5

 

В АКАДЕМИИ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ НАУК СССР

 

13—17 марта с. г. состоялось общее собрание Академии педагогических наук СССР, которое утвердило отчеты и планы работы Академии. Были произведены выборы президента, действительных членов и членов-корреспондентов. По специальности «психология» избраны действительными членами АПН СССР А. М. Матюшкин, В. А. Пономаренко, Н.Н. Поддьяков, В.Д. Шадриков; члены-корреспонденты по психологии не избраны. Выборы президента АПН СССР проходили на альтернативной основе. Было утверждено для голосования пять кандидатов, каждый из которых предложил свою платформу развития АПН СССР. Президентом избран Виталий Григорьевич Костомаров — директор Института русского языка им. А.С. Пушкина АН СССР. Мы публикуем стенограмму доклада президента.

 

ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ

 

В. Г. КОСТОМАРОВ

 

Я польщен выдвижением. У меня сейчас нет вполне обдуманного плана действий. Я не уверен, что, будь избран, справлюсь с должностью. Я филолог, всю жизнь работаю в вузе и в самооценке совсем не «твердая рука». Но в то же время у меня есть страстное желание участвовать в обновлении образования, в ощущении духовности педагогики, в совершенствовании работы нашей Академии.

При всей единоличной ответственности президент сегодня может оправдать доверие, если обеспечит консолидацию здоровых сил, коллегиальность обсуждений, принятия и осуществления решений. Нужна множественность идей, отказ от исключительной поддержки одной группы ученых, от монополий одного взгляда. Разумеется, это не призыв к всеядности, просто, пользуясь вошедшим в моду библеизмом, пришло время «собирать камни». Должно быть свободомыслие, доброжелательные дискуссии. В споре надо не только отстаивать свое мнение, но и всячески стараться понять другое.

Стремление к согласию, к консенсусу диктует строгость формулировок, единство терминов, широту кругозора. Мыслящему ученому должна быть присуща органическая потребность в оппонентах, у нас же, к сожалению, часто используется другой принцип: есть два мнения — мое и заведомо неправильное. На борьбу с иной точкой зрения мы порой тратим больше сил и ума, чем на развитие и аргументацию своей собственной.

Признание вариативных и альтернативных концепций, в первую очередь этнопедагогических — это элементарное требование демократии. Оно дает обновляющейся школе перспективные идеи и технологии, причем разные, свободный выбор и творческое применение которых учителем зависит от индивидуальности его учеников и его самого. Плюрализм и независимость академических исследований не должны стоять в стороне от диагностики и прогнозирования нужд практики, от интересов учебно-воспитательного процесса. Уроки движения педагогов-новаторов и виртуозов должны быть нами хорошо усвоены.

Академия должна быть достаточно мудра, чтобы стать авторитетным, но не авторитарным источником, расторопно утоляющим ожидания учителей. Без этого не преодолеть апатию учительства, нигилизм, неверие в творческие потенции педагогики. Механизм отторжения учителей и родителей от научной педагогики надо знать. По-моему, он связан с нашей корпоративностью, с личным и групповым эгоизмом, сведения о котором доходят до масс в чудовищно искаженной форме слухов и дурной газетной публицистики. Этот

 

6

 

механизм связан еще с назидательностью, лишенной убедительной научной базы, сиюминутной и, так сказать, пустословной.

От давления преходящей политической конъюнктуры спасают лишь неоспоримые выводы фундаментальных исследований. Они и только они определяют интеллектуальный потенциал Академии и сейчас их следует в первую очередь направить на разработку теории обучения и воспитания с упором на педагогическую, возрастную и социальную психологию, психогенетику, психологию труда, этнографию детства, а также трезвый анализ далекой и близкой истории педагогики. Разумеется, это не означает игнорирования частных методик и иных исследовательских направлений, но и они сейчас должны послужить прежде всего созданию убедительной концепции непрерывного образования, которая бы фундировалась целостным анализом развития человека.

