128

 

ОСОБЕННОСТИ ПОСТРОЕНИЯ СЛОВЕСНЫХ ВИЗУАЛЬНЫХ КОДОВ ДЛЯ ОПЕРАТОРОВ-БИЛИНГВОВ

 

Г.М. ЗАРАКОВСКИЙ, С.Л. РЫСАКОВА, П.С. ТУРЗИН

 

Словесные визуальные коды (надписи на приборах, тексты на экранах дисплеев, полные или сокращенные логограммы и т.д.) широко используются для отображения информации на рабочих местах операторов. Однако при этом, как правило, не учитывается возможность влияния на качество работы оператора такого фактора, как степень владения им языком, на котором идет прием и передача информации в данной системе «человек—машина» (СЧМ). Между тем, принимая во внимание многонациональный состав СССР, а также разного рода контакты со странами социалистического содружества в производственной сфере, пренебрегать фактором потенциального двуязычия (билингвизма) оператора не следует.

Обычно вопросы билингвизма рассматриваются в контексте теоретических проблем психолингвистики и применительно к практике обучения иностранным языкам: изучение процессов восприятия, внимания, памяти у людей, говорящих на двух языках; выявление психофизиологических механизмов билингвизма, в частности способов переключения с одного языка на другой; исследование интра- и интерязыковой интерференции при соотнесенном и комбинированном двуязычии, в том числе при воздействии стресса [5], [6], [9].

Ряд работ посвящен особенностям протекания психических процессов у операторов-билингвов в связи со спецификой их национальной культуры. Эти особенности проявляются в мышлении и языке человека и влияют на время и точность приема и передачи им словесной информации. Показано, например, что даже при свободном владении двумя языками скорость

 

129

 

восприятия человеком устной и письменной речи для недоминантного языка, как правило, ниже; слова родного языка дают большую интерференцию: при угнетении разных полушарий головного мозга родной и неродной языки страдают не в одинаковой степени [4], [5], [7]. Применительно к служебным языкам с ограниченной лексикой получены и другие данные. Так, при изучении системы управления воздушным движением Канады, страны, где радиообмен в аэропортах ведется традиционно на французском и английском языках, не выявлено затруднений в работе операторов-билингвов [11].

Однако значительно чаще встречаются сообщения, свидетельствующие о сложностях радиообмена разноязычных членов экипажей самолетов и диспетчеров в международных аэропортах, где для общения используется только английский язык [8]. Более того, даже англичане и американцы в аналогичной ситуации иногда не могут понять друг друга, так как вкладывают различный смысл в одно и то же выражение [10].

Сложность использования для приема и передачи информации в СЧМ языка, который не является для оператора родным и которым он владеет не в полной мере, обусловлена не только структурно-языковыми нормами конкретных языков. Существенное влияние оказывает национально-культурная специфика речевого общения, «барьер», создаваемый языковыми стереотипами, привычками. В тезаурусе каждой лингвокультурной общности существуют свои специфические реалии, традиционные символы, образы, системы оценок, сформировавшиеся под влиянием условий быта и культуры носителей определенного языка. Отсюда — объективно существующее несоответствие понятийных, эмотивных1 и языковых категорий различных локальных культур, отсутствие в одном языке понятийных коррелятов, свойственных другому (так называемые языковые лакуны).

Следует также иметь в виду, что при использовании не только отдельных слов, но и законченных предложений возможны ошибки, вызванные отрицательной интерференцией грамматических схем и моделей родного языка оператора. Например, немецкий язык обладает меньшей избыточностью по сравнению с русским, в нем существует более жесткий порядок сочетания прилагательного и существительного, обязательная глагольность, фиксированное место сказуемого и т. д. [2].

При исследовании узкопрофессиональной сферы общения на первое место выходят прагматические аспекты семантики; язык рассматривается как функциональный инструмент, орудие для решения конкретных, строго определенных задач коммуникации. Информационная структура (поле) смысловых значений слова и его ассоциативных связей упрощается, «зона поиска» нужного значения сужается. Лексическая единица выступает часто уже как специальный сигнальный знак — она однозначна.

