происходит на основе восприятия величины движущегося объекта. Однако если считать, что в основе порождения воспринимаемого движения лежит незавершенность формопорождающего процесса, то движение удаляющегося объекта может восприниматься до того, как будет воспринята его величина [1].

Результаты этих серий показали, что порождение ощущения движения объекта при его перемещении в глубину происходит при временных и пространственных условиях наблюдения, явно недостаточных для завершения процесса порождения величины данного объекта.

Шестая экспериментальная серия была посвящена изучению порождения стабильности формы, пространственного положения и движения в условиях дискретного (стробоскопического) предъявления парных тест-объектов: точка — точка, круг — круг, шестиугольник — шестиугольник, девятиугольник — девятиугольник.

Стробоскопическая ситуация восприятия была выбрана нами для того, чтобы показать, что необходимым условием порождения воспринимаемого движения является такая процессуальная дискретность акта восприятия, которая приводит к незавершенности процесса образования формопорождающих микроактов и отношения между ними. В этом случае реальная длительность акта восприятия складывается из времени экспозиции первого стимула (ЭС1), межстимульного интервала (МСИ) и времени экспозиции второго стимула (ЭС2). Тогда возможны следующие случаи:

а) если ЭС1 и МСИ в сумме меньше или равны длительности первого формопорождающего микроакта, то центрирование не успевает произойти и содержание акта восприятия в целом ограничивается содержанием только одного этого микроакта. И потому здесь нет порождения ни движения, ни стабильности, а есть только прием воздействия в одной позиции глаза. Феноменально

                                                            99

это проявляется в виде симультанного восприятия пространственно разнесенных объектов (“одновременность”), хотя предъявлялись они дискретно-последовательно;

б) если ЭС1 и МСИ таковы, что позволяют начаться первому формопорождающему акту, но не позволяют ему завершиться, а при появлении второго объекта происходит продолжение первого формопорождающего микроакта, то должно произойти порождение “движения” одного или обоих объектов;

в) если ЭС1, МСИ и ЭС2 таковы, что и первый, и второй микроакты успевают получить свое завершение, то произойдет порождение стабильности формы и пространственного положения объекта, предъявляемого первым, а затем и объекта, предъявляемого вторым — “разновременность (последовательность)”;

г) пространственное усложнение формы тест-объекта способствует незавершенности формопорождающих микроактов и тем самым порождению восприятия движения этого объекта.

Результаты шестой серии представлены на рис. 5—7.

Полученные в этой серии результаты подтверждают возможность порождения движения с помощью искусственной дискретизации (квантования) формопорождающего процесса через изменение процессуальной и пространственной дискретности приема воздействия.

                                                       100

При этом обнаружилось, что движение объектов “точечной” формы наблюдается примерно в 1,4 раза чаще, чем движение объектов “фигурной” формы (см. рис. 7). Это неожиданный результат, потому что, согласно общей гипотезе, более сложная форма объекта при дефиците времени восприятия должна бы вызывать большую незавершенность формопорождающих микроактов и соответственно создать более хорошие условия для порождения “движения”. Объяснение этому будет дано ниже.

Следующие (седьмая и восьмая) серии были посвящены исследованию сосуществования тенденций к завершенности и к незавершенности формопорождающих микроактов в условиях восприятия фронтально движущегося объекта (42 угл. мин/с). Для этого была использована методика двойной инструкции. В седьмой серии испытуемому предлагалось считать главной своей задачей различение формы предъявляемых объектов, но сообщая при этом, движется или неподвижен каждый их этих объектов. В восьмой серии, напротив, главная задача заключалась в том, чтобы увидеть, движутся ли предъявляемые объекты, а различение их формы было второстепенной задачей. Отличаясь инструкцией, обе серии в остальном не отличались друг от друга.

Результаты этих серий показали следующее.

Различение формы медленно движущегося объекта в данных экспериментальных условиях происходит лучше, чем различение его движения (табл. 1). Это соответствует нашему предположению, что, чем меньше скорость движущегося объекта, тем более завершенными будут микроакты формопорождающего процесса, и что это, в свою очередь, является необходимым условием для порождения стабильности воспринимаемой формы движущегося объекта.

Изменение задачи восприятия с приоритетного восприятия формы на приоритетное восприятие движения действительно приводит к явному улучшению результатов восприятия движения (табл. 2), что также соответствует нашему представлению о сосуществовании в непосредственно-чувственном акте тенденций к завершенности и к незавершенности формопорождающего процесса.

