Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

159

 

«ДЕЯТЕЛЬНОСТНАЯ ПСИХОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ»

В КОНЦЕПЦИИ Г. КРАМПЕНА

 

А. П. КОРНИЛОВ

 

Цель данной публикации — представить одну из современных теорий, в которой понимание личностной регуляции поведения связывается с разработками вариантов «деятельностного подхода». Как показал состоявшийся в 1986 г. в Западном Берлине I Международный конгресс по теории деятельности, она рассматривается многими зарубежными исследователями в качестве фундаментальной основы развития и теоретического, и экспериментально проверяемого знания о личности как субъекте деятельности.

Теория «генерализации личностных ожиданий» Гюнтера Крампена1 представляет интерес не только в качестве частной (или парциальной, по словам автора) модели личностного контроля субъекта за своими действиями2, резюмирующей в определенном направлении современные поиски конкретизации факторов саморегуляции поведения. Она заслуживает рассмотрения также в связи с тем, что, с одной стороны, отражает преемственность парциальных теорий целевой регуляции поведения и, с другой стороны, обнаруживает те болевые точки их развития, которые являются следствием часто достаточно эклектического соединения разных позиций в понимании ситуативных и личностных детерминант действий субъекта.

Укажем сразу те аспекты теории Г. Крампена, которые мы склонны относить к достижениям и указанным болевым точкам. К первым следует отнести 1) попытку обоснования уровней саморегуляции действий, 2) идею о разных формах взаимодействия ситуационных и личностных переменных в зависимости от включенности самосознания, или «я-концепции», в анализ реализуемых способов поведения; 3) преемственность в понимании мотивирующих факторов, сложившемся первоначально в школе К. Левина и явившемся основой конкретных моделей «ожидаемых ценностей». Ко второму ряду аспектов, с которыми можно спорить как с не вполне отвечающими заявленной Г. Крампеном цели построения интегрирующей концепции личности, мы отнесли бы следующие: непоследовательность в анализе соотношения рациональных и эмоционально-мотивационных факторов целевой регуляции (это становится очевидным на фоне обсуждения сходных проблем X. Хекхаузеном в его монографии), недостаточную конкретизацию психологической реальности, охватываемой конструктом «личностные ожидания» (в силу того, что понимание и измерения ее восходят к существенно разнящимся истокам — теориям Г. Айзенка, Дж. Роттера и др.) и довольно узкое понимание деятельностного подхода как модели взаимосвязей факторов, определяющих осуществляемый личностью контроль способов исполнения своих действий.

Прежде чем охарактеризовать парциальную теорию «генерализации личностных ожиданий», мы хотим также представить понятийные связи ее с другими теоретическими моделями, тем более что сам Г. Крампен посвящает этому многие страницы своих монографий и видит свою заслугу в наведении мостов между такими сравнительно самостоятельными областями исследований, как теории личности, целеобразования, самовосприятия и управления формами поведения, или «контроля за действием». Следует при этом указать те средства, которые преимущественно используются для эмпирического выявления высших уровней личностного контроля: это опросники, методики анализа самооценок и методики,

 

160

 

основанные на реконструкции «образа я» с позиций партнеров. Самим Г. Крампеном разработана методика, аналогичная шкале Дж. Роттера, для выявления преобладания у субъекта экстернального или интернального контроля (I—Е-шкала). Итак, личностный уровень «генерализованных ожиданий» в концепции Г. Крампена в существенной степени определяется фактором причинной атрибуции, измеряемой как локус контроля. В концепции Дж. Роттера контроль означает «ожидание, связанное с инструментальностью собственных действий» [6; 65] 3. Роттеровская теория самовосприятия человека послужила, по мнению X. Хекхаузена, толчком как к оформлению психологических теорий атрибуции, так и к детализации в эмпирических исследованиях когнитивных и мотивационных факторов регуляции действий, нацеленных на достижения.

В отечественной психологии в разрабатываемой с позиций деятельностного подхода концепции В.В. Столина качество личности, измеряемое как локус контроля, рассматривается в качестве функционального показателя отражения в самосознании личности ее включенности в деятельность, переживания «субъектом его связанности или несвязанности с событиями собственной жизни» [3; 280] . Аналогично и в концепции Г. Крампена не сама по себе личностная переменная «локус контроля», а общая структура всех используемых понятийных связей раскрывает представления автора о высших уровнях личностной регуляции действий.