По-видимому, речевое мышление в рамках профессиональной деятельности не знает резких национальных отличий, оно осуществляется на языке терминов, т.е. некоторой устойчивой системы знаков, строго изоморфной системе используемых понятий. Объем служебных (профессиональных) языков существенно ограничен по сравнению с языками обычного политематического общения. Такие языки можно рассматривать как коды, аналогичные цифровым, условно-знаковым и другим кодам, используемым для отображения информации на рабочих местах оператора в сложных СЧМ. Отсюда вытекает целесообразность построения (конструирования) таких словесных кодов с опорой не только на списки понятий, явлений, действий, которые нужны оператору, но и на знание определенных психологических закономерностей и рекомендаций. Для обоснования таких рекомендаций было проведено данное экспериментально-теоретическое исследование.

Целью первого эксперимента явилось сравнительное изучение качества и напряженности деятельности операторов-билингвов по приему и переработке словесной информации разного вида. Информация в виде отдельных терминов и терминологических словосочетаний предъявлялась на дисплее. Операторы выполняли задания по передаче полученных сообщений речевым способом или с помощью набора их на буквенно-цифровой клавиатуре. Информация могла поступать как на родном (доминантном) языке, так и не на родном (недоминантном) (например: «скорость ограничена» или speed limit; «высокая точность» или fine accuracy). В соответствии с инструкцией сообщение следовало

 

130

 

передавать либо в том же виде, либо нужно было предварительно перевести его на другой язык. Словарь используемой профессиональной лексики, относящейся к области управления транспортными средствами, включал термины, различающиеся по частоте встречаемости (на 1—3 порядка) в практической деятельности данной группы операторов. Все испытуемые в равной мере достаточно свободно владели неродным языком (английским) и имели одинаковый навык обращения с клавиатурой.

В ходе эксперимента регистрировались время выполнения задания, а также показатели психофизиологической напряженности и субъективной оценки сложности работы и напряженности испытуемых.

 

Таблица 1

 

Значение времени обработки информации (без перекодирования) операторами-билингвами в разных условиях (М ± m), с

 

Частота термина	Речевой ввод		Клавиатурный ввод
	Доминантный язык	Недоминантный язык	Доминантный язык	Недоминантный язык
Высокая Низкая	0,50±0,09 0,53±0,06	0,53±0,08 0,79±0,14	1,06±0,13 1,17±0,12	1,17±0,12 1,55±0,25
Значение ЧСС	71,84±2,02	73,31±2,25	75,06±5,91	73,76±6,21

 

Таблица 2

 

Значение времени обработки информации (с перекодированием) операторами-билингвами в разных условиях (М ± m), с

 

Частота термина	Речевой ввод		Клавиатурный ввод
	Перекодирование		Перекодирование
	с доминантного языка на недоминантный	с недоминантного языка на доминантный	с доминантного языка на недоминантный	с недоминантного языка на доминантный
Высокая Низкая	0,74±0,11 0,90±0,05	0,70±0,10 1,30±0,28	1,17±0,16 1,07±0,14	1,15±0,16 1,49±0,37
Значение ЧСС	71,44±3,33	72,58±3,69	73,26±4,74	73,50±5,46

 

Результаты исследования (табл. 1, 2) показали, что при высокой частоте встречаемости терминов время их восприятия и передачи на родном и неродном языках не имеет достоверных различий. Однако при низкой вероятности предъявления стимулов различия во времени достоверны (доминантный язык предпочтительнее). Практически все операции по приему, перекодированию и передаче информации выполняются быстрее (в два раза) при речевом вводе.

Из самоотчетов испытуемых можно сделать вывод, что им значительно проще и удобнее работать с сообщениями на родном языке (при речевом вводе — в 2,7 раза, при клавиатурном — в 1,3 раза). По показателям психофизиологической напряженности таких различий не зафиксировано, за исключением характеристик частоты сердечных сокращений (ЧСС), которые достоверны только для речевого ввода.