В целом интервал от 40 до 350 мс, ограничивающий длительность формопорождающего процесса в нашем эксперименте, оказался явно недостаточным для

                                                                      101

100%-го порождения восприятия движения тест-многоугольников (см. табл. 2), хотя в некоторых случаях порождение движения оказалось возможным даже при таких коротких экспозициях, как 40 мс. Это подтверждает наше представление о том, что порождение движения (также как и формы) имеет в своей основе достаточно сложный процесс образования формопорождающих микроактов и отношений между ними.

 

Таблица 1

Количество случаев порождения формы и движения медленно движущегося объекта в зависимости от времени экспозиции (суммарно по семи- и десятиугольникам в седьмой и восьмой сериях и по всей группе испытуемых)

Восприятие

Время экспозиции, мс

40

75

110

150

200

275

300

Формы

130

(54%)

129

(54%)

135

(56%)

149

(62%)

151

(63%)

175

(73%)

176

(73%)

Движения

32

(13%)

43

(18%)

45

(19%)

84

(35%)

99

 (41%)

130

(54%)

164

(68%)

Таблица 2

Количество случаев порождения воспринимаемого движения в зависимости от инструкции (суммарно от общего количества предъявлений)

Серия

Результаты испытуемых, %

Испытуемый

1

Испытуемый

        2

Испытуемый

          3

Испытуемый

4

Суммарно

Седьмая

Восьмая

18

41

       29

       25

8

60

38

63

23

47

С увеличением времени экспозиции количество случаев восприятия движения увеличивается. Экспоненциальный характер улучшения различения движения в седьмой серии начинается с экспозиций 110—150 мс, а в восьмой серии — уже с 40 мс, но при этом в ряде случаев в интервале 75—150 мс наблюдается тенденция к ухудшению результатов восприятия движения. Примерно в этом же интервале у некоторых испытуемых обнаруживается аналогичное ухудшение и различения формы (рис. 8 и 9). Можно предполагать, что в интервале 75—200 мс находится некая критическая зона, оказывающая существенное влияние на процесс формопорождения и, как следствие этого, на восприятие движения и формы движущегося объекта. Остановимся на этом подробнее.

Скорость движения объекта в этих сериях равна 42 угл. мин/с. Следовательно, при времени экспозиции, меньшем 200 мс, их смещение происходило в пределах “зоны нечувствительности”. Ее особенность заключается в том, что при фиксации взора на неподвижной или медленно движущейся (не более 10 угл. мин/с)

                                                             102

точке ее сетчаточное изображение не фиксируется в неподвижном положении, а смещается по рецепторному полю сетчатки собственными микродвижениями глаз (тремора и дрейфа) в пределах зоны, составляющей примерно 5 — 10 угл. мин[11],[19].

В условиях рассматриваемого эксперимента “зона нечувствительности” сетчатки примерно соответствует смещению объекта, происходящему за время экспозиции приблизительно в 200 мс. Примерно это же время экспозиции соответствует минимальному латентному времени, необходимому для прослеживания движущегося объекта с помощью саккадического (в смысле макро-) движения глаз [51]. Как было отмечено, восприятие движения в нашем эксперименте обнаруживается при времени экспозиции, меньшем 200 мс. Поэтому можно предположить, что роль центрирующих движений глаза, вынужденно расчленяющих формопорождающий процесс на дополнительные микроакты из-за нарушения центрирования объекта его движением и тем самым обеспечивающих порождение восприятия движения, в условиях нашего эксперимента и при времени экспозиции, меньшем 200 мс, выполняют главным образом не макро- (саккадические) движения, а микродвижения глаза: тремор, дрейф и микроскачки.

Аналогично этому можно предположить, что улучшение результатов порождения движения при экспозициях более 150^-200 мс обусловлено включением

                                                                     103

в процесс формопорождения (и соответственно порождения движения) саккадических движений глаз.

Это означает, что зрительная система человека имеет разные уровни осуществления формопорождающего процесса и соответственно порождения движения и стабильности: к примеру, микроуровень формопорождающего процесса (где его дискретизация осуществляется за счет таких микродвижений глаза, как тремор, дрейф и микросаккады) и макроуровень (где в дискретизацию формопорождающего процесса включаются более “крупные” движения глаза, в частности макросаккады).

Именно этим обстоятельством, на наш взгляд, объясняется и некоторое ухудшение различения формы движущегося многоугольника и обнаружения его движения в интервале от 40 до 150 мс, о чем шла речь выше.