Находя в системе непрерывного образования место для разных видов обучения, например, для среднего специального, для дифференцированных типов школ, естественно, надо искать не только вариативность содержания обучения, но и общее, обязательное для всех ядро.

Ясность пределов децентрализации образования необходима, чтобы не уронить и так довольно низкий уровень общего знания да и сам авторитет эрудиции. За рубежом эту задачу сейчас решает новое направление — теория культурной грамотности, представляющая универсальное обязательное знание в виде тезауруса.

Ждет упорядочения терминология предметов, без чего несерьезно говорить о систематизации знаний, о междисциплинарности, об интегральных курсах, программах и учебниках. Может быть, как филолог, я преувеличиваю роль языка, но разве он не основа основ, в частности, база для интеграции, особенно в начальной школе?

Верую, что при всей деидеологизации, деполитизации образования оно должно покоиться на фундаменте партийности, коммунистических идеалах.

Нельзя согласиться с тем, что политическая, шире — воспитательная цель является внешней для просвещения, а ее постановка может ему только вредить. И в этом смысле, я думаю, что реалистической педагогике не чужд и рационализм.

Пытаясь осмыслить конкретные приоритеты, я полагал бы верным обратиться к состоянию и идеалам нынешнего советского общества, ибо педагогические и воспитательные отношения носят и личностный, и общественный характер. И вот тут, по-моему, на передний план выдвигается проблема гуманизации образования, что, конечно, шире и сложнее его гуманитаризации. Ведь дело отнюдь не просто в завоевании гуманитарными предметами большого места в учебном плане, скажем, в восстановлении в нем логики или латыни, хотя духовная культура наиболее наглядно связывается со словесностью, музыкой, изобразительным искусством, театром, кино. Человеческое измерение органично присуще и компьютеризации: оно одухотворяет «высокую технологию», информатику и, конечно, экологию. Оно должно пронизать всю «информационно-предметную среду образования», войти в самые основания программ, комплексов средств обучения. Глобальные проблемы синонимизируются с общечеловеческими (делаю ударение на второй части слова). Именно насыщению элементами гуманизма, духовностью, этикой и эстетикой преподавания математики, физики, химии, биологии японцы приписывают успехи своего общественного производства.

Наше общество сейчас со всей определенностью желает очеловечивания всего образования. Оно хочет, чтобы школа научила детей понимать человеческую жизнь как высшую ценность, пробудила в них человеческое достоинство, совесть, порядочность, нравственность в широком смысле этого слова.

Следующий приоритет мне хочется связать с решительным улучшением подготовки и постоянным повышением квалификации педагогов. Без их высокой компетентности трудно представить

 

7

 

себе реализацию самых лучших замыслов — той же множественности допустимых методических приемов и целых систем. Поскольку традиционно все усилия направлялись на выработку инварианта, обостряются задачи подготовки учителя к вариантной работе, обеспечения его методической технологией приспособления обучения к возможностям учащихся, придания учению личностно-значимого для учащегося характера, стимулирующего его активность, самостоятельный поиск знания. Если угодно, учитель должен зарабатывать право на свободу творчества, а наука обязана ему в этом помочь.

Необходим пересмотр того, что у нас чрезвычайно формально и называется обменом опытом или, откровеннее, внедрением опыта. Пора признать во всеуслышание, пусть и со вздохом, что педагогический опыт туго поддается «пересадке»; что, как чужеродная ткань, отторгаются иной раз самые великолепные находки и приемы других учителей. Возможна, видимо, лишь передача опыта, точнее, перенятие опыта. Академия должна значительно больше, чем сейчас, может быть, даже вводя определенные новые организационные структуры, заняться переподготовкой учителей. Это ведь главный канал доведения научных наработок до практики и важный рычаг укрепления авторитета нашей науки и академии в массах.

Педагогику надо направить на учащегося. Рассматривая школу как место, где трудятся учителя, мы иногда забываем, что она создана как место, где учатся дети. Мне очень нравится тезис, что ученик — субъект учебного процесса, но он, конечно, и не бессловесный объект воздействия. В то же время отказаться от влияния на ученика означало бы уничтожить самое понятие «педагог» (по-гречески «ведущий ребенка»), забыть, что хороший учитель — это властитель дум молодежи, с которого берут пример. Правда, слово «школа» восходит к греческому «досуг, праздное время», но тут можно прибегнуть к замечанию Л. Н. Толстого: чтобы ученик учился хорошо, надо, чтобы он учился охотно.

