Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в восемнадцатилетнем ресурсе (1980-1997 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

116

 

КАТАРСИС И АНТИКАТАРСИС:

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ВОЗДЕЙСТВИЮ ИСКУССТВА

 

В. Е. СЕМЕНОВ

 

Специфика воздействия искусства на человека заключается, как известно, в эмоциональных реакциях. Если при восприятии художественного произведения отсутствуют более или менее выраженные эмоции, значит художественная коммуникация не состоялась. Высшим проявлением воздействия искусства на эмоциональную сферу человека можно считать феномен катарсиса.

Понятие катарсиса как некоего эмоционального очищения появилось в античной эстетике и получило особую известность благодаря «Поэтике» Аристотеля, но вследствие лаконичности и неясности его определения [1; 56] вызвало в новое время множество интерпретаций и теорий (Г.Э.Лессинг, И.В.Гёте, И.Бернайс, Л.С.Выготский и др.). Среди них выделяют этические (очищение от пороков), эстетико-этические (успокоение аффектов средствами искусства на основе норм нравственности), медицинские, точнее психофизиологические (органические разрешающие реакции типа слез), религиозные и мистические (божественное просветление, откровение) [7]. Л.С.Выготский в 20-х гг. нашего века трактовал катарсис как очищение, прояснение, снятие трагического содержания произведения посредством его художественной формы, что он попытался показать на примере структурного анализа рассказа И.Бунина «Легкое дыхание» [2]. Л.С.Выготский сделал вывод: «Найденная нами противоположность в строении художественной формы и содержания и есть основа катартического действия эстетической реакции» [2; 273]. Таким образом, он дает оригинальное психолого-эстетическое толкование катарсиса, которое, конечно, не является универсальным.

На наш взгляд, следует обратить внимание на более многоаспектный, системный подход к проблеме катарсиса, при котором прежде всего выделяются эмоциональный, эстетический и этический аспекты. Попробуем гипотетически охарактеризовать их.

В эмоциональном аспекте катарсис выражается в процессе, ведущем к состоянию облегчения, освобождения (включая слезы и смех) от тяжких, мрачных переживаний к положительным просветленным чувствам, несмотря на их трагическую подоплеку. В эстетическом аспекте катарсис ведет к чувствам гармонии, порядка, красоты в их сложном диалектическом выражении. Наконец, в этическом плане катарсис вызывает гуманные чувства, переживания вины, покаяния, «благоговения перед жизнью» (А.Швейцер). Эти эмоционально-психологические, эстетические и этические характеристики ясно прослеживаются в великих художественных произведениях (вспомним, например, «Троицу» Рублева, «Реквием» Моцарта, «Преступление и наказание» Достоевского, «Сталкера» Тарковского и мн. др.), которые, в конечном счете, формируют мироощущение и мировоззрение человека Добра.

В социально-психологической интерпретации катарсис выступает как интенсивное эмоциональное состояние, объединяющее реальную аудиторию (театральную, концертную и др.) или отдельного человека (читающего стихотворение или повесть, просматривающего видеофильм и т. д.) в сопереживании с трагическим (трагикомическим) героем (содержанием) художественного произведения, которое просветляет, возвышает, облагораживает внутренний мир человека (его чувства, мысли, волю), проявляет его общечеловеческую духовную сущность. В широком социально-психологическом понимании катарсис — это преодоление одиночества и отчужденности, достижение человеческой солидарности, качественный скачок в процессе

 

117

 

социализации, формировании гуманистического мировоззрения, приобщение к высоким духовным ценностям человечества, которые несут произведения великих творцов.

Понятно, что состояние катарсиса не так легко достижимо. В произведении должны содержаться мощные суггестивные импульсы, выражающие искреннюю веру и интенции художника. В реальной аудитории (на концерте, в театре и т. п.) включаются также механизмы психического заражения и подражания, которые усиливают катартический эффект.