Дело в том, что граница “зоны нечувствительности” в нашем случае примерно совпадает с появлением макросаккадических фиксационных скачков, которые, по нашей гипотезе, вносят дополнительную дискретность в формопорождающий процесс, причем именно в этом “пограничном” интервале (75—200 мс) из-за ограниченности времени экспозиции может складываться ситуация, когда последующий (“макросаккадический”) микроакт будет иметь менее завершенный характер, чем предшествующий ему. Вследствие этого возможен своеобразный эффект маскировки предыдущего микроакта слишком большой незавершенностью последующего, что приводит к ухудшению различения формы движущегося многоугольника. С другой стороны, в подобной ситуации ограничивается возможность образования “полноценного” отношения последующего микроакта (так как он в этом случае содержательно “пуст”) с предшествующим ему, что, в свою очередь, тоже ухудшает возможность порождения и движения объекта и стабильности его формы.

Это же предположение о наличии в зрительной системе разных уровней порождения движения и стабильности, каждый из которых обеспечивается своим видом центрирующих движений глаз (тремор, дрейф с микросаккадами, макросаккады), позволяет дать объяснение тому, что в шестой серии, вопреки ожиданию, наибольшее количество случаев порождения движения дали объекты с “точечной” формой. Дело, очевидно, в том, что вследствие резкого различия в размерах “точечного” и “фигурного” (круг, многоугольник) объектов формопорождение в первом случае (“точка”) происходило в основном на уровне микродвижений глаза, а во втором случае (“фигура”) — на уровне его макродвижений.

Следовательно, использование представления о порождающем процессе восприятия и его принципах в качестве исходного основания позволяет не только перейти к онтологической парадигме изучения восприятия движения объектов и стабильности видимого мира, но и построить теоретическую модель порождающего процесса восприятия движения и стабильности объектов в зрительной системе человека, которая имеет в своей основе разные уровни дискретности, создаваемые посредством разных видов (уровней) центрирующих движений глаз.

ВЫВОДЫ

1.Методологический анализ исходных оснований классических и современных теорий восприятия движения объектов и стабильности видимого мира показал, что традиционная постановка этой проблемы является следствием гносеологической парадигмы мышления исследователей восприятия, опирающейся на эмпирические (“продуктные”) проявления процесса восприятия. Это выражается прежде всего в том, что в качестве исходных предпосылок построения

                                                               104

  той или  иной    теории восприятия движения или теории стабильности видимого мира традиционно используются результаты (продукты) уже свершившегося непосредственно-чувственного процесса: уже отраженные “движение”, “неподвижность”, “форма”, “величина”, “пространственная локализация”, “фигура — фон” и тому подобные пространственные свойства и отношения.

2. Использование непосредственных продуктов (феноменов) восприятия в качестве исходных эмпирических оснований приводит: а) к обособленному, монофункциональному изучению разных феноменов восприятия движения и стабильности видимого мира и к созданию на этой основе концептуально-различных объяснений и подходов к изучению этого вида восприятия; б) к абстрактно-логическому переносу мыслительно-опосредствованного представления (в первую очередь механистического) о движении и неподвижности (стабильности) на непосредственно-чувственный процесс их восприятия; в) к логической невозможности включения в предмет исследования процессуально-порождающей (допродуктной)стороны восприятия движения объектов и стабильности видимого мира.

3. Исходя из полифункциональной природы непосредственно-чувственного восприятия, проблемы восприятия движения и стабильности воспринимаемого (видимого) мира необходимо рассматривать как единую проблему порождения движения и стабильности объектов в процессе непосредственно-чувственного восприятия, что изменяет объект исследования этого вида восприятия.

4. Использование афизикальных принципов порождающего процесса восприятия (формопорождения, анизотропных симметрично-двуединых отношений, сопредставленности) в качестве исходного основания позволяет перейти в иную (т. е. онтологическую, “непродуктную”) парадигму и априорно разработать модель процессуального механизма, демонстрирующую теоретическую возможность порождения движения и стабильности объектов в непосредственно-чувственном акте восприятия.