Следующая важная цепочка понятий выстраивается при анализе автором типологии ожидаемых ценностей (Erwartung-Wert-Тур). Термин «ожидаемая ценность» фиксирует в моделях «результирующих валентностей», восходящих к теории К. Левина, произведение «пользы», или «валентности», результата действия на величину его «ожидания», связанного с оценкой вероятности возникновения значимого для субъекта события. Дж. Аткинсон ввел в свое время конструкт «ожидания» для обозначения когнитивной антиципации, без различения объективной и субъективной вероятностей тех или иных исходов действия. В более поздних моделях дифференцировались: 1) факторы привлекательности а) самих результатов как успехов или неуспехов и б) ситуаций, 2) различия в атрибуции относительно собственных способностей и приложенных усилий. В расширенной модели X. Хекхаузена привлекательность последствий действия складывается уже из ряда компонентов: «самооценки, приближения к сверхцели, оценки со стороны и побочных эффектов» [6; 252] . Иное понимание значимость результата имеет в концепции Дж. Райнора, учитывающей ориентацию субъекта на будущее в обусловленной цепи действий [13] . В модели Б. Вайнера изменения вероятности успеха связываются с факторами «стабильности — изменчивости» (в связи с переживанием зависимости от усилий или случайности результата) и локуса контроля [6] .

Таким образом, исследования слагаемых «ожидаемой ценности» поднимают как ряд классических [5] , так и впервые конкретизируемых в тех или иных моделях проблем детерминант целеобразования как когнитивно-мотивационной регуляции действий субъекта. И учет этих проблем в теории Г. Крампена позволяет проследить связь его концепции с развитием моделей «ожидаемых ценностей», парциальных теорий самосознания и причинной атрибуции, а также моделей личностных черт. В чем же оригинальность концепции самого Г. Крампена? Ответ на этот вопрос мы постараемся дать в логике работ автора.

Свою концепцию психологии личности с точки зрения теории деятельности Г. Крампен развивает последовательно в трех монографиях, на которых мы в разной степени подробности остановимся. В первой книге, имевшей название «Дифференциальная психология убеждений относительно контроля» [7] , были представлены результаты скрупулезной аналитической работы по подведению итогов исследований субъективного контроля за действиями, охватываемого в немецкоязычной литературе термином «самоответственность» (Selbstverantwortlichkeit), а в англоязычной — более узким термином «локус контроля» (locus of control).

Во второй монографии «Познание, направляющее действия учителей» [8] было продолжено обсуждение этой проблематики в применении к педагогической деятельности. После краткого обзора стилей воспитания автором рассматривались подходы к анализу действий учителя как 1) процессов адаптивного решения проблем и принятия решений и 2) выражения имплицитных теорий и представлений о причинности событий. Проведенный Г. Крампеном

 

161

 

анализ показал, что действия учителя в определенных (критических) ситуациях воспитания зависят от субъективного представления целей воспитания и соответствующих ценностей. Удовлетворенность профессией и ориентировка ценностей учителей связаны с реализацией целей обучения; удаются также предсказания приоритетности педагогических действий на основе «инструментальной» модели как варианта моделей «ожидаемых ценностей» [8] .

Как психологический анализ действий учителя в этой второй монографии, так и развитие деятельностного подхода к личностному контролю в третьей монографии [9] базируются на положениях, представленных Г. Крампеном в его первой книге. Поэтому их следует изложить подробнее.

По Г. Крампену, исследования локуса контроля проводились в двух направлениях, которые не следует смешивать: 1) выявление убеждений личности о контроле (Kontrollüberzeugungen) и 2) анализ контролируемости (Kontrollierbarkeit) как ситуативных компонентов самоконтроля. Выявляя связи эмпирических исследований с психологическими конструктами в рамках определенных теорий, свою основную задачу Г. Крампен видит в интеграции направления, представленного теориями «ожидаемых ценностей», с идеями поуровневой регуляции действий субъекта. Он вводит новый конструкт «генерализация ожиданий», который завершает личностную иерархию структур убеждений и ожиданий личности; эти структуры могут быть разного типа и в разной степени связаны с я-концепцией личности. Гипотетическая модель формирования собственно личностного самоконтроля основывается автором в значительной степени на факторном представлении личности в модели Г. Айзенка. В качестве собственного оригинального вклада автор рассматривает механизмы и результаты переходов между четырьмя постулируемыми им уровнями контроля способов поведения (см. табл.).

