71

 

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕЛЕКОММУНИКАЦИИ

 

Л.В. МАТВЕЕВА, Н.Б. ШКОПОРОВ

 

Одной из самых актуальных проблем в изучении телекоммуникации является проблема оценки и измерения психологических аспектов телевизионного воздействия на человека. Телевидение обладает мощным потенциалом формирования общественного мнения, умонастроения людей, которое, в свою очередь, выступает как важный фактор регуляции социального поведения [5], [9], [10], [12], [24].

Первые попытки конкретного психологического исследования эффектов телекоммуникации, проведенного на факультете МГУ по заказу Гостелерадио СССР на материале программы «Время»1 показали необходимость разработки методологического подхода, дающего эвристические возможности формулирования и проверки научных гипотез и накопления соответствующего эмпирического материала [10]. Разумеется, что в рамках психологической науки такой обобщенный взгляд на природу, функции и механизмы телевизионной коммуникации должен быть осмыслен в системе психологических категорий.

Телевидение относится к средствам массовой коммуникации, под которой традиционно принято понимать процесс распространения информации (знаний, духовных, моральных, правовых норм и т.п.) с помощью технических средств (печать, радио, кинематограф, телевидение) на численно большие рассредоточенные аудитории. Однако с психологической точки зрения телевизионная коммуникация может быть понята скорее всего в контексте взаимосвязи и взаимодействия автора и зрителя. Какое же место «занимает» зритель в той или иной психологической концепции телевидения?

Большая часть зарубежных психологических исследований основывается на принципах информационно-когнитивного подхода, где зритель является как бы

 

72

 

«объектом» воздействия направленного коммуникативного акта, эффективность которого зависит от степени учета особенностей этого «объекта» [7], [18], [19], [20], [22].

Наиболее типичной коммуникативной моделью такого подхода является схема, предложенная С. Шенноном (1949 г.):

 

 

Позже И. Осгуд (1954) усовершенствовал эту схему, введя «индивидуальный фактор» в систему анализа коммуникативного сообщения:

 

 

Одну из последних коммуникативных моделей такого подхода в исследовании телевидения мы встретили в работах финского психоаналитика Д. Стейнбока (1988):

 

 

73

 

При этом главным содержанием коммуникативного акта для психолога считается проблема реконструкции типов программ и языков отправителя.

Линейность и однонаправленность коммуникативного акта в такой схеме очевидна. Правда, работа посвящена предсознательному и подсознательному уровню восприятия телекоммуникации, на которых якобы не существует личностного контроля над воздействующим сообщением.

В целом подобные схемы коммуникации можно квалифицировать как субъектно-объектную [4], [6] (или управляющую [6], или воздействующую [15], или монологическую [1]) коммуникацию, где зритель всего лишь средство для того, чтобы «организовать телевизионное общение». В этом случае предметное содержание телевизионной коммуникации как бы повисает в воздухе, не выходя за пределы монолога автора, и не находя «опоры» в зрителе, который как бы отсутствует, поскольку телевизионное взаимодействие становится самоцелью, а зритель наделяется лишь правом адекватно декодировать посланное ему сообщение. Такой взгляд на природу телекоммуникации, основываясь, как мы указывали выше, на информационно-когнитивном подходе, доминировавшем в психологических исследованиях в последние двадцать лет, имплицитно содержит утверждение, что основным детерминантом активной деятельности людей являются знания, знаемые установки.

В этом случае вопрос об участии телевидения в процессе формирования активной жизненной позиции личности в нашем обществе может быть сведен к распространению, накоплению и усвоению человеком определенной системы знаний о мире и усвоении определенных норм поведения. Подобная точка зрения укрепилась в отечественных исследованиях, посвященных разработке структуры массовой коммуникации, независимо от того, осознается она или нет в работе конкретных авторских коллективов [5], [7], [12], [14].