5. Согласно этой модели, порождение движения и стабильности объектов в непосредственно-чувственном акте требует образования по меньшей мере двух формопорождающих микроактов и анизотропного процессуального отношения между ними. Естественное завершение микроактов и отношения между ними служит непосредственно-чувственной основой для порождения ощущения стабильности формы и пространственного положения объекта. Если же осуществление первого микроакта не успевает завершиться в течение данной фиксационной позиции глаза, то происходит вынужденное, дополнительное центрирующее движение глаза. Обусловленная этим незавершенность сменяющих друг друга формопорождающих микроактов и дополнительная дискретность формопорождающего процесса служат непосредственно-чувственной основой для ощущения изменения пространственных отношений, порождаемых в этих микроактах, в том числе изменения формы объектов, а также их пространственного положения, т. е. движения. Центрально-периферическая анизотропность строения и функционирования сетчатки глаза создает условия для сосуществования в реальном процессе восприятия тенденций к завершенности и к незавершенности его микроактов, что обеспечивает возможность порождения сопредставленного (полифункционального) восприятия движения и стабильности пространственных отношений в непосредственно-чувственном процессе.

6. Экспериментальные исследования критического времени формопорождения, сосуществования тенденций к завершенности и к незавершенности микроактов и других особенностей

                                                         105

формопорождающего процесса при восприятии движущихся и неподвижных объектов показали, что разработанная модель порождающего процесса восприятия движения и стабильности объектов имеет не только методологические (априорные), но и эмпирические основания.

7. Анализ полученных при этом экспериментальных результатов в совокупности с литературными данными позволил: а) разработать апостериорную теоретическую модель порождающего процесса восприятия движения и стабильности объектов в зрительной системе человека, согласно которой, по-разному обеспечивая центрирующую функцию, микро- и макродвижения глаза создают основу для разных (по меньшей мере — трех) уровней порождения движения и стабильности объектов; б) обосновать гипотезу о том, что непосредственно-чувственной основой порождения быстроты (скорости) движущегося объекта является степень незавершенности микроактов формопорождающего процесса; в) дать новое объяснение наиболее известным феноменам восприятия движения и стабильности объектов (смазанности формы, парадоксу Ауберта — Фляйшля и др.) как проявлениям завершенности-незавершенности микроактов формопорождающего процесса в зрительном восприятии.

8. В итоге полученные теоретические и экспериментальные данные позволяют утверждать, что представление об афизикальных принципах порождающего процесса восприятия дает возможность разработать новую концепцию восприятия движения и стабильности объектов как завершенного и незавершенного осуществления микроактов формопорождающего процесса и отношений между ними.


1. Андреев А. Н. Восприятие движения объекта в глубину // Принципы порождающего процесса восприятия / Под ред. А. И. Миракяна. М.: Изд-во НИИ СО и УК АПН, 1992. С. 104—115.

2. Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие. М.: Прогресс, 1974.

3. Барабанщиков В. А. Динамика зрительного восприятия. М.: Наука, 1990.

4. Барабанщиков В. А. Перцептивный процесс как форма психического развития // Проблемы психологии восприятия: традиции и современность /Отв. ред. В. А. Барабанщиков, В. И. Панов. М.: Ин-т психологии РАН, Психол. ин-т РАО, 1995. С. 5—13.

5. Баллах Г. Восприятие движения // Восприятие. Механизмы и модели / Под ред. с предисл. Н. Ю. Алексеенко. М.: Мир, 1974. С. 301—308.

6. Величковский Б. М. Функциональная структура перцептивных процессов // Познавательные процессы: ощущения, восприятие / Под ред. А. В. Запорожца, Б. Ф. Ломова, В. П. Зинченко. М.: Педагогика, 1982. С. 219—246.

7. Вундт В. Основы физиологической психологии. СПб., 1912. Т. 2.

8. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М.: Прогресс, 1988.

9. Гиппенрейтер Ю. Б. Движения человеческого глаза. М.: Изд-во МГУ, 1978.

10. Глезер В. Д. Зрительная система // Физиология сенсорных систем / Под ред. А. С. Батуева. Л.: Медицина, 1976. С. 108—158.

11. Глезер В. Д., Леушина Л. И. О модели зрительной фиксации объекта и функциях микроскачков глаза // Моторные компоненты зрения / Под ред. Б. Ф. Ломова, Н. Ю. Вергилеса. М.: Наука, 1975. С. 56—68.

12. Грегори Р. Л. Глаз и мозг. М.: Прогресс, 1970.

13. Грэхем Ч. Х. Зрительное восприятие // Экспериментальная психология / Ред. -сост. С. С. Стивене; ред. П. К. Анохин, В. А. Артемов. М.: Изд-во иностр. лит., 1963. Т. 2. С. 445—507.

