164

 

СТРАННЫЕ МОТИВЫ, ИЛИ ДАНЬ ПРОШЛОМУ

 

А.Б. ОРЛОВ, Л.А. РАДЗИХОВСКИЙ

Москва

 

Ковалев В. И. Мотивы поведения и деятельности. М.: Наука, 1988. 193 с.

 

В прошлом году в издательстве АН СССР «Наука» вышла в свет монография доктора психологических наук В.И. Ковалева «Мотивы поведения и деятельности» (объем 10 п. л., тираж 9 000 экз.). Мы специально акцентируем эти формальные моменты потому, что с ними и связаны многие наши недоумения, возникшие при чтении книги. Впрочем, судите сами.

«В основе буржуазного понимания мотивации (!) в начале XX в. лежит ряд концепций, обусловленных нарастанием идеологической реакции в период перехода от капитализма к империализму» (с. 25).

«Отмечая несостоятельность теории З. Фрейда (!), ее несовместимость с научными представлениями о социальной природе человека, отметим, однако, что постановка и критический анализ различных вопросов мотивации уже сами по себе сыграли положительную роль в развитии этого раздела психологии» (с. 26).

Л. Фестингер «не поднимается (!) до общественно-исторического понимания психики, до социальной природы потребностей человека» (с. 35).

А. Маслоу «считал себя (!) “третьей силой” в психологии...» (с. 36).

«Буржуазные психологи лично участвуют в разработке военно-психологических проблем, осмысливая их с позиций своих концепций. К. Левин, например, на основе своей ”теории поля” впереди лежащее опасное

 

165

 

для солдата пространство называл «жизненным пространством» личности (!)...» (с. 38).

«Буржуазная психология, основываясь на вышеизложенных концепциях, верно служит агрессивным планам империалистов, облегчая подготовку к агрессивной ядерной войне против Советского Союза, социалистических стран» (с. 38).

Завершая «обзор буржуазных исследований» двух дюжин «буржуазных исследователей», подавляющее большинство которых пришло в науку после 1924 г., автор пишет буквально следующее: «В связи с этим особое значение имеет ленинская критика этих (!) ухищрений» (с. 39). Далее следует цитата из работы В.И. Ленина, дающая, по мнению автора, достойный отпор всей современной психологии мотивации в странах капитала.

Приведенных цитат, думается, с лихвой достаточно. В сколько-нибудь пространных комментариях этот «обзор литературы», очевидно, не нуждается. Перед нами — прекрасная иллюстрация того, как действует «образ врага» в науке.

Завершающий книгу список литературы — еще одно зеркало, отражающее уровень компетентности автора. Достаточно сказать, что перечень работ «буржуазных психологов» буквально переполнен ошибками и неточностями. Автору здесь все позволено: можно искажать фамилии психологов, названия их работ, выходные данные публикаций, можно путать английские и немецкие аббревиатуры, удваивать одни и те же названия в списке и даже приписывать авторам не существующие в природе работы (см., например, № 299, 301, 308, 309, 323—325, 330, 332, 338 в списке библиографии)!

Каждый, кто не сочтет за труд прочитать рецензируемую книгу, должен будет признать, что мы не занимаемся специальным выискиванием неудачных формулировок и типографских опечаток. Мы не можем, к сожалению, воспроизвести в краткой рецензии даже малую часть того, что вполне достойно внимания. Скажем только, что и открывающий книгу обзор и завершающий ее библиографический список являются органическими частями монографии, остальные разделы вполне им соответствуют. Мы вынуждены ограничиться лишь несколькими примерами.

Развивая одну из сквозных идей книги, автор пишет: «...вызывает возражение утверждение некоторых (!) авторов о неосознаваемости мотивов поведения и деятельности человека» (с. 22). Любой специалист в области мотивации поведения только ахнет, прочтя такое! Но надо отдать должное автору: он не просто высказывает свое «возражение», но и обосновывает его, блестяще, на наш взгляд, демонстрируя специфику своей логики. Аргумент первый: «При признании неосознаваемости побуждений (мотивов) необходимо признать и неосознанность поведения и деятельности человека (куда мотив входит как структурный элемент)», а это, очевидно, неверно, «ибо поведение и деятельность человека, как уже отмечалось, являются осознанными» (с. 22). Аргумент второй: «При признании неосознаваемости мотивов возникает... тупиковое положение — невозможность выявления мотивов, а следовательно, и невозможность их исследования...» (там же).