В силу такой исследовательской парадигмы в телекоммуникации изучается либо характеристика объекта воздействия, т.е. особенности восприятия, памяти, мышления человека, социально-психологические особенности аудитории, пути использования подсознательных и эмоциональных механизмов воздействия на поведение человека, либо приемы и особенности построения коммуникативного сообщения, которые гарантируют эффективную передачу информации. Поскольку человек на экране (диктор, ведущий передачи, телемоста) тоже является средством передачи информации, особое место как в отечественных ([2], [3]), так и в зарубежных исследованиях ([8], [20], [24]) занимает изучение эффекта популярной личности. Одним из интересных примеров подобного исследования может служить исследование Ф. Гольдхабера [17], проведенное на популярных ведущих телепрограмм новостей в различных телекомпаниях США. В результате применения современного математического аппарата была выявлена «харизма» личности, интегративное качество, которое определяет способность стать популярной телезвездой. «Харизма» включает в себя пять независимых друг от друга характеристик: внешность, сексуальность, умение говорить лично от себя, профессиональные навыки или стиль ораторского мастерства и, наконец, стиль поведения. Имеются в виду динамические характеристики невербального компонента поведения, которые существенны при восприятии человека с экрана: мимика, жесты, особенности позы и т.д. Сочетание этих характеристик в различных вариантах определяет индивидуальный стиль коммуникативного поведения, каждый из которых может быть рекомендован как оптимальный для разного типа новостей. Выделено три таких стиля: герой, антигерой и мистический (или загадочный) тип.

Здесь мы также имеем дело с однонаправленным процессом передачи информации: коммуникатор→сообщение→реципиент, но с учетом специфически личностных предпочтений

 

74

 

реципиента при подборе коммуникатора. И опять реципиент рассматривается всего лишь как сложный приемник социально значимой информации.

Но педагогическая практика вовсе не случайно различает процесс обучения и воспитания как грани единого процесса, разграничивая формирование знаний и умений, с одной стороны, и личностных образований — с другой. При этом возникает самый сложный для массовой коммуникации вопрос о том, как конкретно система, адресованная миллионам зрителей, и в то же время никому в отдельности, может быть приспособлена к нуждам формирования активной жизненной позиции личности? Нельзя не согласиться, что вопрос практически не разрешим в рамках информационно-когнитивного подхода к массовой коммуникации, несмотря на значительные достижения в области разработки средств и методов воздействий на аудиторию. Более того, его разрешение требует нового взгляда на процесс взаимодействия человека с окружающей его действительностью посредством массовой коммуникации. Для того чтобы обосновать и развить этот взгляд, необходимо проанализировать особенности телекоммуникации. Основных особенностей, по нашему мнению, две. Первая кроется в специфике самого телевидения как средства массовой коммуникации и выражается в том, что содержание телесообщения подчиняется основным закономерностям, присущим непосредственному межличностному общению [2], [12], [22].

Другая особенность кроется в психологии восприятия. Необычайная интенсивность использования различных знаковых систем для передачи телесообщения (прямая речь, изображение, сложные визуальные метафоры, музыка). В восприятии телеизображения участвуют так или иначе все органы чувств человека, и особенно зрительный и тактильный анализаторы. Применение электронного монтажа позволяет перестраивать временную и пространственную ткань телесообщения.

Персонифицированность телесообщения создает иллюзию личностной отнесенности передаваемого сообщения. Так, диктор, читающий новости, начинает отождествлять себя с героями репортажа — это он пускает домну или делает уникальную операцию2, а зритель непосредственно эмоционально реагирует на драматические ситуации «мифов», которые он воспринимает с экрана. Таким образом, телевидение создает искусственную среду общения, которую, в частности, дети склонны воспринимать как реальный мир [18], а невротики предпочитают его в сравнении с нормальным человеческим общением [18], [24].

Существенно, что в структуре телекоммуникации заложены  принципы субъекто-субъектного взаимодействия, или общения в строгом смысле слова, в отличие от коммуникации. В этом случае зритель является не средством, а целью телекоммуникации. Тогда возникает вопрос, как можно учитывать и предсказывать его участие в системе телевизионного общения? Один из возможных путей восстановления зрителя в качестве субъекта телевизионного взаимодействия (и в этом случае — коммуникации диалогической) есть путь рассмотрения телевизионного взаимодействия как своеобразной искусственной среды общения, как целостной «телевизионной ситуации», входящей в состав многоплановой и разноуровневой системы взаимодействия человека с окружающей его действительностью. Похожую точку зрения мы находим у одного из видных представителей американской психологии коммуникации В. Шрамма [22]. Его модель коммуникации включает не только партнеров по общению, развернутому в пространстве и во времени, но также учитывает конкретную социальную ситуацию, в которой разворачивается общение (схема на с. 75).