Таким образом, при исследовании деятельности операторов-билингвов с ограниченным словарем профессиональных терминов установлено, что качество и напряженность их деятельности зависят от степени активации в памяти используемых ими эталонов слов или сообщений и способа передачи информации. Целью второго эксперимента было изучение особенностей восприятия компетентными специалистами, операторами-билингвами разных национальностей профессиональных выражений в русском аббревиатурном коде, например: «Вызов информации на табло» — ВТ, «Вызов бланка» — БЛ, «Количество» — К, «Вид сообщения» — ВИД. В эксперименте участвовали билингвы — представители двух языковых групп: индоевропейской (западнославянской, южнославянской и германской

 

131

 

Таблица 3

 

Значение экспертных оценок (баллы) и случаев отказа от оценок (%) аббревиатур русских терминов билингвами

 

Показатели	Национальная принадлежность эксперта
	Болгары	Поляки	Немцы	Венгры	Чехи	По группе билингвов Х
Математическое ожидание	4,0	4,5	4,0	4,0	3,8	4,1
Разброс Отказы	1—5 —	3—5 0,7	2—5 5,7	2—5 ––	1––5 2,1	1––5 1,7

 

подгрупп) и угро-финской (венгерской) — и монолингвы (русские). Оценка предложенного списка аббревиатур по критерию легкости их декодирования производилась по пятибалльной шкале (1—5). Кроме того, испытуемые отвечали на вопросы анкеты относительно понятности сообщений, представленных в аббревиатурном коде, и целесообразности таких сокращений вообще.

Большой разброс значений оценок (табл. 3) во всех подгруппах операторов заставил произвести более детальный анализ полученных материалов по следующим направлениям: сравнение низких оценок (1 —2 балла) аббревиатур билингвами и русскими монолингвами, выявление несовпадений в оценках монолингвов и билингвов и расхождений между оценками разных групп билингвов (табл. 4).

Из табл. 4 видно, что наиболее близки оценки монолингвов и билингвов-болгар. Если принять оценку монолингвов как отражающую объективно существующее несовершенство представленных аббревиатур (совокупность которых взята из реальной практики), обращают на себя внимание два обстоятельства. Билингвы-поляки очень высоко оценивают качество аббревиатур, билингвы-чехи забраковали почти половину их. Интересны также характер и направленность несовпадений оценок у билингвов и монолингвов, а также внутри группы билингвов. Примерно в 30 % случаев мнения всех билингвов расходятся с монолингвами, от 18 до 21 % составляют расхождения в оценках разных групп билингвов. Меньше всего расхождений с другими у поляков, больше всего — у чехов и венгров.

Рассмотрим полученные данные несколько подробнее в аспекте принадлежности испытуемых к одной языковой группе. Следует сказать, что историческое развитие языков привело к тому, что эта принадлежность со временем превратилась до некоторой степени в формальный момент. Например, в рамках группы романских языков румынский язык структурно скорее ближе к итальянскому, чем к французскому; однако в литературном румынском языке оказалось так много заимствований из французского, что они в настоящее время значительно ближе между собой.

 

Таблица 4

 

Распределение (%) оценок аббревиатур в разных группах операторов

 

Показатели	Национальная принадлежность эксперта
	Билингвы					Монолингвы
	Болгары	Поляки	Немцы	Венгры	Чехи
Низкие оценки	30	7	21,5	18,3	44	30
Несовпадения в оценках у билингвов по сравнению с монолингвами	26	30	26	30	30	––
Расхождения в оценках каждой отдельной группы билингвов по сравнению со всеми остальными, вместе взятыми	19	18	19	21	21	—

 

В нашем исследовании были, как уже говорилось, заняты билингвы — представители трех славянских языков. Этих билингвов и монолингвов-русских объединяет достаточно близкая, славянская лексика. Однако в результате длительного самостоятельного развития языков в их словарном составе произошли значительные изменения. Сейчас трудно найти слово, которое семантически совсем бы не различалось в разных славянских языках. Порой не совпадают даже основные значения слова, а вторичные — часто употребляются в разных стилевых контекстах или в определенных фразеологических оборотах; некоторые значения вовсе разошлись (например, «гора» в болгарском языке означает «лес»). Билингвов-болгар и монолингвов-русских объединяет использование русской графики, что облегчает письменное общение. Возникает вопрос, почему между билингвами-болгарами и русскими монолингвами в 26 %

 

132

 

имеются несовпадения в оценках. Очевидно, у испытуемых возникают ассоциации, уводящие в какое-то другое ассоциативное поле.