Профессиональное мастерство, нравственный облик учителя, его общение с учащимися — все надо ориентировать на то, чтобы учение было интересным, радостным трудом. Раскрыть в труде свои реальные возможности учащемуся как раз и помогает вариативность и открытость содержания и форм образования, если, конечно, учитель ими владеет. Возбуждение ответственности и самостоятельности ученика, а тем более студента, надо увязать с формированием его мотивации, со стимулами личности к движению по лестнице непрерывного обновления. Чтобы учиться (и учить тоже), надо видеть смысл и пользу этого занятия.

Каков механизм, заставляющий человека менять свои притязания, расширять зону своих знаний? Психологи нашей Академии в целом дают ответ на этот вопрос, но вряд ли этот ответ овладел сознанием учителей, превратился в действенный инструмент в их руках. А от нас ждут четкой стратегии и тактики развития этого механизма на каждом уровне с учетом того, что именно общество хочет видеть на том или ином этапе. Без этого, мне кажется, любая наша концепция непрерывного образования и любой его части обречена на неудачу.

К приоритетным задачам отношу, наконец, лингводидактику, т.е. общую теорию обучения языкам. Я имею в виду прежде всего преподавание русского языка: как родного и как межнационального, родного языка в национальных школах и иностранного языка. В наше время пересмотра привычных оценок в межнациональных и национально-языковых отношениях (не сказать — трениях) забота о хорошем преподавании — и как предмета изучения и как средства обучения другим предметам — всех языков народов СССР приобрела абсолютно императивный характер. Во весь рост встала и совсем забытая нами проблема обеспечения языковых и культурно-национальных потребностей диаспоры, т. е. лиц, постоянно проживающих вне территории расселения своей нации.

В то же время знание русского языка в нынешней обстановке и предоставление ему статуса официального

 

8

 

или общегосударственного, по моему глубокому убеждению, есть необходимое условие консолидации нашего Советского Союза, может быть, даже самого его существования. Преподавание русского языка должно быть коренным образом перестроено. Необходимо в первую очередь освободиться от неприятных наслоений русскоязычного мессианства, а то, что оно есть, это факт. Оно должно органичнее войти в реалистичные формы двуязычия, исходить из того, что главным инструментом познания всегда служит родной язык, но это не снижает роль другого языка, в нашей стране — русского, в обмене духовными ценностями между народами, в приобщении их к мировой цивилизации, не говоря уже о роли русского языка в функционировании общесоюзных энергетических и транспортных систем, производственной кооперации, армии, международных связей да и Верховного Совета СССР. В рамках Академии много сделано и делается для преподавания русского языка. Полагаю, что перед ней должна стоять более широкая задача, в частности, преподавания русского языка в школах и вузах зарубежных стран.

В заключение замечу, что, живя в революционную эпоху, мы должны как-то отойти от привычных представлений, в том числе от эволюционного развития науки, от экстенсивного наращивания знаний. Работе наших институтов необходимо больше динамизма, чему могут способствовать общеакадемические проекты с подключением к ним групп сотрудников и лиц из других учреждений. Прежде всего, наверное, надо широко привлекать учителей.

Как показало наше собрание, очень остро стоит задача привлечь силы союзных республик. Я думаю, что свежую струю внесет, вне всякого сомнения, постановление Совета Министров СССР от 6 марта нынешнего года, открывающее новые перспективы и новые возможности, причем не только в связи с открытием Отделения Академии Сибири, Дальнего Востока и Севера с центром в г. Иркутске.

Глубокоуважаемые коллеги! Я отдаю себе отчет в громадной социальной ответственности, которая сопряжена с должностью президента, и еще раз благодарю товарищей, которые выдвинули и поддержали меня.