30

 

ПСИХОЛОГИЯ И ПРАКТИКА

 

ОСОБЕННОСТИ ВОСПРИЯТИЯ ЗНАЧИМЫХ ДРУГИХ СТАРШЕКЛАССНИКАМИ

 

И. Г. ДУБОВ, Л. М. СМИРНОВ

 

Субъективная оценка значимости другого человека, возникающая в совместной деятельности или общении, занимает важное место в поведении людей. В литературе выявляются заметные расхождения при определении средних показателей общего числа и содержательных характеристик круга значимых других. Особую актуальность эта проблема приобретает в связи с изучением вопроса о влиянии на личность человека других лиц, имеющих для него определенную значимость. Круг значимых других, по данным разных авторов, составляет 5,0—7,45 человек (от 5,5 до 8,7 — для женщин и от 5,0 до 7,4—для мужчин) [1], [3], [6], [7].

Указанные расхождения являются прямым следствием различий в подходах исследователей как к содержанию понятия «личностная значимость», так и к критериям определения оснований, задающих значимость одного индивида для другого («социометрически привлекательные лица», «люди, сыгравшие существенную роль» в жизни испытуемых, «яркие, неповторимые личности, уникальные индивидуальности» и т. д.).

Однако подробный разбор теоретических представлений категории «личностная значимость» не является целью данной статьи. Отметим только, что существующие определения личностной значимости распадаются, с нашей точки зрения, на две основные парадигмы, первая из которых описывает значимость другого через те изменения, которые он произвел в данном индивиде, а вторая ориентирована на соотнесение и определенное совпадение характеристик значимого другого и ценностно-потребностной сферы индивида. Другими словами, если в рамках первой парадигмы индивид рассматривается скорее как объект влияния значимого другого, то в рамках второй он субъект взаимодействия со значимым другим.

Несомненно, не следует полагать, что исследователи сознательно уходят от синтетического определения значимости, акцентируя свое внимание на отдельных ее составляющих. Указанные акценты расставлены в гносеологических целях в соответствии с замыслом проводимого авторами исследования. Однако принципиальные различия в определениях не позволяют при этом получать непротиворечивые данные относительно круга значимых других.

Еще одной причиной выявленных расхождений являются различия во взглядах на вопрос, что именно может являться субъективным основанием для зачисления индивида в число личностно значимых. В этой связи были выделены и экспериментально исследованы такие факторы, как эмоциональная привлекательность, референтность, авторитет, роль. Список этот, безусловно, может быть продолжен, включая новые (в чем-то перекрывающие

 

31

 

по смыслу старые) характеристики.

Так, например, можно гипотетически представить себе существование индивида, не получившего ни позитивных, ни негативных социометрических выборов (при условии, что число выборов конечно), не играющего по отношению к испытуемым какой-либо важной роли, индивида, чье мнение не интересует испытуемых, но вместе с тем чрезвычайно значимого в плане формирования генерализованных характеристик личности последних (таких, как гибкость, креативность, агрессивность и т. д.). Такого рода влияние другого индивида на испытуемых происходит благодаря индивидуально-специфической (и чаще всего неосознаваемой) трансляции не освоенных еще испытуемыми образцов активности, связанной с высоким уровнем сформированности какого-либо качества личности данного индивида. Результат этого влияния, определяющий значимость его субъекта, получил название «метаиндивидной представленности личности» [5].

Обобщая предлагаемые для определения значимого другого основания, А. В. Петровский выдвинул гипотезу о существовании трехмерной модели значимого другого [4]. Согласно этой модели, существуют три основных генерализованных и достаточно независимых друг от друга фактора, которые закономерно обусловливают значимость одного человека для другого. Первый фактор связан с информативной стороной межличностного взаимодействия. Трансляция индивидом окружающим людям новых для них знаний и неизвестных им общегрупповых ценностей, безусловно, обеспечивает ему высокую референтность (а в качестве высшей степени информативной значимости — авторитет, обнаруживающийся в признании за значимым другим права принимать ответственные решения в существенных для указанных индивидов обстоятельствах).