Если рассматривать данные по билингвам в целом, видно, что отрицательную оценку вызывает прежде всего кодирование терминов отдельными буквами, вообще инициальные аббревиатуры. Можно предположить, что помимо широкого спектра ассоциативных значений, которые при этом появляются, существенную роль играет и потенциальная возможность перепутывания букв русского и латинского алфавитов (как известно, 10 русских букв совпадают по графике с латинскими, а русские буквы могут быть расшифрованы как латинские). Кроме того, существует много распространенных международных обозначений-сокращений, и это тоже приходится учитывать. Нельзя поэтому использовать Т — как обозначение слова «табло», это может быть только «время»; 3 — ни в коем случае не «заявка», а всегда цифра «три»; О — это «ноль» и нельзя так называть «отказ»; К — уже никак не «количество», а скорее всего «коэффициент»; М — в международных обозначениях «масса», «меридиан», «число Маха», но не «маршрут».

Особо следует отметить нестандартность оценок билингвов-поляков, которые согласны с видом аббревиатур даже тогда, когда они явно неудачны по семантическим критериям. По-видимому, у представителей этой группы наиболее низок уровень стереотипии [3], им свойственна большая адаптивность, они легче перестраиваются и готовы принять предложенный условный язык без возражений. Возможно, дело здесь в специфике внутрисистемных отношений польского языка, она наиболее близка русскому, поэтому и потенциальных ошибок при переключении с языка на язык должно быть меньше. Отчего же в таком случае мнение билингвов-чехов, представителей языка, наиболее близкого к польскому, так разительно отлично? Видимо, лексические расхождения у русских и чехов все же больше, значимее; а кроме того, определенную роль играют особенности чешской графики (наличие диакритических знаков и пр.), отражающей специфику фонетического строя языка и вызывающей еще большую интерференцию (например, русская инициальная аббревиатура «С» может смешиваться не только с латинским «С», но и с чешским «С»).

Для билингвов-немцев характерно, что они дают отрицательную оценку совершенно, казалось бы, «прозрачным» (одобренным всеми остальными билингвами) логограммам, даже полным, например «стоп» или сокращенным — типа «СПР» (справка) . Может быть, здесь проявляются особенности иного, не русского (скорее, не славянского) склада речевого мышления или накладывает свой отпечаток иной грамматический строй языка.

Наконец, о результатах, полученных при анализе содержательных высказываний в анкетах, заполненных операторами-билингвами. В целом специалисты положительно отзываются об аббревиации как способе кодирования информации и предлагают строить сокращения по слоговому или контракционному способу.

По нашему мнению, такую оценку понятности аббревиации следует рассматривать как оценку этого языкового явления вообще.

Что же касается конкретных прикладных вопросов и, в частности, предпочтительности языка — родного или неродного — при формировании информационных моделей, то здесь мнения операторов разошлись. Одни согласны на использование русских аббревиатур, другие (немцы, поляки, чехи) склонны к употреблению сокращений на родном языке, считая приемлемым для некоторых (часто используемых и коротких) сообщений применять русские аббревиатуры.

Таким образом, при использовании аббревиатур в профессиональной речи операторов-билингвов возможно возникновение ряда трудностей: сокращение может быть воспринято с опорой либо на звуковой код, либо на графику родного языка и попасть в ассоциативное поле другого слова (особенно в осложненных условиях деятельности: при неполноте поступающей информации, в условиях дефицита времени и т.п.); с большей вероятностью возникает интерязыковая интерференция, преодоление которой увеличивает время декодирования сообщения; возможно возникновение терминологической омонимии (одинаково звучащие единицы, семантика которых различна); аббревиатуры значительно чаще, чем полные слова, могут вступить в противоречие с эстетическими языковыми нормами билингва.

