Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

182

 

ИЗУЧЕНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ

НЕФОРМАЛЬНЫХ МОЛОДЕЖНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ

 

Л.А. РАДЗИХОВСКИЙ

Москва

 

Как известно, в последнее время неформальные молодежные объединения (НМО) в нашей стране привлекают повышенное внимание общественности, прессы, кино, телевидения. Предпринимаются и отдельные попытки начать систематическое научное изучение НМО. Очевидно, что это проблема комплексная, которой должны заниматься представители практически всех гуманитарных наук — философы, социологи, юристы, историки, психологи, педагоги и т.д. С целью оценить, в каком состоянии находятся психолого-педагогические исследования НМО, и скоординировать план дальнейшей работы в Академии педагогических наук СССР 15—16 февраля 1988 г. была проведена Всесоюзная научная конференция «Психолого-педагогические особенности и возможности коррекции деятельности неформальных молодежных объединений».

Конференцию открыл вице-президент АПН СССР А.А. Бодалев.

Д.И. Фельдштейн (Москва) рассмотрел НМО как социально-психологическое явление. Он говорил о необходимости разработки концептуального аппарата, адекватного этому феномену, очертил возможные направления исследований, их теоретическую и практическую значимость.

А.Г. Асмолов (Москва) рассматривал феномен НМО с точки зрения истории развития культуры. Он отстаивал ту мысль, что НМО задают некоторые перспективные линии развития культуры, ломают существующие культурные и социально-психологические стереотипы.

Писатель В.И. Амлинский (Москва) поделился рядом соображений о культурном значении движения НМО. Он рассказал также об НМО, в котором он сам участвовал в послевоенный период и существование которого в сталинские времена закончилось трагедией.

Л.А. Радзиховский остановился на феномене авторитарного мышления. По его мнению, оно со сталинских времен «вбито» в наше общественное сознание. Его преодоление — один из необходимых моментов перестройки сознания, формирования но

 

183

 

мышления. Наше сознание отторгает НМО, рисуя себе «образ врага» в силу авторитарности нашего мышления. С другой стороны, авторитарны и сами НМО, так что здесь происходит столкновение двух типов авторитарности.

Охарактеризовав различные НМО с точки зрения их социальной опасности, в том числе с точки зрения их криминального характера, В.С. Овчинский (Москва) подчеркнул, что сейчас МВД твердо придерживается принципа «все, что не запрещено — то разрешено».

А.П. Файн (Ленинград) рассказал о фактическом положении дел с НМО в Ленинграде — о численности, составе, идеологии, атрибутике, ритуалах различных ленинградских НМО. И.Ю. Сундеев (Москва) остановился на истории НМО в СССР, начиная со «стиляг» 1950-х гг. до сегодняшнего дня. Говоря о возможных перспективах, он отметил рост групп, занимающихся политической деятельностью. Кроме того, наблюдается рост, с одной стороны, групп активного социального действия (экологических, исторических и т. д.), а с другой — смыкание НМО с организованной преступностью. И.С. Полонский (Курск) рассматривал НМО с точки зрения проблемы стихийно-группового общения подростков.

О подходах педагогической науки к НМО, о том, каковы, с точки зрения педагогики, недостатки в работе школы и комсомола, вызвавшие к жизни НМО, рассказал И.А. Невский (Москва). Ю.Е. Алешина (Москва) остановилась на проблеме поло-ролевого поведения подростков и юношей. Фактически школа ориентирует всех на образцы женского поведения (послушность, исполнительность и т.д.). Некоторые подростки компенсируют отсутствие образцов мужского поведения в школе, вступая в НМО (типа моторокеров, люберов и т.д.). Т.Б. Щепаньская (Ленинград) показала возможности использования семиотических подходов для описания НМО, анализа их символов и мифов. В частности, она продемонстрировала, как осуществляется символическое управление в «системе хиппи».

О проблеме самооценки юношей говорил С.Л. Катаев. По данным его исследования, проводившегося в Запорожье, для юношества характерна заниженная самооценка.

На конференции выступили также О.В. Лишин, О.Н. Заярная, А.С. Коноводова, А.В. Зинченко, Н.В. Ермакова, И.Л. Энгельс, А.Г. Быстрицкий, А.В. Мудрик, М.В. Розин, С.Н. Ениколопов, А.Н. Филатов (Москва), Б.С. Кобзарь (Киев), М.С. Татевосов (Тбилиси), А.Б. Барухов (Чимкент), С.С. Севостьянов (Кустанай) и другие.