Системный социально-психологический подход к феномену катарсиса, вообще к воздействию искусства, требует учета не только характеристик художественного произведения, но и личностных особенностей автора, а также человека, воспринимающего произведение (а при более углубленном подходе и всех других участников художественной коммуникации, например, редактора, распространителя произведений, критика и т. д.). При этом возникает проблема, которую можно назвать проблемой личностной совместимости художника и его произведения с аудиторией [10; 17—19].

Истоки исследования данной проблемы, основанные на представлении о необходимости психологического сходства художника и воспринимающего его произведение для достижения эстетического эффекта, можно найти еще в работе 40-х гг. XIX в. русского литературного критика В.Н.Майкова («закон симпатии») [5]. Но наиболее отчетливо эту идею выразил в конце XIX в. французский ученый Э.Геннекен: «Мы можем выставить такой закон: художественное произведение производит эстетическое действие только на тех людей, душевные способности которых воплощены в его эстетических свойствах. Короче говоря, художественное произведение действует только на тех, чьим выражением оно служит ...Почитатели произведения обладают душевной организацией, аналогичной организации художника» [3; 76]. Например, поклонники Мюссе, Гюго, Золя — это разные типы личности [3]. Русский последователь Геннекена книговед Н.А.Рубакин в начале XX в. на основе этого закона разрабатывал «психосоциологические формулы книг» и соответствующую типологию их читателей [8].

Отдельные аспекты проблемы совместимости-несовместимости определенных разновидностей искусства и реципиентов, наделенных теми или иными психологическими особенностями, были эмпирически исследованы психологами Г.Айзенком, И.Чайлдом и др. (например, данные о различных типах живописи, предпочитаемых интровертами и экстравертами и т. п.). В одном из исследований, выполненных под нашим руководством, было обнаружено, что люди с различными ведущими ценностными ориентациями предпочитали разные типы музыки и других искусств. Однако систематическое и всестороннее исследование этой проблемы еще впереди. Во всяком случае, для нас важно, что совместимость личностей художника и реципиента, в основе которой лежит их сходство, способствует достижению эффективной художественной коммуникации, эмоционально-эстетического эффекта. Несомненно, это верно и в отношении катарсиса.

Ясно, что произведения искусства оказывают на людей не только катартическое или вообще положительное воздействие. В диапазоне эмоционального воздействия искусства на человека имеются всевозможные градации. Закономерно представить эти воздействия искусства в виде некоей порядковой шкалы, одним полюсом которой является позитивное эмоциональное состояние катарсиса, а другим полюсом — негативное состояние, которое мы назовем антикатарсисом. Между ними размещаются различные эмоциональные состояния и реакции, причем в центре находится некое безэмоциональное пространство, означающее, что произведения не оказывают на реципиента эмоционального воздействия, оставляя его равнодушным.

Что же следует понимать под предложенным понятием антикатарсис? В эмоциональном аспекте — это состояние угнетенности, униженности, страха, либо ненависти, агрессивности. В эстетическом аспекте антикатарсис выражает чувство дисгармонии, хаоса, безобразия.

 

118

 

В этическом плане антикатарсис порождает антигуманные чувства, отчужденность, агрессивность, презрение к жизни. Подобные чувства и эмоции продуцируются многими произведениями модернистского и масскультовского искусства XX в. от рафинированного искусства экспрессионистов и сюрреалистов до примитивных фильмов насилия и ужасов, металлического и панк- рока, способствуя формированию негативного мироощущения и мировоззрения.

Антигуманную деструктивную сущность различных направлений искусства XX в. убедительно критиковали такие выдающиеся мыслители, ученые и художники как Н.Бердяев, И.Ильин, В.Розанов, О.Мандельштам, А.Швейцер, Ч.Сноу, Э.Фромм, А.Моруа, Ж.Эллюль, В.Франкл, А.Солженицын и другие. Одним из главных критиков был выдающийся социолог Питирим Сорокин, который писал: «Обобщая, можно сказать, что современное искусство — преимущественно музей социальной и культурной патологии ... Покамест оно искусство поношения и унижения человека, оно подготавливает почву для своей же собственной гибели как культурной самоценности» [11; 456].