Переход от I ко II уровню предполагает генерализацию связей между ожидаемыми способами поведения и требованиями ситуации, от II к III — генерализацию сфер поведения как видов активности, от III к IV — генерализацию убеждений личности относительно контроля за действиями на уровне я-концепции.

Используя в дальнейшем предложенную схему, Г. Крампен структурирует обзор экспериментальных исследований ситуационных детерминант поведения и дифференциально-психологических исследований убеждений личности относительно контроля как возможности произвольной регуляции источников и форм активности. Специальный интерес вызывает последняя глава рассматриваемой монографии [7] , где анализ прикладных исследований представлен по разделам педагогической, социальной и медицинской психологии. Сквозные темы этих работ — связи локуса контроля, или убеждений личности, относительно контроля за способами поведения с деятельностью, направленной на достижение, с процессами обучения, с предсказанием опосредованного социальными установками поведения и т.д., а также связи неадекватно генерализованных личностных ожиданий с формированием признаков

 

Таблица

 

Схема уровней контроля за способами поведения (по Г. Крампену)

 

Уровни контроля

Способы поведения и факторы контроля

Типы ожиданий и убеждений

I

Специфические способы поведения

Ситуационно специфические ожидания

II

Типичные (habituelle) способы поведения

Ожидания, распространяющиеся за пределы ситуации, но специфичные по отношению к сфере активности (решение задач, вождение автомобиля и т. д.)

III

Первичные факторы личностного контроля

Целостные убеждения относительно контроля за действием, которые не ограничены сферой активности

IV

Факторы второго порядка

Личностная сфера генерализации ожидаемых способов поведения

 

162

 

патологии (применительно к разным клиническим группам).

В третьей монографии автора основная содержательная нагрузка анализа приходится уже на уровень генерализованных устойчивых ожиданий личности. Понятием Erwartungshaltungen охватывается сфера субъективного понимания источника контроля (и значит, личной ответственности за реализуемые действия) и представления о собственных способностях (в аспекте полагания причинности событий и возможности достигать определенные цели). При этом акцент перемещается на выявление связей между четырьмя представленными ранее уровнями генерализации ожиданий и понятиями теории деятельности. Здесь автор обращается к сопоставлению понятий в концепциях С.Л. Рубинштейна и А.Н. Леонтьева, с одной стороны, и понятий в рамках рассматриваемых моделей деятельностного подхода в теориях «ожидаемых ценностей». Конкретизируются значения понятий «цель» и «ценность», имеющих иную содержательную нагрузку.

В теории К. Левина понятие «ожидаемой ценности» включено в анализ гипотетических механизмов формирования побудительной силы цели субъекта. «Валентность», или «характер требования» (Aufforderungsharackter) объектов в психологическом поле и личностные системы напряжений, понятые как квазипотребности, являются, согласно левиновской концепции, основными источниками мотивационных тенденций поведения [9] . Целевой объект имеет при этом как бы два модуса: объективной принадлежности окружающей ситуации (и в этом смысле он чужероден субъекту) и субъективной принадлежности полю как жизненному пространству. Актуализирует системы напряжений только репрезентированный субъекту, т. е. воспринимаемый им в тех или иных свойствах, целевой объект. Опосредствующим эти два модуса существования и выступает понятие цели. Именно на это звено, по мнению X. Хекхаузена [8] , приходится в левиновской концепции основная тяжесть неразрешимой психофизической проблемы, поскольку относительно этого звена не формулируются какие-либо специфичные механизмы саморегуляции поведения личности. Направленность поведенческих актов определяется «действующими силами», образующимися в результате когнитивной репрезентации окружения и потребностного состояния субъекта. Понятие «ценности» является здесь в какой-то степени обслуживающим звеном4, поскольку помогает задать представление о побудительности цели для субъекта — с точки зрения веса, или значения, альтернативы при возможности выбора разных тенденций.