Основным содержанием коммуникативного сообщения является, по мнению В. Шрамма, обмен отношениями и наличие антиципации образа партнера и его реакции на коммуникативное обращение.

 

75

 

 

Обозначения: т — средство, передающее сообщение, А и В — партнеры по общению

 

Мы исходили из теории отношений В.Н. Мясищева и А.А. Бодалева, полагая, что последствия при эффекте телевизионного воздействия должны обнаружиться в поведенческом, когнитивном и эффективном аспектах отношений человека к окружающей его действительности, и в частности, к его непосредственному окружению.

Мы будем также прибегать к категориям экологической психологии Р. Баркера [16]. Например, среды как месту поведения. Наша позиция будет опираться в некоторой степени и на экологическую парадигму или экологическую теорию восприятия Дж. Гибсона, которая им высказана в 1979 г.

Прежде всего, необходимо выявить категорию, которая внутренне объединяла бы содержание воздействий на человека в структуре массовой коммуникации. Какую бы отрасль массовой коммуникации мы ни взяли — кино, радио, печать или телевидение — мы сталкиваемся с неким событием, которое происходило, происходит или должно произойти. Любое событие, природное или социальное, всегда предполагает определенное поведение людей, которое является причиной, следствием или неким сущностным феноменом в системе этого события. Поэтому поведение человека есть одна из сущностных сторон содержания массовой коммуникации.

Вместе с тем поведенческое содержание массовой коммуникации с необходимостью предполагает определенную оценочность в системе поведения. Это означает, что поведение категоризировано в отношении отдельных действий, поведенческих актов, выступающих для воспринимающего их субъекта в качестве знаков, указывающих на то или иное значение поведения. Таким образом, поведенческому содержанию массовой коммуникации, как некоему феноменальному ее содержанию, соответствует ее когнитивное содержание, заключающее в себе определенную систему, точнее — направленность значений и отношений.

В свою очередь, поведенческое содержание массовой коммуникации, имеющее для субъекта то или иное значение, т.е. представленное в когнитивном своем плане, образует некий контекст происходящего, который есть не что иное, как аффективная тональность, или аффективная атмосфера коммуникативного акта. Скорее всего, любое поведение в структуре содержания массовой коммуникации, что-либо значащее для воспринимающего их субъекта, каким-то образом аффективно окрашено. Таким образом, в содержании массовой коммуникации нетрудно обнаружить три внутренне присущих ему аспекта: поведенческий, когнитивный и аффективный.

Любое событие в структуре содержания массовой коммуникации всегда происходит где-то: это «где-то» выражает действительность происходящего и придает

 

76

 

конкретность поведению, взятому со стороны его когнитивного значения и его аффективной окрашенности, представляя собой не что иное, как место разворачивающегося события. Место составляет четвертый аспект содержания массовой коммуникации, который удобнее всего обозначать как экологический или средовой его аспект.

Действительно, трудно предположить, что в содержании массовой коммуникации, будь то, например, кинофильмы, телевизионная передача, газетная статья или радиоспектакль, может быть каким-то образом пропущен хотя бы один из аспектов ее содержания: характеристики места действия (задаваемого пространством кадра в телепередаче, например) или поведения, имеющего хоть какое-то когнитивное значение для зрителя, а также и общей аффективной атмосферы. По-видимому, все дело в некой общей концепции массовой коммуникации, определяемой со стороны ее целей и средств. Точнее, основной вопрос состоит в том, что есть массовая коммуникация в отношении взаимодействия человека с окружающим миром и воздействии этого мира на человека?