В связи с изложенными общими положениями остановимся на некоторых результатах эмпирических социально-психологических исследований эмоционального воздействия искусства, выполненных под нашим руководством.

Как известно, существует обширная зарубежная, в первую очередь американская, социопсихологическая литература о воздействии сцен жестокости и насилия в кино-телевидеофильмах на аудиторию (А.Бандура, Л.Берковиц, Д.Зиллманн, Е.Доннертейн, Ф.Эндисон и др.). Преобладают научные выводы о негативном (в сущности антикатартиче-ском) влиянии фильмов, насыщенных подобными сценами [14], [15], [16]. В русле подобных исследований Ч.А.Шакеева еще в 1983 г. провела опрос учащихся ПТУ, который показал, что 26% юношей и 19% девушек были свидетелями или участниками конфликтов и драк, возникавших вскоре после сеансов фильмов-боевиков, содержащих сцены насилия и жестокости; 8,7% юношей и 13% девушек отметили, что просмотр подобных фильмов обычно вызывает у них чувства страха, недоверия к людям, а также раздражения, желания «сорвать на ком-нибудь злость». Обследование группы учащихся ПТУ (50 человек) с использованием методик САН (самочувствие, активность, настроение) и «цветопись» (А.Н.Лутошкин) до и после киносеанса зарубежного боевика показало, что на юношей просмотр оказал возбуждающее воздействие, а на девушек — угнетающее (наблюдалось смещение выборов цветов в крайние части спектра) [13]. Эти данные (по выборке юношей) свидетельствуют в пользу теории переноса психофизиологического (эмоционального) возбуждения Д.Зиллманна, с помощью которой объясняются агрессивные реакции после просмотра фильмов, насыщенных сценами насилия [16]. Или, как утверждает В.Франкл: «Агрессивность, которую, якобы, можно переключить на безвредные объекты — например, на телеэкран, — в действительности лишь подкрепляется этим и подобно рефлексу, еще сильнее закрепляется» [12; 33].

Исследование В.А.Свенцицкой (1990) было посвящено специфике эмоционального воздействия на зрителей традиционного и модернистского кинофильмов. Исследование проводилось в кинотеатре Госфильмофонда на сеансах французских фильмов «Горбун» (традиционный фабульный фильм) и «Андалузский пес» (довоенный сюрреалистический фильм Л.Бунюэля при участии С.Дали). Эксперимент проводился с использованием методики «цветопись» (до и после сеанса) и личностных тестов (обследовано 119 человек). Данные свидетельствуют, что после модернистского фильма настроение у аудитории понизилось гораздо больше, чем после традиционного (см. табл. 1), т. е. модернистский фильм имел выраженный антикатартический эффект (отметим, что создатели специально добивались шокирующего по тем временам эффекта фильма, в частности, в нем присутствует известный эпизод разрезания глаза). Характерна запись, сделанная одним из зрителей на опросном бланке: «После просмотра

 

119

 

настроение стало злобное». В ходе исследования при помощи личностных методик было выявлено, что любители модернистского кино, по сравнению с приверженцами традиционного, более тревожны, утомляемы, экстернальны, сильнее фрустрированы.

 

Таблица 1

Воздействие традиционного и модернистского фильмов на настроение реципиентов (в %)

Тип фильма

Настроение

повышение

без изменений

понижение

Традиционный

75

17

8

Модернистский

46

12

42

 

Серия исследований эмоционального воздействия спектаклей на детскую аудиторию в Театре юных зрителей им. А. А. Брянцева была проведена в 1989/90 гг. Ю. А. Ланда (с участием С. А. Островского) [4]. Применялись методы беседы-интервью, анкетирования, оценивания (см. табл. 2).