Заданная еще Аристотелем в трактате «О душе» характеристика двуликости цели — представленности субъекту ее содержания и субъективного стремления к ней — имеется в виду, только в более утонченном понимании, и в концепции К. Левина, а также в восходящих к ней моделях «ожидаемых ценностей». Можно сказать, что в настоящее время в термине «ожидаемых ценностей» слились две составляющие субъективной репрезентации цели: осознания субъектом будущего результата и намерения его достигнуть.

В своей третьей монографии Г. Крампен связывает личностную саморегуляцию с механизмами реализации произвольных действий [9] . Для этого он намечает взаимосвязи понятия «ожидаемая ценность» с другими понятиями: каузальной атрибуции, контроля за действием и за состоянием (как когнитивно-мотивационных факторов в концепции Д. Дёрнера), я-концепции, развития образа «реального я» и с другими конструктами, конкретизирующими те или иные аспекты самосознания. Но каких-либо гипотез об активной регулирующей роли самосознания он так и не формулирует. Это закономерно в свете использования автором как факторных представлений о личности, так и стабильной исследовательской парадигмы определения направленности действия в модели взаимосвязи внешних — внутренних детерминант. Теперь более ясным, как нам кажется, будет сопоставление Г. Крампеном своей парциальной теории с понятиями, сложившимися в теории деятельности А.Н. Леонтьева [2] .

Автор посвящает этому сопоставлению специальный параграф в своей последней монографии, стремясь максимально корректно указать предмет своих исследований — регуляцию действия (Handlungsregulation). Он прямо формулирует, что его модель относится к реализации, т. е. исполнительному аспекту действия. Тем самым снимаются частично недоумения, которые могут возникать при чтении ряда зарубежных исследований, отождествляющих разноуровневые понятия деятельности и исполнительной

 

163

 

части действия. Автор приводит следующую поясняющую таблицу для сопоставления используемой им терминологии с понятиями деятельностного подхода в трудах А.Н. Леонтьева:

цель — результат действия;

мотив — «раздражение следствием»;

личностный смысл — субъективная валентность следствия;

операция — деятельность.

Таким образом, наглядно демонстрируется, что понятие деятельности в концепции Г. Крампена соотносимо с понятием операционального исполнения как способов реализации действий. Теория Г. Крампена является хорошим примером того положения дел, когда за конструктами деятельностного подхода легко раскрываются другое содержание и другой предмет исследований, который в данном случае более адекватно был бы представлен в терминологии «теории регуляции исполнения действия». В концепции Г. Крампена, как и других моделях целевой регуляции, построенных на базе теории «результирующей валентности», не предполагается введение понятий, которые представляли бы «деятельность» как молярную единицу активности субъекта, обладающей рядом таких существенных свойств, как предметность, пристрастность, опосредованность и пр. Их заменяют не просто другие по своей интерпретационной нагрузке понятия, сформированные в соответствии с иными методологическими подходами, а понятия, предполагающие иной предмет психологического анализа.

В то же время рассмотренные работы Г. Крампена представляют интерес с точки зрения конкретизации перспектив развития деятельностного подхода и роли самосознания личности в парадигмах зарубежных исследований. Он испытывал затруднения при объяснении целевой регуляции поведения в моделях внешних — внутренних детерминант и необходимости анализа роли самосознания и активной позиции личности в становлении и достижении своих целей.

Продолжая намеченную Г. Крампеном линию, проследим, как с иных методологических позиций, в частности с позиций когнитивных теорий развития, может интерпретироваться способность субъекта к активному осмыслению своих целей и причинному анализу результатов своих действий. Имеются в виду те направления исследований, которые измеряют указанные Г. Крампеном психологические реалии верхнего уровня саморегуляции — я-концепция, каузальная атрибуция и т.д.