14. Зенкин Г. М., Петров А. П. О механизмах константности зрительного восприятия пространства // Сенсорные системы. Механизмы зрения. Восприятие сложных звуковых сигналов. Орган Равновесия: Новые методы исследования. Л.: Наука, 1979. С. 25—39.

15. Кликс Ф. Проблемы психофизики восприятия пространства. М.: Прогресс, 1965.

16. Козлов В. И., Подлеснова Н. В. Экспериментальное исследование формопорождения в зрительном восприятии // Принципы порождающего процесса восприятия / Под ред. А. И. Миракяна. М.: Изд-во НИИ СО и УК АПН, 1992. С. 62—78.

17. Костелянец Н. Б., Леушина Е. И. Восприятие движения // Руководство по физиологии. Физиология сенсорных систем. Физиология зрения. Л.: Наука, 1971. Т. 1. С. 304—318.

18. Креч Д., Крачфилд Р., Ливсон Н. Восприятие движения и времени // Хрестоматия по ощущению и восприятию / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, М. Б. Михалевской. М.: Изд-во МГУ, 1975. С 371—385.

19. Лаурингсон А. И., Щедровицкий Л. П. Некоторые сведения о системе слежения глаза // Биофизика. 1965. Т. 10. Вып. 1. С. 369.

20. Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М.: Изд-во МГУ, 1972.

21. Линдсей П., Норман Д. Переработка информации у человека. М.: Мир. 1974.

22. Логвиненко А. Д., Линде Н. Д. Пороги различения формы движущихся объектов // Вестн. МГУ. Сер. 14. Психология. 1979. № 2. С. 27—40.

23. Логвиненко А. Л., Меньшикова Г. Д. Смазывание движущегося изображения как пространственная фильтрация // Вестн. МГУ. Сер. 14. Психология. 1980. № 1. С. 27—40.

24. Луук А., Барабанщиков В., Белопольский В. Движение глаз и проблема стабильности воспринимаемого мира // Уч. записки Тартуского ун-та: Тр. по психол. 1977. Т. 429. Вып. 4. С. 121—167.

25. Марр Д. Зрение: Информационный подход к изучению представления и обработки зрительных образов. М.: Радио и связь, 1987.

26. Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М.: Скирмунт, 1908.

27. Мещеряков Б. Г. Кинетические эффекты временной суммации // Вестн. МГУ. Сер. 14. Психология. 1982. № 4. С. 42—55.

28. Мещеряков Б. Г., Назаров А. И. Временная суммация гетерофазных синусоидальных решеток // Вестн. МГУ. Сер. 14. Психология. 1982. № 1. С. 30—40.

29. Миракян А. И. Начала трансцендентальной психологии восприятия // Философ. исслед. 1995. № 2. С. 77—94.

30. Миракян А. И. Психология пространственного восприятия. Ереван: Айастан, 1990.

31. Миракян А. И. Константность и полифункциональность восприятия. М.: Изд-во ВНИИ ПК ССК, 1992.

32. Миракян А. И. Афизикальные принципы психического отражения и их моделирование // Принципы порождающего процесса восприятия / Под ред. А. И. Миракяна. М.: Изд-во НИИ СО и УК АПН, 1992. С. 9-48.

33. Миракян А. И. Устройство для кодопорождения форм объектов (Авторское свидетельство № 1610480. опубл. 1987) // Принципы порождающего процесса восприятия / Под ред. А. И. Миракяна. М.: Изд-во НИИ СО и УК АПН, 1992. С. 47—52.

34. Миракян А. И., Артеменков С Л. Устройство центрации и слежения динамического объекта // Принципы порождающего процесса восприятия / Под ред.     А. И. Миракяна М.: Изд-во НИИ СО и УК АПН, 1992. С. 53—61.

35. Миракян А. И., Панов В. И. Восприятие скорости движения в процессе отражения формы объекта // Вопр. психол. 1985.  № 1. С. 148—154.

36. Миракян А. И., Панов В. И. Соотношение чувственного и рационального при изучении восприятия движения // Рациональность и семиотика поведения: Материалы научно-методологического семинара по проблемам логики, психологии и семиотики деятельности. Киев: Ин-т философии АН УССР, 1988. С. 33—34.

37. Митрани Л. Саккадические движения глаз и зрение. София: Изд-во Болгарской акад. наук, 1973.

38. Осгуд Ч. Точка зрения гештальттеории // Хрестоматия по ощущению и восприятию / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, М. Б. Михалевской. М.: Изд-во МГУ, 1975. С. 114—127.