Таким образом, к использованию аббревиатур в информационных моделях в системах «человек—машина» нужно подходить с учетом особенностей доминантных языков операторов-билингвов.

При совместной работе нескольких групп билингвов аббревиатуры употреблять не рекомендуется (ни в письменной, ни тем более в устной речи). Ошибки восприятия

 

133

 

могут определяться национальными различиями лексического выражения понятий и разнонаправленностью соответствующих ассоциативных полей. Отдельные ошибки могут возникнуть по причинам, обусловленным спецификой внутрисистемных связей конкретного языка.

При совместной работе билингвов одной языковой группы допустимо использование определенных видов аббревиатур при наличии ситуационного контекста.  Однако должно быть исключено употребление инициальных и нежелательно применение контракционных аббревиатур.

В итоге можно сформулировать следующие рекомендации, которые будут полезны при построении словесных визуальных кодов, предназначенных для отображения информации на рабочих местах операторов-билингвов:

словарь профессиональной лексики должен включать лишь номинативные части речи (существительные, прилагательные, наречия); предлоги ввиду их большой многозначности употреблять не следует;

нужно исключить всякую избыточность, особенно синонимию, каждый предмет (объект) должен иметь одно и только одно обозначение (содержание термина должно исчерпываться одним значением);

категориальные значения термина такие, как падеж, степень, время и т.д., желательно исключить;

нельзя употреблять жаргонные выражения, просторечия;

при совместной работе нескольких групп билингвов аббревиатуры целесообразно вообще изъять из словаря профессиональной лексики;

при работе коллектива билингвов одной языковой группы и наличии выраженного ситуационного контекста допустимо применять некоторые виды аббревиатур (например, слоговые);

при создании и использовании словаря профессиональной лексики, предназначенной для билингвов, необходимо учитывать возможное воздействие экстралингвистических факторов; например, слово из недоминантного языка межнационального общения под влиянием утомления, дефицита времени, вообще при изменении функционального состояния оператора может попасть в другое (чужое) ассоциативное поле, включиться в контекст предшествующего опыта индивида.

Наиболее актуальными в настоящее время являются такие вопросы, как изучение возможностей частичной или полной замены словесных кодов неязыковыми знаками (например, пиктограммами); определение структуры универсальных языков (словарей) для операторов-билингвов в условиях ведения диалога с ЭВМ при отсутствии возможности автоматизированного перевода; совершенствование способов обучения формализованным служебным языкам.

 

1. Бенедиктов Б.А. Психология овладения вторым языком // Психол. журн. 1981. Т. 2. № 3. С. 55—69.

2. Ждан А.Н., Гохлернер М.М. Психологические механизмы усвоения грамматики родного языка и иностранных языков. М., 1972. 178 с.

3. Залевская А.А. Межъязыковые сопоставления в психолингвистике. Калинин, 1979. 84 с.

4. Кароди Ф. Изучение речевого взаимодействия в летной деятельности экипажей ВНР: Автореф. канд. дис. Л., 1981. 24 с.

5. Психолингвистика и обучение иностранцев русскому языку. М., 1979. 323 с.

6. Чихладзе М.Г. К вопросу семантики слова при очаговых поражениях головного мозга у грузинско-русских билингвов // Материалы VIII Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1985. С. 174—175.

7. Dornic S. Information processing in bilinguals: some selected issues // Psychol. Res. 1979. V. 40. N 4. Р. 329—348.

8. Hurst R. Verbal communication and hearing deficiency // Int. J. Aviat. Safety. 1985. V. 3. N 1. Р. 62—65.

9. Kirsner K. et al. Bilingualism and lexical representation // Quart. J. Exp. Psychol. 1980. V. 32. N 4. Р. 585—594.

10. Lederer I. Human factors in operational communications // Int. J. Aviat. Safety. 1984. V. 2. N. 1. Р. 64—68.

11. Stager P. Bilingual Air Traffic control in Canada // Hum. Factors. 1980. V. 22. N 6. Р. 655—670.

 

Поступила в редакцию 25.V 1987 г.