Гуткина Н. И. Несколько случаев из
практики школьного психолога. М.: Знание, 1991. 74 с.
Рецензируемая книга привлекательна во многих
отношениях. Одни читатели насладятся любовно и изящно выписанной галереей
детских портретов и отдохнут от “безлюдной” психологии; другие отдадут должное
конструктивным техникам, которые помогут многим психологам-практикам в решении
типичных детских проблем; третьи, уставшие от наукообразия психологических
текстов, оценят образцовый слог, сочетающий достоинства научной четкости,
однозначности, лаконизма с сердечной интонацией добротной русской прозы;
четвертые обогатят свой понятийный арсенал оригинальной теорией воли, лежащей в
основе всех предлагаемых психотехник и (в отличие от более хрестоматийных
теорий) отлично работающей в ситуациях, которые большинство педагогов и
психологов сочли бы безвыходными.
Опосредствование интересом, смыслом, в отличие от
знаково-инструментального опосредствования,—вот ключевая тема книги Н. И.
Гуткиной, заслуживающая куда более обстоятельного изложения. В надежде на него
хотелось бы пожелать автору смелей и последовательней развить понятие
субъектности, уже заявленное в новом представлении о ребенке, который, не став
субъектом собственной учебной работы, ничему не выучится, сколько бы
эффективных средств решения задач в него ни вкладывали взрослые. Второй шаг по
направлению к субъектной психологии состоит в реабилитации самого взрослого,
который пока еще не наделен статусом субъективности, оставаясь проводником,
транслятором культурных норм.
Почему я заговорила об этом в связи с книгой Н. И.
Гуткиной? Потому что название ее книги обещало, что школьный психолог станет
главным героем повествования, но именно он выпал из сюжета, центрированного на
детях и детской психологии. Мне кажется, что утрата, а точнее “вычитание”,
психолога из объяснительных схем школьной психологической практики неслучайно:
эта фигура умолчания, как призрак в Гамлете, взывает к действию — к созданию
теории интерпсихического взаимодействия (в частности, взаимодействия
“психолог—ребенок”), в которой разные человеческие общности будут осмыслены как
живые органы психики (Ф. Т. Михайлов), как самоценность, а не только как
промежуточное средство для формирования новообразований.
Что делает психолог на страницах книги о его
практике? Формирует у детей волю, интерес, уверенность в себе? Судя по
результатам, да. Но из каких конкретных действий складывается так называемое
формирование? Что делает психолог в реальности, а не в мире формирования?
Играет, хвалит, обнимает, подбадривает, улыбается, не ругает за ошибки, не
замечает проступков, позволяет сидеть рядом с мамой, шепчет на ухо секреты,
соблазняет астрономией... Все эти действия не входят ни в какую схему
формирования, а такое качество, как воля, по данным Е. О. Смирновой, вообще не
формируется, но складывается в определенных отношениях или не складывается в
отсутствие таковых. Вот этим-то герой повествования Н. И. Гуткиной и занимался
реально: строил отношения, порождал или реанимировал те нормальные отношения
ребенка со взрослыми, которые оказались ущербными, травмированными у Сережи,
Юли, Саши и других маленьких героев книжки. Ясно, что когда у ребенка покалечен
какой-либо
115
орган,
связующий его с миром людей, с культурой, то у него не складываются
соответствующие способности, развитие которых обеспечивается через данный
коммуникативный канал. И если психолог что-то формирует, то не индивидуальные
способности ребенка, а те интерпсихические пространства, проходя через которые
ребенок становится способным к новым действиям. Являясь наиболее существенным
элементом такого пространства, профессионал должен знать, как он порождает ту
или иную общность.
На мой
взгляд, профессионализм школьного психолога измеряется тем, насколько он
универсален в построении всех и любых форм сотрудничества с ребенком: игры и
симбиоза, иерархических отношений “образец — воспроизводство” и равноправных
отношений творцов и пр., и тем, насколько он способен рефлексировать способы
построения всех этих форм сотрудничества с ребенком. Пока у нас нет
своеобразной психологической карты человеческих общностей, через которые
проходит нормальное развитие (В. И. Слободчиков), мы не в состоянии задать
полный перечень профессиональных умений школьного психолога, являющегося живым,
телесным носителем и строителем тех общностей, которые деформированы у детей с
различными школьными проблемами. И пока не будет создана основа
профессиональной рефлексии — теория интерпсихического, существующего между
субъектами и порождающего индивидуальные способности, школьная психология будет
оставаться сферой чистого искусства, которому невозможно научиться даже у таких
мастеров, как Н. И. Гуткина.