Ответ на этот вопрос в значительной мере зависит от того, как определить цели и средства в структуре содержания массовой коммуникации. С точки зрения традиционного информационного подхода целью массовой коммуникации является раскрытие читателю, зрителю или слушателю неких сторон окружающей среды, а в качестве средств передачи этого содержания выступает творческая деятельность режиссера, корреспондента, писателя, актера, а также деятельность людей в технических системах печати, телевидения, радио, рекламы. Здесь качество среды признается лишь за тем, что должно быть передано как определенное содержание воспринимающему это содержание субъекту, тогда как сама по себе массовая коммуникация с этой точки зрения есть не только средство передачи информации об окружающей среде. Из этого с необходимостью следует, что содержание массовой коммуникации с традиционной точки зрения всегда выступает для воспринимающего это содержание субъекта в качестве некой внешней среды, существующей «по ту сторону» границы, которая реализуется в средствах массовой коммуникации. В силу этой границы, обозначаемой авторским замыслом, режиссурой и техническим их воплощением, окружающая среда в системе массовой коммуникации становится как бы тотально недоступной для субъекта. Это, конечно, не означает, как мы увидим дальше, что, например, «телевизионная среда» представляет для субъекта только внешнюю реальность. Однако подобный взгляд на вещи способствует тому, что в структуре воспроизводимой авторским замыслом и техническими средствами массовой коммуникации окружающей человека среды не остается места для самого партнера по общению — зрителя, читателя или слушателя.

История традиционного подхода к массовой коммуникации уходит своими корнями в эстетическую концепцию человека эпохи Ренессанса, известную в литературе как «аполлонийская» концепция, в рамках которой автор отождествляет себя со зрителем, т.е. с узким кругом элиты. В силу этого отождествления потребность в зрителе, читателе или слушателе не только как тотально «другом», но скорее как «fellow man», другом, как отражении «меня», моего собственного существования, редуцируется к тотальному самовыражению, к чистому монологу в границах моей самотождественности. Следовательно, природа границы между окружающей средой в системе массовой коммуникации и воспринимающим эту среду субъектом коренится в исходной разделенности субъекта и объекта в системе воздействия средствами массовой коммуникации. Оставляя пока в стороне вопрос о путях переструктирования воздействия в системе массовой коммуникации с целью преодоления этой раздвоенности, зададимся другим вопросом: а является ли эта разделенность неким непреложным фактом взаимодействия человека с окружающей средой в системе

 

77

 

средств массовой коммуникации? Попытаемся встать на традиционную точку зрения в системе деятельности «автора». Поскольку, как мы уже говорили, автор тождествен зрителю в режиссерском смысле слова, то никакого другого зрителя, кроме некоего режиссерского подобия существовать не должно. Далее мы приходим к выводу, что закрытость, ограниченность передаваемого содержания от воспринимающего его субъекта приводит, конечно, не к тому, что зритель, читатель или слушатель неким таинственным образом, подобным волшебной вуали, не способен воспринять это содержание в буквальном смысле слова, но, скорее, к тому, что он не может «прочесть» его внутренний смысл и не может, следовательно, эмоционально отнестись к увиденному, услышанному или прочитанному так же, как не может использовать это содержание в практике своего поведения в некоем конкретном месте — на работе, в клубе и т.п.

Между тем в действительности ничего подобного мы не наблюдаем; напротив, ежедневно мы сталкиваемся со стереотипами массовой коммуникации в сознании людей, с определенным, выдающим влияние на человека ее средств, эмоциональным отношением к миру, с поведением, воспроизводящим поступки «героев» печати, телевидения или радио и, наконец, с привязкой определенных типов поведения к тем местам жизнедеятельности человека, на которые указывают средства массовой коммуникации [12], [14], [21], [22], [24]. Все это красноречиво свидетельствует о том, что массовая коммуникация и есть та искомая окружающая среда для человека, вернее, одна из сторон создаваемой человеком искусственной среды. Тем не менее, эта искусственная среда, сотворяемая в качестве авторского самовыражения, как будто бы на благо широких масс людей, подвергается со стороны этих масс самой существенной коррекции, а зритель не имеет возможности на свой вкус смонтировать телепередачу или изменить количество и последовательность тем в информационной программе. Но он, однако, вполне волен выбирать тот или иной набор передач, характеризующий его индивидуальную телевизионную среду. Этот набор содержания массовой коммуникации может существенно расходиться с целями и задачами, которые ставит перед собой конкретный авторский коллектив. Несмотря на то, что этот последний руководствуется преимущественно соображениями из области идеологии и эстетики, нельзя сказать, что вкусы потребителя средств массовой коммуникации полностью выходят за пределы сферы его компетенции. Здесь возможны три закрепленных практикой пути совершенствования содержания массовой коммуникации до уровня актуальной среды человека.