Второй фактор — это социометрический статус значимого другого, обусловленный его способностью вызывать симпатию или антипатию. Здесь подразумевается, что в отличие от первого фактора феномены, относящиеся к эмоциональной привлекательности, гораздо в меньшей степени опосредствованы содержанием совместной деятельности.

И наконец, третий фактор, третья форма репрезентации личности значимого другого — институциализированная роль. Поскольку «роль определяется местом, занимаемым человеком в системе объективных социальных отношений, обусловленных официальными требованиями и ожиданиями организаций и лиц, в них входящих» [4; 8], то третий фактор представляет собой наиболее формализованную из всех возможных оснований значимости парадигму.

Указанные три фактора включают в себя, с точки зрения А. В. Петровского, все возможные основания признания личностной значимости какого-либо индивида. Если это так, то в заданном ими трехмерном пространстве можно указать точку, соответствующую любому значимому другому, достаточно точно определив тем самым степень его значимости для партнера по взаимодействию.

Анализ подобных моделей усиливает интерес к изучению эмпирической структуры факторов восприятия значимых других, которая может совпадать, а может и не совпадать с теоретически предсказываемыми моделями. Вопрос о степени приближенности к реальной действительности, как известно из истории науки, не всегда решался в пользу последних. Однако в данном случае преимущество вряд ли останется за обыденным сознанием. Существует достаточное количество фактов, позволяющих утверждать, что обыденное сознание не является идеальным зеркалом, в котором можно в деталях рассмотреть всю сложную картину процесса присвоения значимости.

Очевидно, например, что определенные личностные характеристики субъекта влияния, обеспечивающие значимые изменения личности реципиента, не всегда осознаются последним. В частности, это относится к значимости индивида, основывающейся на описанном

 

32

 

выше и зафиксированном экспериментально индивидуально-специфическом влиянии, которая вряд ли будет представлена в структуре восприятия реципиента.

С другой стороны, некоторые эмпирически выявленные и описанные в литературе различные виды значимости, такие, как референтный и социо-метрический статусы (см., например, [8]), могут в сознании реципиентов объединяться в один общий фактор, задающий некое единое основание для оценки значимых других. Можно предположить, что это коснется в первую очередь таких категорий, как «референтность» и «авторитетность» или же, например, «неформальный авторитет» и «ролевой статус».

Кроме того, субъективная картина категоризации значимых других, вероятно, может существенно изменяться в процессе личностного развития. В частности, с накоплением жизненного опыта должна расти дифференциация факторов. Могут также появляться новые и исчезать старые основания отнесения людей к числу значимых.

Тем не менее даже такая, во многом не совпадающая с реальностью, субъективная структура восприятия значимых других представляет определенный интерес как для теоретического продвижения в данной области, так и для общественной практики. В этой связи все высказанные гипотезы нуждаются в эмпирической проверке, которой и было посвящено описанное ниже экспериментальное исследование.

Целью исследования являлось создание методического обеспечения работ в области восприятия личностной значимости, а также анализ структуры этого восприятия, проведенный с привлечением данных о старшеклассниках. В эксперименте была отработана процедура, позволяющая надежно определять количество факторов, в которые «склеиваются» в сознании испытуемых разнообразные основания значимости других людей. Применение подобной техники исследования позволяет выйти на более точный, чем это делалось до сих пор, анализ перцепции значимого другого в разных по возрастному и социальному составу группах.

Эксперимент, проводившийся в 201-й московской средней школе1, состоял из двух этапов. Первый этап являлся вспомогательным и был посвящен созданию списка семантически «равноудаленных» дескрипторов, относительно полно представляющих возможные основания значимости. В нем приняли участие 62 учащихся Х классов. Во втором этапе, направленном непосредственно на анализ эмпирической структуры восприятия значимых других, участвовали 108 учащихся Х—XI классов. При этом учащиеся XI классов в предыдущем учебном году являлись участниками первого этапа эксперимента, что значительно повышало соответствие созданных методик конструктам сознания испытуемых на основном этапе.