 

Таблица 2

Оценка зрителями своего эмоционального состояния после просмотра спектаклей ТЮЗа

 

Эмоциональное

состояние

Спектакли

«Ундина»

«Неделя, полная суббот»

«Петрушка или любовь дурака»

Близкое к катартическому

8,0

24,3

15,6

Радостное понимание

8,0

65,0

17,7

Внутреннее равновесие

50,0

31,8

9,0

Грустная задумчивость

58,0

10,7

24,3

Тревога

8,0

21,3

10,4

Нервозность

75,0

1,5

17,5

Безысходность

8,0

2,3

9,0

 

Из таблицы видно, что состояние, близкое к катартическому, на спектаклях испытывается весьма редко. Если на одном спектакле преобладают противоречивые эмоции («Петрушка»), то на другом («Неделя...») преобладают позитивные, а на третьем — негативные эмоции («Ундина»), что в последнем случае связано, в частности, с «несправедливым», «плохим» (но не катартическим, допускающим и трагическую развязку) финалом, а также затрудненностью совместимости, идентификации с противоречивыми, непоследовательными героями.

На основе наших исследований и наблюдений выскажем более широкое предположение. Как нам кажется, существуют катартические и антикатартические периоды в истории искусства, которые являются по сути отражением и выражением соответствующих общественных настроений, социально-психологического климата того или иного времени. Так, период демократизации, «оттепели» второй половины 50-х и первой половины 60-х гг. был в нашем искусстве катартическим. Для него были характерны одухотворенность, гуманизм, трагический оптимизм, пассионарность, что нашло выражение в небывалом росте популярности поэзии и авторской песни, в целом ряде шедевров в кинематографе, расцвете «военной», «деревенской», «молодежной» прозы и т. д. Современный же период с конца 70-х и особенно с конца 80-х гг. можно определить как антикатартический, для которого характерны настроения и эмоции пессимизма, агрессивности, низкопробного гедонизма, общая аморализация искусства, абсолютная непопулярность поэзии, упадок театра, засилье масскультовских кино, музыки, литературы и т. п. О сходном явлении в художественной культуре Запада писал в 60-е годы французский писатель А.Моруа: «Целая группа писателей сознательно избегает описания чувств, которые рядовой человек считает естественными, — это любовь родителей к детям, любовь мужа к жене, преданность родине, своему труду. Стремление сохранить верность высмеивается. Цель этих писателей — показать тщету жизни и усилия жалких смертных заглушить мысль о своей страшной участи эротикой и пьянством. Изображать в качестве литературных героев людей, которые признают нравственные ценности, — стало ныне чуть ли не актом мужества для писателя» [6; 271—272].

Проиллюстрируем атмосферу массового искусства последних лет результатами

 

120

 

некоторых исследований. Так, по данным, полученным сотрудником нашей лаборатории А.Т.Никифоровым, среди 100 фильмов, наиболее популярных в ленинградских видеосалонах в 1989 г., 52% имели жанровые признаки боевика, 51% — эротики, 27% — комедии (преимущественно эротической), 18% — кунг-фу (фильмы каратэ), 14% — ужасов и т. д. (в одном фильме может присутствовать несколько жанров). При этом, по мнению экспертов (киноведы, кандидаты искусствоведения Я.Б.Иоскевич и С.Л.Шолохов), среди этих фильмов не было ни одного, отличающегося высокой художественно-эстетической ценностью и только 5% — обладающих определенными художественными достоинствами. Следует отметить, что число видеосалонов в Ленинграде в конце 80-х гг. достигало 1000. С начала 90-х гг. типичный репертуар видеосалонов переместился на экраны кинотеатров. По подсчетам А. Т. Никифорова, репертуар кинотеатров С.- Петербурга в конце 1991 г. более чем на 80% состоял из зарубежных фильмов указанных жанров (боевики и эротика). Среди отечественных фильмов преобладали подражания тем же западным жанрам. Прав кинорежиссер С.Говорухин: «Нам не удалось обогнать Америку по мясу и молоку. Но по количеству секса и насилия на экранах обогнали мгновенно. За год-полтора. Едва разрешили» («Советская культура». 1989, 7 окт.).