39. Панов В. И. О парадигмах изучения процесса восприятия движения // Вестн. МГУ. Сер. 14. Психология. 1992. №  3. С. 13—22.

40. Панов В. И. Порождение движения и формы в процессе зрительного восприятия // Проблемы психологии восприятия: традиции и современность / Отв. ред. В. А. Барабанщиков, В. И. Панов. М.: Ин-т психологии РАН, Психол. ин-т РАО, 1995. С. 113—124.

41. Панов В. И. Непосредственно-чувственный уровень восприятия движения и стабильности объектов: Докт. дис. М., 1996.

42. Панов В. И. Системогенез перцептивного процесса //Вопр. психол. 1991.  № 2. С. 170—173.

43. Панов В. И. Порождение стабильности и движения объектов в зрительном восприятии // Проблемы психологии восприятия: традиции и современность / Отв. ред. В. А. Барабанщиков, В. И. Панов. М.: Ин-т психол. РАН, Психол. ин-т РАО, 1995. С. 13—31.

44. Пиаже Ж. Психология, междисциплинарные связи и система наук. ХУШ Международный психологический конгресс. М., 1966.

45. Принципы порождающего процесса восприятия / Под ред. А. И. Миракяна. М.: Изд-во НИИ СО и УК АПН, 1992.

46. Проблемы психологии восприятия: традиции и современность / Отв. ред. В. А. Барабанщиков, В. И. Панов. М.: Ин-т психол. РАН, Психол. ин-т РАО, 1995.

47. Рок И. Введение в зрительное восприятие. Т. 1.  М.: Педагогика. 1980.

48. Сеченов И. М. Избр. философские и психологические произв. М.: Политиздат, 1947.

49. Титченер Э. Б. Учебник психологии. Т. 2.  М., 1914.

50. Ульман Ш. Принципы восприятия подвижных объектов: Университетский курс. М.: Радио и связь, 1983.

51. Ярбус А. Л. Роль движений глаз в процессе зрения. М.: Наука, 1965.

52. Braddick O. Y. Campbell F. W., Atkinson Y. Channel in vision: Basic aspects //Held R., Leibowitz H. W., Teuber H. L. (eds). Handbook of sensory physiology. V. 8. N. Y.: Springer, 1978.

53. Brown J. F. The visual perception of velocity // Psychol. Forsch. 1931. Bd 14. H. 1—3. S. 199—232.

54. Duncker К. Uber induzierte Bewegung // Psychol. Forsch. 1929. Bd 12. H. 1—3. S. 180—259.

55. Graham N. Psychophysics and spatial frequency channels //Kubovy M., Pomerantz Y. R. (eds). Perceptual organization. Aillsdale; N. Y.: Erlbaum, 1981.

56. Helmholtz H. Handbuch der Physiologischen Optik. Leipzig: Vosa, 1896.

57. Hering E. Der Raumsinn und die Bewegungen des Auges // Hermann L. Handbuch der Physiologie Ш (Teil I). 1879. S. 343—601.

58. Jung R. Visual perception and neurophysiology // Herbert S. A., Darthal (eds). Handbook of sensory physiology. N. Y.: Springer, 1972. V. 7/1. P. 1—152.

59. Koffka K. Principles of gestaltpsychology. N. Y.: Brale and world, 1936.

60. Mack A. Perceptual aspects of motion in the frontal plane // Boff K., KaufmanT. (eds). Handbook of perception and human performance. V. 2. N. Y.: Wiley, 1986. P. 17. 1—7. 38.

61. Miller J. W., Ludvigh E.J. The effect of relative notion on visual acuity //Survey Ophthalmol. 1962. V. 7. N l. Р. 83—116.

62. Shebilske W. L. Visuomotor coordination in visual direction and position constancies // Epstein W. (ed. ). Stability and constancy in visual perception: Mechanisms and processes. N. Y. ; L. ; Sydney; Toronto: John Wiley and Sons, 1977. P. 23—69.

63. Sherrington C. S. Observation on the sensual role of the proprioceptive nerve supply of the extrinsic ocular muscles // Brain. 1918. V. 41. P. 332—343.

64. Wertheimer M. Experimentelle studien Uber das Sehen von Bewegung // Ztschr. Psychol. 1912. Bd 61. S. 161—265.

65. Wertheimer H. Visual hyperacuity // Ottoson P. et al. (eds). Progress in sensory physiology. V. 1. N. Y.: Springer, 1981.

Поступила в редакцию 3. VI 1997 г.