Первый из них представляет собой попытку расширения тематики ее содержания. Скрытая подоплека этой попытки выдает некую имплицитную теорию конфликта ролей: чем шире будет тематика, тем скорее каждый найдет себе нечто, отвечающее его роли, и тем скорее произойдет «расселение» в тесном дотоле пространстве массовой коммуникации, «расселение», которое позволяет субъекту избавиться от навязываемой ему роли. Конечно, сторонники этого пути пытаются отыскать место человека в системе массовой коммуникации, но понимают они это место чересчур узко, как всего лишь когнитивное место, место возможных интересов.

Второй путь предполагает уже некую обратную связь, выражающуюся в социологическом исследовании эмоциональных привязанностей аудитории в сфере массовой коммуникации. Этот путь переводит активность авторского коллектива из сферы умозрительных тематизмов в область конкретных аффективных отношений людей к различным аспектам окружающей их среды. Недостаток этого подхода очевиден в двух планах. Во-первых, социологический опрос зрительской, читательской или слушательской аудитории, равно как и анализ писем в редакцию, характеризует лишь знаемые, когнитивные отношения к различным аспектам окружающей действительности, и ничего не говорит

 

78

 

о реальном поведении, реальном взаимодействии человека с содержанием массовой коммуникации в некоем конкретном «поведенческом месте». Во-вторых, и это главное, искусственная среда, создаваемая средствами массовой коммуникации, пусть даже на основе самых чутких индикаций мнения аудитории, но в ключе информационного подхода к массовой коммуникации, все равно есть среда, отчужденная от этой аудитории именно как «ставшая» среда, становление которой восходит к исходно замкнутому в себе и четко отчужденному от аудитории авторскому замыслу, самотождественному в этой своей замкнутой элитарности.

Выше мы уже говорили о том, что, несмотря на исходную границу между позицией автора в системе массовой коммуникации и установками аудитории, которая существенно осложняет передачу некоего изначального замысла, зритель, читатель или слушатель все же находится внутри некоей искусственной среды, осуществляемой на основе этой позиции, что мы обнаруживаем в качестве «следов» в их поведении, эмоциональном отношении к миру, отражении его и «привязке» поведения к определенному месту. Происходит это, однако, в силу известной трансформации первоначального смысла, вкладываемого в каждое конкретное произведение. Иначе говоря, аудитория может «прочесть» автора совсем не так, как он себе это представляет, и создает на основе этого «прочитывания» такую среду, которая, возможно, не имеет ничего общего с авторским ее осмыслением. По-видимому, просто необходимо признать за аудиторией активное, творческое начало. Тогда станет ясно, что автор и аудитория творят разные среды, становление которых также происходит по-разному.

Поэтому третий путь, который мы предлагаем это путь совместного становление, путь сотворчества, где окружающая среда в системе массовой коммуникации есть исходно нераздельное, становящееся, исходно единое по отношению к автору и аудитории. Нет сомнения, что реализация этого сотворчества в системе массовой коммуникации возможна прежде всего в плане развития метода экспериментальной аудитории. Необходимы, как мы уже говорили, не только и не столько социологические опросы читательских, зрительских или слушательских мнений, сколько общепсихологическое исследование коммуникативного поведения человека во время просмотра передач, а также особенностей восприятия телепередачи. Ведь для чего-то зритель включил телевизор, и если он берется за газету, то это выражает не просто физиологическую потребность в некотором отдыхе, комфорте, «смене позы», но переход в некую иную среду. В то же время, когда аудитория смотрит захватывающий ее фильм, то нельзя не заметить «содействия» с персонажами даже на уровне моторного единства с ними. Это и означает, что автор и аудитория «сосуществуют» в одной, неразделенной для них среде.