На нашем телеэкране также все чаще демонстрируется насилие, тем более с распространением кабельного телевидения. Для автора данной статьи, как и для большинства западных психологов, несомненно, что экранное насилие и агрессивная эротика вносят свой вклад в криминализацию современной жизни, особенно влияя на подростков и молодежь, личность которых еще не сложилась и которые составляют основную аудиторию кинотеатров и видеосалонов. В то же время преступность среди них неуклонно продолжает расти.

Говоря об антикатартическом характере современного массового искусства, нельзя не вспомнить и рок-музыку, которая была табуированной на официальном уровне до перестройки и стала конформистски идеализироваться в последние годы[1].

Анализ текстов ленинградских профессиональных и самодеятельных рок-групп (168 текстов, исполнявшихся в 1987/88 гг.), проведенный нами, свидетельствует, что в них практически отсутствуют такие основные общечеловеческие ценности, как семья, труд, добро, любовь и дружба (в их одухотворенном понимании), познание, творчество, дом и родина. Природа как ценность есть только в текстах Б. Гребенщикова. Наоборот, все эти ценности в той или иной степени высмеиваются и девальвируются.

В качестве ценностей чаще всего в текстах выступает сама рок-музыка («металлический рай», «тяжелый нектар») и всевозможные виды забвения (сны, ирреальное, алкоголь, наркотики, секс). Мы назвали бы это явление своеобразным синдромом наркотического гедонизма.

Второй ведущий синдром в проанализированных рок-текстах можно назвать агрессивной активностью (то с элементами смутного протеста, то с тенденцией к черному юмору, вандализму и насилию и т. п.).

Явственно также выделяется синдром пессимизма и гибели (мотивы смерти, самоубийства, одиночества, отчуждения, страха).

Анализ рок-текстов, проделанный нами, свидетельствует о присутствии в них психологического комплекса, близкого психопатологическому феномену «некрофилии» (любви к смерти), описанному американским социальным психологом Э.Фроммом (эгоизм, насилие, радикальный гедонизм, утрата смысла бытия).

Наши наблюдения показывают, что в общей тенденции 70-80 гг. рок- и поп-музыка становились все более дегуманизированными, утрачивая образ человека и превращая его в демонический

 

121

 

персонаж из комикса в металлическом роке, в робота или марионетку в брейк-дансе, в вещь среди множества других вещей в коммерчески-потребительских песенках. Потеря гуманистического содержания происходит в рок-музыке и за счет искажения естественного человеческого голоса всевозможными хрипами и визгами, нарочито изломанными, глумливыми интонациями (неадекватное выражение иронии), подмены мужских голосов женоподобными и наоборот, а также за счет различных электронно-технических эффектов, машинизирующих голос. В принципе это тот же путь расчеловечивания, который уже проложен модернизмом, когда, по выражению Томаса Манна, «грань между человеком и вещью как бы стирается».

Закономерно, что психофизиологические исследования западных и отечественных специалистов свидетельствуют об отрицательных эффектах воздействия современной рок-поп-музыки на молодежь, сходных с воздействием наркотических и психотропных средств (Дж.Даймонд, 1979; Л.П.Новицкая, 1985; С.В.Щербаков, 1991 и другие).

В свою очередь, наблюдения за поведением молодежи на рок-концертах, нередко превращенной в агрессивную толпу, когда проявляются атавистические стадные инстинкты, авторитарное поведение солиста как вожака стаи, феномены массового гипнотического внушения и заражения, приводят к аналогичным выводам уже на макросоциопсихологическом уровне. Например, в Петербурге в последние годы рок-концерты неоднократно заканчивались массовым вандализмом и насилием, в частности, после выступлений группы «Алиса», работающей в вульгарно-инфернальном имидже неких исчадий ада. Подобных примеров, к сожалению, предостаточно.