В заключение А.А. Бодалев призвал всех разработчиков проблем НМО быть ближе к жизни и вместе с тем опираться на твердый теоретический фундамент. В этой связи он особо подчеркнул необходимость не замыкаться в рамках одного подхода, одной теории, имеющейся в психологии, а стараться интегрировать различные направления.

Участникам конференции была роздана комплексная программа исследований НМО. По программе был сделан ряд замечаний и дополнений.

Конференция показала, что разработка проблематики НМО, бесспорно, находится в самой начальной стадии и не вполне ясно представляются дальнейшие перспективы. Это вопрос принципиальный, относящийся отнюдь не только к изучению НМО. Наша психологическая наука десятилетиями говорила о человеке «вообще». Опыта конкретного социально-психологического исследования тех или иных социальных, идеологических, культурных, национальных и пр. групп, существующих в советском обществе, и их взаимодействия у нас практически нет. Не приходится здесь рассчитывать и на помощь социологов, поскольку и для них такая работа реально только начинается. Отсюда и перекос в сторону спекулятивного теоретизирования, и всевозрастающий разрыв между жизненной важностью социально-психологических исследований для общества и нашими реальными возможностями.

Каким образом исправлять положение дел, неясно. Разумеется, и это лишний раз хорошо почувствовали участники конференции, на первом месте должен стоять сбор фактического, эмпирического материала. Однако пока у нас нет нетривиальных идей, которые оживили бы, структурировали бы, «двинули» бы этот материал, когда он будет собран; идей, которые позволили бы науке оторваться от около журналистского уровня видения проблемы. Вместе с тем очевидно, что такие соображения не родятся в результате озарения, они могут быть только следствием настоящей работы «внутри» фактического материала.

Еще один момент связан с нашей застарелой болезнью «реагирования». Зрелость науки проявляется прежде всего в том, что она имеет мужество и аргументы ясно сказать и доказать, что таких-то и таких-то вещей она в принципе делать не может

 

184

 

и не будет. К сожалению, ни наша психология, ни тем более педагогика до такого уровня явно не дотягивают. Директивные же ведомства по старинке требуют от науки «быстрого реагирования». Особенно явно нелепость такой постановки вопроса выявляется в случае НМО. Сегодня общим местом во всех выступлениях (и далеко не только на данной конференции) является признание того, что НМО нельзя огульно запрещать, преследовать и т.д., что, пока их члены не совершили преступлений, они точно такие же полноправные члены общества, как любые комсомольские активисты, и т.д. Столь же банальны сегодня заявления о необходимости организации диалога с НМО.

Однако на поверку сплошь и рядом выясняется, что под диалогом имеется в виду просто тихая, «демократическая» форма ликвидации мешающих, беспокоящих НМО. Коррекция же их деятельности интерпретируется как способ найти мирно-демократический путь если не пресечения, то «рассасывания» деятельности НМО.

Подобная задача, во-первых, технически абсолютно невыполнима средствами психологии, социологии, педагогики и т.д. Во-вторых, она социально бессмысленна, так как очевидно, что она противоречит расширяющейся демократии. В-третьих, очевидна аморальность такой постановки вопроса.

Это не значит, что само слово «коррекция» или тем более «диалог» в данном случае бессмысленны. Как раз напротив — и коррекция, и диалог необходимы. Но только диалог предполагает, очевидно, взаимность. Разумная постановка вопроса может звучать так: каковы психологические стереотипы в сознании как «взрослых», так и членов НМО, мешающие их контакту, стимулирующие конфронтацию? Что может сделать психолог, чтобы помочь преодолеть имеющийся «образ врага»? Какими могут быть психологические последствия такого диалога (очевидно, далеко не всегда позитивные; вполне возможно, что в ряде случаев конфронтация — даже нелепая — психологически полезна подросткам)?

Другая важнейшая социальная задача, стоящая перед психологами,— прогноз деятельности НМО, в частности того, как члены НМО смогут адаптироваться к обществу, к «взрослой жизни», какие НМО и в каких ситуациях представляют криминальную опасность и т.д.