Вот логика. Если поведение осознано (Что значит «осознано»? Цели осознаны? Средства и способы осознаны? Результаты и последствия действий осознаны?), то, следовательно (!), поведение не может включать неосознанных мотивов. Если уж поведение человека осознано, то уж все полностью, «насквозь». Следуя логике автора, остается признать, что любой человек (а значит, и ребенок любого (!) возраста) всегда осознает все (!) свои потребности и мотивы. Осознавать так осознавать! Ведь в сознательной человеческой деятельности неосознанных структурных элементов быть не может. Не менее странен и второй силлогизм автора: если мотивы неосознанны, то их невозможно исследовать. Между тем все современные техники исследования мотивации, начиная с психоанализа, для того и созданы, чтобы найти объективные способы исследования тех мотивов, которые человек непосредственно не осознает.

Для того чтобы поставить последнюю точку и закрыть проблему неосознаваемых мотивов, автор вновь прибегает к классическому аргументу, т.е. к аргументу «от классиков». На этот раз он ищет поддержки у Ф. Энгельса: «Люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются)...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 493). Очевидно, логика мыслей Ф. Энгельса в том, что при объяснении своих действий (а не вообще, как думает автор) мотивы отражаются в голове человека, осознаются, но при этом они лежат за пределами мышления, вне его. Следовательно, потребности и мотивы могут осознаваться более или менее мистифицированно, искаженно, т.е. репрезентироваться в сознании в виде мотивировок. А это значит, что даже в рефлексивной ситуации

 

166

 

объяснения своих действий подлинные, действительные мотивы поведения могут не осознаваться, оставаться неосознанными. Не доверяя логике Ф. Энгельса, автор пытается навязать классику свою.

Автор громит идею неосознаваемости мотивов и в результате, сам того не подозревая, отождествляет мотив и мотивировку. С не меньшим успехом он расправляется далее с идеей опредмеченности мотивов, также не подозревая при этом, что сам приходит к вульгарному отождествлению предмета с физическим объектом, с вещью. В результате этой «победы» мотивация вновь оказывается совокупностью всех субъективных и беспредметных стремлений, данных в сознании индивида, а психология мотивации отбрасывается к XVIII в., временам X. Вольфа.

Надо сказать, что буквально все аргументы автора, подобно своеобразным концептуальным бумерангам, возвращаются, не оставляя камня на камне от позиции самого автора. Жаль только, что ни он сам, ни рецензенты не смогли, по-видимому, в должной мере оценить этот саморазрушающий эффект.

В заключение, однако, следует сказать главное. Такая книга вполне могла бы появиться 50 и 40 лет тому назад. Но уже 30, а тем более 20 и даже 10 лет тому назад она была бы невозможна. И вот проходит еще 10 лет, и ...книга перед нами. Что же это — дань прошлому?

Хотелось бы, чтобы нас правильно поняли. Нам жалко не бумаги, которой, впрочем, у нас вечный дефицит. Нам жалко автора, который, бесспорно, нуждался в пристрастном и неформальном диалоге с профессиональным критиком-рецензентом. Однако эта потребность так и осталась никем не осознанной, так и не отразилась ни в чьей голове. Но главное — нам жалко читателей, тех самых «социологов, психологов, а также практических работников», которым адресована книга. Ясно, конечно, что в научной среде мало кто воспримет сегодня данную монографию как последнее слово психологии. Но, во-первых, иной наш ученый еще настолько в плену былых стереотипов, что, прочтя данную книгу, опять всерьез подумает, что наша психологическая армия «всех сильней». Во-вторых, и это более важно, подобные книги, прямо скажем, развращают научное сообщество, снижают планку требований к себе много ниже «уровня моря»: уж если в академическом центральном издательстве можно такое, то в каком-нибудь сборнике и подавно; уж если доктор наук задает такой стандарт, то кандидату, аспиранту, студенту можно вообще о стандартах и не заботиться! В-третьих, и это еще более важно, такие книги отвращают от психологии читателей-непсихологов. Что, спрашивается, они могут сказать о нашей науке после прочтения рецензируемой книги?

Если бы книга В.И. Ковалева вышла в кооперативном издательстве и была бы издана автором за свой счет, против такого проявления плюрализма мнений нечего было бы возразить, и любая рецензия была бы излишней. Но такая публикация в издательстве «Наука» не должна, как нам кажется, остаться незамеченной.