Музыкальная среда в результате развития современных средств массовой коммуникации приобрела (по крайней мере для молодежи) экологическое значение. Поэтому ее антикатартический характер имеет особое глубинное значение для эмоционального мира человека, для его мироощущения и настроения.

Вместе с тем настоящее время народное, духовно-классическое и современное академическое искусство (включая литературу) становится все более элитарным. В результате в широкой народной аудитории нарушается нормальная необходимая иерархия разновидностей, жанров и качества искусства, разрушается дух и сердце истинной культуры, а самое главное — культуры новых поколений. Безнравственное и агрессивное искусство приобрело значительное распространение и вносит свой негативный вклад в морально-психологический климат современного российского общества. К сожалению, весьма доходный бизнес, связанный с эксплуатацией масскультовского искусства, выгадывающего на инстинктах и «низких истинах», способствует пренебрежению этикой в художественной среде.

Как скоро сумеет наша художественная культура преодолеть этот антикатартический период, этот кризис духовности и гуманизма? Это зависит как от самих художников, так и от всего общества[2]. Великий Альберт Швейцер писал:

«Но как сейчас, так и во все последующие времена объяснить превратности нашей нынешней судьбы можно только тем, что мы пытались удовлетвориться культурой, оторванной от этики» [14; б8]. И далее: «Культура является продуктом оптимистически-этического мировоззрения» [14; 68]. Очевидно, что мы должны вернуться к вечным общечеловеческим ценностям Истины, Добра и Красоты, Труда и Ответственности. В том числе и в искусстве.

 

1. Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957.

2. Выготский Л. С. Психология искусства. М., 1968.

3. Геннекен Э. Опыт построения научной критики (Эстопсихология). СПб., 1892.

4. Ланда Ю. А. Социально-психологические и психотерапевтические аспекты восприятия театрального спектакля (Дипломная работа). Л., 1991.

5. Майков В. Н. Литературная критика. Л., 1985.

6. Моруа А. Шестьдесят лет моей литературной жизни. М., 1977.

7. Петровский Ф. А. Сочинение Аристотеля о

 

122

 

поэтическом искусстве // Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957. С. 6—35.

8. Рубакин Н. А. Избранное. В 2 т. Т. I. M., 1975.

9. Свенцицкая В. А. Социально-психологические особенности восприятия киноискусства (Дипломная работа). Л., 1991.

10. Семенов В. Б. Социальная психология искусства. Л., 1988.

11. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

12. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

13. Шакеева Ч. А. Социально-психологические аспекты влияния современного кино на ценностные ориентации молодежи: Автореф. канд. дис. Л., 1984.

14. Швейцер А. Культура и этика. М., 1973.

15. Andison F. S. TV violence and viewer aggression: Accumulation of study results 1956— 1976 // Public Opinion Quarterly. 1977. N 41. P. 314—331.

16. Donnerstein E. Aggressive erotica and violence against women // Contemporary readings in social psychology. Chicago, 1985. P. 257—268.

17. Zillmann D. Excitation transfer in communication mediated aggressive behavior // J. of Exp. Soc. Psychol. 1971. N 4. P. 419—434.

 

Поступила в редакцию 21.IX 1992 г.



[1] Автор, естественно, не отрицает рок-музыку как жанр, тем более связанную с народной музыкой (фолк-рок), политической и авторской песней (некоторые песни А. Макаревича, Б. Гребенщикова и др.), но предпочитает объективный анализ рок- продукции.

[2] Например, на Западе общественностью созданы организации вроде «Международной коалиции борьбы против насилия в зрелищных мероприятиях», «Национальной коалиции против телевизионного насилия», «Родительского центра по изучению музыкальных возможностей» (США) и т. п.