Сторонники традиционного информационного подхода могут, конечно, возразить, что с их точки зрения наиболее важно то, что человек лучше всего запоминает в системе средств массовой коммуникации. Однако давайте представим себе школьника, который хорошо запомнил царя Дария III. Если мы не принимаем во внимание то, в каком контексте он будет применять запомненное или не применять вовсе, то наше осмысление данного факта будет носить чисто формальный и далекий от практики характер. Итак, метод экспериментальной аудитории есть метод анализа целостной среды в системе массовой коммуникации, причем становление этой среды осуществляется в четырех ее аспектах: когнитивном, аффективном, поведенческом и экологическом. В системе этого метода возможен ряд отличающихся друг от друга воздействий на человека средствами массовой коммуникации.

 

1. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. 180 с.

2. Беляева Т. В. Стиль общения ведущего и его влияние на восприятие учениками учебных телепередач: Автореф. канд. дис. Л., 1982. 24 с.

 

 

79

 

3. Богомолова Н. Н. К вопросу о восприятии партнера по коммуникации // Теоретические и прикладные проблемы психологии познания людьми друг друга: Тезисы докладов. Краснодар, 1975. С. 13—15.

4. Бодалев А. А. Восприятие человека человеком. Л., 1965. 124 с.

5. Бойко В. В., Маркин Л. В. Пропагандист и аудитория. Л., 1980. 160 с.

6. Каган М. С. Мир общения. М., 1988. 316 с.

7. Леонтьев А. А. Психологические особенности деятельности лектора. М., 1980. 80 с.

8. Льюис Б. Диктор телевидения. М., 1973. 199 с.

9. Маклюэн М. Телевидение. Робкий гигант // Телевидение вчера, сегодня, завтра. М., 1987. С. 157—180.

10. Матвеева Л. В., Шкопоров И. Б. Эмоциональное состояние зрителей в ситуации просмотра телеинформации // Материалы конференции «Журналистика 1985». М., 1985.

11. Мясищев В. И. Личность и невроз. Л., 1960. 426 с.

12. Шерковин Ю. А. Психологические проблемы массовых информационных процессов. М., 1973. 215 с.

13. Философский словарь / Под ред. М.М. Розенталя. 3-е изд. М., 1975. 496 с.

14. Фирсов Б. ТВ: социальность восприятия // Телевидение вчера, сегодня, завтра. М., 1985. С. 115—129.

15. Хараш А. У. Межличностный контакт как исходное понятие психологии устной пропаганды // Вопр. психол. 1977. № 4. С. 52—63.

16. Barker R. G. Ecological psychology: Concept and methods for studying the environment of human behavior. Stanford. Ca.: Stanford University Press, 1968.

17. Goldhaber F. The effect of sex and age on the perceptions of TV characters // J. of Broadcasting. 1979. V. 23. N 1. Р. 81—93.

18. Grinfild G. Mind and media. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1984. XI. 210 p.

19.Lasarsfeld P. F., Merton R. К. Mass communication, popular taste, and organized social action // The process and effects of mass communication. Schramm W., Roberts D. F. (eds.) Chicago, L., 1974. P. 554—578.

20. Lassvell H. The structure and the message of communication in society // Pvyson J. L. (ed.) The communication of ideas. Нarper, 1948. P. 37—51.

21. Levy M. R. Whatching TV news as parasocial interaction // J. of Broadcasting. 1979. V. 23. N 1. Р. 69—80.

22. Schramm W. Nature of communication between humans // The process and effects of mass communication / Schramm W., Roberts D. F. (eds.) Chicago, L.: University of Illinois Press. 1974. P. 53—92.

23. Steinbock Т. Television and screen transference. Helsinki: Finnish Broadcasting Co, 1988. 132 p.

24. Woolfolk-Cross P. Media speak: How television makes up your mind. N. Y.: Mentor book, 1963. 244 p.

 

Поступила в редакцию 7.I 1988 г.