Специальный эксперимент, обеспечивающий построение необходимого для факторного анализа списка дескрипторов, потребовался потому, что интуитивное составление списка задавало высокую синонимичность ряда дескрипторов. Подобная синонимичность, как установлено, может приводить при повторном срезе к динамике результатов, связанной не с исследуемыми факторами, влияющими на оценку, а с размытостью критериев выносимых оценок. В данном же случае «неравноудаленность» дескрипторов снижала их репрезентативность относительно большой выборки характеристик, описывающих значимых других и одновременно задающих границы этой значимости. В числе прилагательных, которые должны были составить достаточно краткий список, используемый для опроса испытуемых, могло вообще не оказаться слов, представляющих важнейшие группы характеристик значимого другого.

В соответствии с описанной ранее процедурой создания списков семантически «равноудаленных» дескрипторов [2] из грамматического словаря тремя

 

33

 

экспертами, работавшими независимо друг от друга, было отобрано 465 прилагательных, обозначавших, по их мнению, те характеристики, которые могли определить значимость одного человека для другого. В их число вошли как положительные, так и отрицательные свойства характера (например, «щедрый», «назойливый», «добрый», «грубый»), синонимы понятия «значимый» («важный», «нужный»), характеристики, связанные с информированностью («умный», «знающий»), оценки внешности («симпатичный», «красивый», «уродливый»), ролевые характеристики («командующий», «начальственный») и другие понятия, описывающие возможные основания значимости другого человека.

Предложенная процедура подготовки данных для кластер-анализа списка дескрипторов сводилась к заданию испытуемым разбить список на группы в соответствии с представлениями испытуемых о смысловых связях между этими словами. Инструкция испытуемым выглядела следующим образом: «Перед Вами лежат карточки, на каждой из которых написано одно слово, являющееся характеристикой человека. Сгруппируйте их так, чтобы в каждой группе находились близкие по смыслу слова. Число групп не ограничивается. Старайтесь только, чтобы у Вас не оставалось не вошедших ни в какую группу слов,— такое допускается только в крайнем случае. Карточки с непонятными Вам словами откладывайте отдельно».

Проведенное предварительное исследование показало, что для разбиения согласно указанной процедуре кластер-анализа данного списка на группы требуется значительное время (3—4 часа). В этой связи из исходного списка простым разделением составляющих его слов на четные и нечетные были составлены два списка меньших размеров. При этом, естественно, возникала опасность случайного исключения из какого-либо списка группы составляющих отдельный кластер характеристик или дробления небольшого, но самостоятельного кластера на части, не способные сформировать отдельные кластеры в новых списках. Однако по сравнению с другими вариантами выбранный путь минимизации времени тестирования представляется достаточно корректным, а вероятность серьезных погрешностей, существенно деформирующих кластерные структуры, минимальной. Действительно, кластерные структуры, построенные на обоих списках, оказались вполне совместимыми, а оставшиеся вне сформировавшихся кластеров слова составили всего 14 % от общего числа всей совокупности характеристик.

В результате совместного анализа кластерных структур двух списков был составлен набор дескрипторов, репрезентативный, с нашей точки зрения, исходному общему списку и отражающий основные блоки характеристик, задающих значимость другого человека. Окончательный вариант набора дескрипторов, обеспечивающего проведение второго этапа эксперимента, выглядел следующим образом:

 

 

На втором этапе испытуемым предлагалось оценить по заданным этими характеристиками униполярным шкалам десять хорошо им знакомых и наиболее значимых людей. С целью усиления эффекта анонимности выполняемой работы бланки не подписывались, оцениваемых людей предлагалось обозначить как угодно (вплоть до прозвищ), а после выставления оценок можно было зачеркнуть или даже стереть и эти обозначения. В список оцениваемых предлагалось в обязательном порядке включить не только сверстников, но и взрослых, предусмотрев при этом, чтобы там присутствовали представители обоих полов, а

 

34

 

также не менее трети лиц, вызывающих явную антипатию. Испытуемые должны были выставить каждому человеку по каждому качеству оценку от 0 до 5, исходя из того, что «0» означает совершенную невыраженность данной характеристики в оцениваемом человеке, а «5» — максимальную выраженность.

