Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в восемнадцатилетнем ресурсе (1980-1997 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

9.2812

112

 

НАШИ ЮБИЛЯРЫ

 

А. А. БОДАЛЕВУ — 70 ЛЕТ

 

 

Алексей Александрович Бодалев родился 13 октября 1923 г. в городе Сарапуле в семье служащего. С 1932 по 1976 г.— ленинградец. Блокадник, награжден медалью за оборону Ленинграда. В 1950 г. окончил отделение психологии философского факультета ЛГУ, в 1953 г. защитил кандидатскую, а в 1965 г.— докторскую диссертацию, имеет 300 печатных трудов, из которых шесть монографий, написанных лично, и четыре — в соавторстве. 29 работ А. А. Бодалева изданы в США, Канаде, Германии, Мексике, Франции, Японии, Австралии и в других странах. Основное содержание их — освещение проблем общей, социальной и педагогической психологии. А. А. Бодалев подготовил 90 кандидатов и 20 докторов наук. Был деканом и заведующим кафедрой общей психологии в ЛГУ и МГУ, создателем лаборатории психологии общения и центра психологической помощи семье в НИИ ОПП АПН СССР. Он действительный член РАО, Международной психологической академии и Международной акмеологической академии. Был академиком-секретарем и вице-президентом АПН СССР, возглавлял Ленинградское отделение Общества психологов и был вице-президентом этого общества. В течение трех сроков представлял психологов нашей страны в Международной ассамблее научной психологии. Много лет являлся членом редколлегии журнала «Вопросы психологии» и председателем экспертного совета ВАКа по психологии и педагогике.

В связи с 70-летием со дня рождения А. А. Бодалева редакция поздравила его и обратилась к нему с некоторыми вопросами.

— Алексей Александрович, расскажите, пожалуйста, о том, как Вы пришли в психологию.

Участвуя в обороне Ленинграда во время блокады его гитлеровскими войсками, я, еще совершенный юнец, без преувеличения был поражен невидимыми мною до этого «крайностями» в поведении людей: глубоко человечным самопожертвованием и бесчеловечным шкурничеством, непоказным мужеством и омерзительно заявляющей себя трусостью, трепетно чутким отношением к проявлениям высокой духовности и чудовищным вандализмом. И все это особенно остро я увидел в страшную для ленинградцев зиму 1941 — 1942 гг., когда фашисты нещадно обстреливали и бомбили город, когда свирепствовал голод, не работали водопровод, канализация, не действовало отопление, не было электричества. И, помню, меня мучила мысль: почему одни мои соотечественники высоко держат марку человека, нравственно не ломаются, а другие в этих же условиях теряют волевой стержень, малодушничают, скатываются до животного состояния? Это был чисто человеческий интерес.

Я еще не знал тогда, что есть такая

 

113

 

наука — психология. Но как-то (это уже был 1944 г.) мне на глаза попалась афиша, извещавшая, что в центральном лектории города проф. Б. Г. Ананьевым будут прочитаны десять лекций по психологии. Я купил абонемент, прослушал эти блестящие по форме лекции, поразившие меня богатством новых для меня мыслей, и они решили мою судьбу. В 1945 г. я поступил на психологическое отделение философского факультета ЛГУ.

Вашим учителем был В. Н. Мясищев. В предыдущем номере журнал опубликовал Вашу с соавторами статью о научном вкладе Владимира Николаевича в психологию. Расскажите о нем как о человеке и о каком-либо случае, связанном с ним.

Как все мы знаем, любить все человечество намного легче, чем любить каждого отдельного человека. Владимир Николаевич выделялся из всех известных мне людей тем, что любил буквально каждого, неизменно проявляя высокую доброжелательность, готовность и способность помочь тем, у кого возникли житейские трудности, кто оказался в беде.

Постоянный интерес к каждому человеку и, очевидно, профессиональная привычка искать и находить в нем ту «психологическую изюминку», которая делает его неповторимым, плюс капитальное знание дифференциальной психологии, психиатрии, неврологии развили у В. Н. Мясищева способности искуснейшего диагноста.

Помню поразившее меня его умение проникать в другую личность, так сказать, на расстоянии. Учась на психологическом отделении, а потом в аспирантуре, я параллельно работал учителем и классным руководителем в мужской школе. Однажды в моем воспитательном классе начались кражи. Они повторялись, но ни я, ни актив класса не могли «вычислить» вора. Когда Владимир Николаевич узнал об этом, он попросил меня подробно охарактеризовать наиболее ненадежных, с моей точки зрения, ребят. Затем, задав еще несколько вопросов, сказал: «Это дело рук Ч. Дайте ему понять без свидетелей, что Вы знаете о его деяниях, и кражи прекратятся». Полный сомнений, страшась обидеть невиновного человека, я все же внял его совету. И ведь действительно кражи прекратились. Ч. нормально закончил школу, затем институт, и дальше его жизнь шла без всяких отклонений в криминогенную область.

Вы занимали очень высокие административные должности — были деканом факультета психологии Ленинградского университета, а затем Московского университета, академиком-секретарем и вице-президентом АПН СССР. Как Вам удавалось сочетать большую административную работу с достаточно интенсивной научной работой?

Чтобы не превратиться в околонаучного чиновника, я постоянно руководил работой аспирантов и соискателей, помогал докторантам. В моем научном активе 90 учеников, успешно защитивших свои кандидатские диссертации, и 19 — докторские. Свои книги, научные статьи я писал, максимально используя все возможное свободное от работы время — выходные дни, отпуск и даже дни болезни.