В специальной работе швейцарских психологов [11] проанализированы возможности интерпретации внутреннего локуса контроля как проявления эгоцентризма мышления, а внешнего — как способности к децентрации. Было показано, что поскольку у маленького ребенка ощущение собственного я еще отсутствует, более ранней следует считать стадию внешнего контроля. Внутренний же контроль требует развитой способности к децентрации. Локус контроля предлагается при этом интерпретировать скорее как стиль причинной атрибуции, формирующийся при раннем приобретении социоэмоционального опыта. О роли уровня развития рефлексии и самосознания личности для адекватного объяснения ею событий и адекватной самооценки свидетельствует анализ нарушений, связанных с неразличением в структуре своего я собственной и внешней позиции как «голоса» значимых других [12] . Работа Р. Бернса, посвященная развитию я-концепции, также демонстрирует необходимость поуровневого анализа саморегуляции действий с учетом стадиальности и неидентичности разных структур самосознания [1] .

Эти и многие другие современные исследования показывают, что ссылки на связь генерализованных ожиданий личности относительно результатов действий с я-концепцией или причинной атрибуцией не решают, а только ставят проблему высших уровней саморегуляции произвольных действий. Анализ личностной саморегуляции на основе использования указанного понятийного аппарата осуществляется безотносительно к деятельностному подходу, и в этом смысле исследования в возрастной психологии лишь подчеркивают уязвимость концепции Г. Крампена именно в аспектах понимания уровней саморегуляции. Выделенные им четыре уровня носят скорее функциональный характер и в большей степени представляются типами, а не уровнями самоконтроля (что, впрочем, и лучше соответствует оригинальному названию модели — Erwartungs-Wert-Typ).

В то же время разрабатываемая Г. Крампеном концепция заслуживает внимания как конкретизирующая проблемы деятельностного подхода к пониманию самосознания, иерархии механизмов контроля за действиями — от ситуационно детерминированных до собственно личностных выборов, форм проявления активности человека — познающего и действующего, «целеобразующего» и ответственного за свои поступки и способы достижения целей.

 

164

 

1. Бернс Р. Развитие я-концепции и воспитание. М., 1986.

2. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

3. Общая психодиагностика / Под ред. А. А. Бодалева, В. В. Столина. М., 1987.

4. Столин В. В. Самосознание личности. М., 1983.

5. Тихомиров О. К. (ред.). Психологические механизмы целеобразования. М., 1977.

6. Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: В 2 т. М., 1986.

7. Krampen G. Differentialpsychologie der Kontrolluberzeugungen ("Locus of control"). Gottingen, Toronto, Zurich: Hogrefe, 1982.

8. Krampen G. Handlungsleitende Kognitionen von Lehrern. Gottingen...: Hogrefe, 1986.

9. Krampen G. Handlungstheoretische Personlichkeitspsychologie. Gottingen, etc.: Hogrefe, 1987.

10. Lewin К. Untersuchungen zur Handlungs-und-Affekt-Psychologie. II: Vorsatz, Wille und Bedurfniss // Psychologische Forschung. 1926. Bd. 7.

11. Pierrehumbert В., Lannotti R. Explications causales et style d'attributions cansales chez I'enfant deux theories, deux realites? // CPC: Cah. Psychol. Cognitive. 1988. V. 8. N 4. Р. 363— 382

12. Potash H. M. The battle within the self. 1. An existential framework for understanding personality disorders // J. Contemp. Psychother. 1988. V. 18. N 1. Р. 60—69.

13. Reynor J. O. Future orientation and activation of immediate activity: An elaboration of the theory of achievement motivation // Psychol. Rev. 1969. V. 76. N 3. Р. 606—610.

 

Поступила в редакцию 17.I 1989 г.

 



1 Г. Крампен — консультант психологического отделения университета в г. Трире (ФРГ).

2 В дальнейшем термин «Handlung» переводит­ся нами в основном не как «действие», а как «спо­соб поведения», что точнее отражает основной для автора аспект исполнения действия (см. [9] ).

 

3 Напомним, что в концепции Дж. Роттера внутренняя атрибуция, или интернальный конт­роль, означает приписывание ответственности за происходящее самому себе, в то время как экстернальный контроль есть приписывание ответствен­ности за события другим людям, случаю, внешним обстоятельствам.

4 Вторым необходимым звеном для обеспечения побудительности цели или «результирующей валентности» выступает понятие «потенциал», кото­рое в дальнейшем интерпретируется то как субъективная вероятность достижения цели, то как личностная значимость альтернатив направ­ленности действия.