Полученные данные были подвергнуты факторному анализу. Для итоговой матрицы данных 26 (дескрипторов) X 10 (оцениваемых) X 108 (испытуемых) был проведен анализ корреляций дескрипторов — сначала отдельно для каждого из 10 оцениваемых человек по всем 108 испытуемым, затем с усредненными по 108 испытуемым оценкам 10 людей. Для этого использовался метод главных компонент с последующим вращением, позволяющий выделить направления наибольшей изменчивости и дифференцированности оценок.

Для наиболее общего случая были определены четыре основных фактора, задающих структуру и критерии восприятия значимых других юношами и девушками 15—17 лет. I фактор оказался представлен словами «бесчувственный», «вздорный», «жадный», «злонамеренный», «командующий», «навязчивый», «нахальный», «неприятный», «порядочный», «преданный», «привередливый», «своенравный», «человечный» и «эгоистичный». Во II фактор вошли слова «деловитый», «информированный», «незаурядный», «необязательный», «непоколебимый», «неумный», «полезный», «творческий». III фактор состоял из характеристик «модный» и «обворожительный». IV фактор включал дескрипторы «загадочный» и «замкнутый».

Доли общей дисперсии, приходящейся на каждый фактор, распределились следующим образом: I фактор — 0,311171, II фактор — 0,11806, III фактор — 0,06167 и IV фактор — 0,05297. Следует отметить, что соотношение как количества дескрипторов, входящих в фактор, так и долей дисперсии достаточно точно отражает их место в структуре восприятия значимых других: чем меньше важность конкретного параметра значимости, тем менее полно и дифференцированно представлен он в сознании людей и в языке. Однако не все перечисленные факторы поддаются однозначной интерпретации.

I фактор, на наш взгляд, означает эмоциональную привлекательность (непривлекательность) и лежит в основе социометрического выбора по эмоциональному критерию. Во II факторе тесно соединяются характеристики интеллектуальных свойств, информированности и деловитости. Иными словами, II фактор задан комплексом характеристик, необходимых для совместного дела. Эти характеристики лежат в основе референтометрического выбора, а также социометрического выбора по деловому критерию.

Для того чтобы точнее представить содержание III и IV факторов, следует привести полученные нами ранее кластеры, которые сгруппировались вокруг вошедших в эти факторы слов. Тогда III фактор раскрывается следующими кластерами:

1) модный, экстравагантный, элегантный, неотразимый и воспитанный;

2) обворожительный, чарующий, привлекательный, изумительный, ослепительный, ослепляющий, очаровательный, восхитительный, великолепный.

Таким образом, указанный фактор можно представить как фактор внешней привлекательности. Показательно, что слово «сильный» и связанные с ним характеристики физической силы не вошли в этот фактор, а примкнули к волевым характеристикам, изначально составив кластер, представленный в подготовленном для основного эксперимента наборе дескрипторов словом «непоколебимый». Вероятно, это связано с возрастными особенностями испытуемых. В VII—VIII классах факторная структура восприятия значимых других должна в этом плане несколько отличаться от данной.

Наиболее трудно поддается интерпретации IV фактор. Представленный более подробно двумя кластерами (1 — «замкнутый», «необщительный», «печальный» и 2 — «загадочный», «таинственный», «странный», «непостоянный», «немыслимый», «неоднозначный»), он не вписывается ни в одну

 

35

 

из известных нам предлагавшихся классификаций значимости. В этой связи возникают две гипотезы, требующие в дальнейшем экспериментальной проверки. С одной стороны, этот фактор может выделяться благодаря интерполовым оценкам, анализ которых отсутствует в данной работе. Эта гипотеза основывается на предположении, что притягательность другого пола определяется в числе прочего некоторой загадочностью и таинственностью. С другой стороны, указанный фактор «таинственности» может быть связан с определенной неосознаваемой угрозой, являющейся особым видом угрозы и не совпадающей с общепринятым ее пониманием (так, в данном эксперименте характеристика «угрожающий» попала в один кластер со словами «нападающий», «наглый», «нахальный»). Впрочем, возможно, анализируемые расслоения кластерных структур связаны с осуществленным разделением единого списка на два. Именно поэтому вторая гипотеза нуждается в более строгой проверке.