Вы один из немногих известных психологов, которые не являлись членами КПСС. Это произошло случайно или по принципиальным соображениям? Вероятно, Вам предлагали вступить в партию?

Поскольку я не был в комсомоле и не состоял в партии, хотя и предлагали вступить в них многократно, я мог бы представить себя сейчас «большим католиком, чем папа римский», и сказать, что всегда был противником того, что делалось в нашей стране после октября 1917 г. Но это не было бы правдой, потому что, по моему глубокому убеждению, социализм для трудового народа несравнимо лучше капитализма (я много ездил по миру и видел не только парадный фасад капиталистического «рая», но и    его изнанку).

А с комсомолом и партией получилось так: когда мне исполнилось 14 лет и меня, единственного отличника в классе, в первый раз стали настойчиво приглашать вступить в комсомол, мой отец (он умер от голода в блокадном Ленинграде в декабре 1941 г.) сказал: «Решай сам, но учти, что тебе намного труднее будет жить по собственной совести и придется все время идти за большинством, а оно не всегда право». То, что я не состоял ни в комсомоле, ни в партии, давало мне возможность чаще идти от своего понимания событий, избирательно реагировать на обращения твердолобых или, наоборот, ветром подбитых функционеров из ВЛКСМ и КПСС, а таковых там, как известно, наряду с высоконравственными и умными людьми, было немало, как, впрочем, они есть в избытке и сейчас среди «демократов», которые, не спросив нашего согласия, под болтовню о реформах для народа волокут нас в оголтелый капитализм.

Известны давние разногласия между московскими и ленинградскими психологами. В чем состоят различия? Преодолены ли разногласия?

 

114

 

— Мне кажется, в формулировке вопроса содержится логическая ошибка «поспешное обобщение». Между большей частью московских и ленинградских психологов как в прошлом не было разногласий по принципиальным вопросам, так их нет и сейчас. Они уважительно относились и относятся к результатам труда друг друга в научной области и поддерживают добрые межличностные отношения. Но кроме них были и есть несколько, скажу мягко, небезупречных в оценках собственных персон московских психологов, которые считали и считают, что только они владеют «истиной в первой и последней инстанции» по поводу того, кому и как разрабатывать психологию и какую психологию считать настоящей наукой.

Не умаляя значения оригинальнейшего вклада, сделанного в развитие научного психологического знания классиками послеоктябрьской  отечественной  психологии, жившими и работавшими в Москве, просто констатирую: фундаментальное видение роли и места психологии в системе всех наук, а также ее задач сложилось благодаря трудам ученика В. М. Бехтерева — ленинградца Б. Г. Ананьева, и благодаря ему же его ученики раньше своих коллег-москвичей вышли на решение проблем, важных как в теоретическом, так и в прикладном аспектах, например в инженерной психологии и психологии труда, в социальной психологии, в возрастной и дифференциальной психологии, в психологии искусства, психотерапии.

Вы работали в различных областях психологии (общей, педагогической, социальной). Что Вам ближе теперь?

Б. Г. Ананьев в намного обогнавшей его время книге «Человек как предмет познания» одну из задач психологии и смежных с нею наук видел в изучении человека как индивида, как личности, как субъекта деятельности, достигшего оптимума в своем индивидуальном развитии. Существо этого «акме», общее, особенное и единичное в нем, феноменологию и закономерности выхода человека на этот уровень я и пытаюсь сейчас понять.

Вы многое сделали для развития практической психологии. Какие направления практической психологии Вы. считаете наиболее значимыми в новых условиях жизни?

Сейчас все делается для того, чтобы приучить молодежь поклоняться псевдоценностям. Идя наперекор этому поветрию, психологи должны помочь педагогам создать инструментарий, с помощью которого даже в теперешних условиях развала великой державы, кризиса экономики, девальвации идеологии, морали, права, искусства можно было бы формировать у молодежи отношение к планете Земля, к человечеству, к отечеству, к труду, его материальным и духовным результатам, к семье, к каждому отдельному человеку, да и к себе тоже как к ценности. Ведь наша молодежь — строительница будущей России. Наши политики, государственные деятели, чиновники, армейские командиры, предприниматели, большинство работников средств массовой информации по невежеству или преднамеренно демонстрируют пренебрежение к психологии тех, с кем они ежедневно имеют дело. Практические психологи должны сказать свое веское слово в повышении профессионализма этих людей по части житейского человекознания.

Как Вы оцениваете перспективы российской психологии и что Вы пожелали бы «психологической молодежи»?

Если наше нынешнее руководство страны наконец перестанет недооценивать роль науки в развитии общества, в прогрессе всех его сфер, то российская психология быстрыми темпами будет наращивать свой теоретический потенциал и отдачу практике за счет углубления связей с другими науками, расширения участия в комплексных исследованиях, выхода на решение проблем, актуальных для сегодняшней действительности, а также благодаря росту контактов с психологами других стран.

А «входящей в психологию» молодежи мне хочется напомнить слова Ф. М. Достоевского, обращенные к брату: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».

 

 

А. А. Бодалев и редакция приносят свои извинения за то, что в статье «Психология межличностных отношений (к 100-летию со дня рождения В. Н. Мясищева» (Вопр. психол. 1993. № 2. С. 86 — 91) не были указаны фамилии соавторов А. А. Бодалева — петербургских психологов Т. А. Немчина и Р. О. Серебряковой.