Результаты анализа данных отдельно по первому, второму и так далее вплоть до десятого значимого человека показали, что фактор «эмоциональная привлекательность» часто расщепляется на два: один объединяет положительные, а другой отрицательные характеристики. Очень стабильно в качестве третьего фактора выделяется «внешняя привлекательность»; только в случае седьмого и пятого оцениваемого человека это не третий, а пятый и четвертый факторы. В разных модификациях (добавляются с невысоким весом новые и не включаются иные дескрипторы) выявляется и второй фактор выбора — выбор по деловым характеристикам, хотя он и не во всех случаях занимает второе место. К примеру, для первого, наиболее значимого оцениваемого человека таких факторов два и они забирают наибольшую долю дисперсии. Четвертый фактор в половине случаев также расщепляется на два, и тогда «замкнутый» остается единственным дескриптором в данном факторе, а к дескриптору «загадочный» присоединяется «привередливый», правда, с невысоким весом.

Таким образом, содержательно новых факторов при анализе отдельно каждого человека получено не было. Выявленное совпадение содержания главных направлений изменчивости оценок значимых других при разных способах анализа данных позволяет говорить о реальности выделенной структуры восприятия.

Очевидно, что выявленная структура восприятия лишь частично соответствует имеющимся теоретическим представлениям об основных факторах, обусловливающих значимость других людей. Во-первых, не выделились в самостоятельный фактор ценностные ориентации личности и ее информированность, определяющие референтный выбор. В сознании человека характеристики, описывающие референтность другого, оказались вмонтированы в блок, связанный с выполнением совместной деятельности и включающий в себя также характеристики активности и целенаправленности личности.

Во-вторых, несмотря на наличие соответствующих определений, в самостоятельный фактор не выделились статусно-ролевые характеристики. Вероятно, это связано с возрастом испытуемых. Представляется правдоподобной гипотеза, что роль как независимый критерий значимости выделяется в более зрелом возрасте, занимая важное место в структуре восприятия только с накоплением соответствующего жизненного опыта.

Основным итогом данной работы является методическая процедура, которая позволяет достаточно точно определять субъективную структуру восприятия значимых других в разных возрастных группах. Кроме того, из проведенного нами исследования можно сделать следующие выводы:

1. При восприятии значимых других на уровне обыденного сознания различные основания значимости могут «склеиваться» в один общий фактор.

2. Структура восприятия значимых других задается в возрастной группе 15—17 лет четырьмя основными факторами, обозначенными как «эмоциональная

 

36

 

привлекательность», «деловые способности», «неординарная внешность» и «загадочность».

 

1. Дубов И. Г. Проблема «значимого другого»: терминологический аспект // Индивидуальность педагога и развитие личности школьников / Отв. ред. А.В.Петровский. Даугавпилс, 1988.

2. Дубов И. Г., Смирнов Л. М. Способ получения семантически «равноудаленных» шкал (для субъективной оценки качеств личности другого) // Вопр. психол. 1984. № 6. С.118 – 121.

3. Князев В. Н. Психологические особенности понимания личности значимого другого как субъекта общения: Канд. дис. М., 1983.

4. Петровский А. В. Трехфакторная модель значимого другого // Вопр. психол. 1991. № 1. С. 7 – 18.

5. Петровский В. А. К пониманию личности в психологии // Вопр. психол. 1981. № 2. С. 40 – 46.

6. Хорошилова Е. А. Феномен субъективной значимости другого человека: Канд. дис. М., 1984.

7. Шкопоров Н. Б. Феноменология, динамика и психологические механизмы субъективной значимости другого человека для старших подростков в условиях школы-интерната: Канд. дис. М., 1980.

8. Щедрина Е. В. Референтность как характеристика системы межличностных отношений Психологическая теория коллектива / Под ред. А. В. Петровского. М., 1979. С. 111 – 127.

 

Поступила в редакцию 9.Х 1990 г.