Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

160

 

ЗА РУБЕЖОМ

 

ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ СТИЛЬ

И ПРОБЛЕМА ЛИЧНОСТНОГО ПОДХОДА К СПОСОБНОСТЯМ

 

К.В. СИЗОВ

 

Разработка проблемы способностей в отечественной психологии во многом опирается на концепцию индивидуального стиля деятельности, в которой наиболее полно воплотится качественный подход к способностям (Б.М. Теплов, В.С. Мерлин, Е.А. Климов, Н.С. Лейтес, Э.А. Голубева). С другой стороны, все большее значение приобретает личностный подход к способностям (Т.И. Артемьева, В.Э. Чудновский). В последнее время наметилась тенденция сблизить оба аспекта исследования и саму проблему индивидуального стиля рассматривать с точки зрения личностного подхода к способностям [10]. Такое направление исследований является, на наш взгляд, перспективным. В этой связи представляет интерес ряд зарубежных исследований индивидуального стиля. Среди них можно выделить два уровня: исследования «стиля жизни», «стиля личности» и исследования индивидуальных особенностей познавательных процессов (когнитивного стиля).

Само понятие «стиль» было введено в психологию А. Адлером, создателем одного из классических течений психоанализа — «индивидуальной психологии». Его теория подробно рассматривалась в советской психологической литературе [2], [4], но адлеровский стиль жизни не являлся специальным предметом анализа. Основными понятиями индивидуальной психологии являются социальное чувство и чувство неполноценности, основы которых заложены в самой природе человека [12; 40], так как ребенок рождается беспомощным и нуждается в заботе других людей. Чувство неполноценности дает толчок к развитию человека, заставляет его стремиться к совершенству [12; 53—54]. Человек ставит перед собой конечную цель — добиться успеха. Однако его жизненный путь зависит не только от того, что понимается под успехом, но и от того, какими способами достигается успех [12; 24] — от стиля жизни.

Взгляды А. Адлера по-разному трактуются в психологической литературе. В.С. Мерлин, на наш взгляд, не совсем корректно излагает то, как А. Адлер понимал «стиль жизни» (как «индивидуальную систему промежуточных целей») [6; 163, 165, 182]. Сам А. Адлер не использует термин «промежуточные цели», который в советской психологии понимается как осознанный образ предвосхищаемого результата, в то время как стиль не обязательно является осознанным. Наконец, подобное определение отождествляет стиль со структурами мотивационной сферы, А. Адлер же прямо называет его манерой, способом [12; 24]. Я. Бундулс определяет адлеровские взгляды на стиль как на «некоторое неповторимое единство, характеризующее устойчивые тенденции в поведении человека» [2; 137]. Это определение сводит стиль жизни человека только к его поведению. Между тем А. Адлер писал о том, что стиль характеризует также тенденции внутреннего развития индивида, особенности его восприятия окружающего мира; что, являясь следствием динамики развития чувств общности и неполноценности, он сам, сформировавшись, определяет их развитие [12; 25]. Наиболее корректно, на наш взгляд, определяет адлеровский стиль жизни Б.В. Зейгарник — как «виды компенсации» [4; 15]. Согласно А. Адлеру, для достижения конечной «цели успеха» необходимо преодолеть чувство неполноценности. Это преодоление получило название компенсации. Стиль жизни выступает как «закон движения» человека, определяющий как его поведение, так и внутреннее развитие [12; 51]. Он тесно связан с направленностью личности индивида (характером конечной цели), его


 

161

 

мотивацией. Как вид компенсации чувства неполноценности стиль жизни может различаться по успешности адаптации человека к требованиям общества. По этому критерию выделяются три основных стиля.

1.   Удачная компенсация. Стремление к успеху и конечная цель подчинены социальному чувству. Человек успешно адаптируется к жизни в обществе.

2.   Неудачная компенсация. Человек преодолевает чувство неполноценности способами, не одобряемыми обществом (алкоголизм, преступность), либо уходит в болезнь, служащую оправданием его неадаптированного поведения. Чувство неполноценности переходит в комплекс неполноценности, который часто скрыт за комплексом превосходства. В качестве причин возникновения данного стиля А. Адлер выделяет как наличие органических недостатков, так и неправильное воспитание [11; 33].

3.   Сверхкомпенсация. Стремление к успеху переходит в стремление добиться превосходства над остальными людьми. А. Адлер считал сверхкомпенсацию механизмом творчества [4; 15].

Таким образом, кроме стилей, осуществляющих позитивную функцию адаптации к требованиям общества, выделяется негативный тип стиля. Изменить стиль жизни крайне трудно, ибо человек стремится сохранить его любым путем, даже если сам страдает от него [11; 100]. Кроме того, стиль обладает инертностью, и это приводит к тому, что, выполняя положительную функцию адаптации в одних условиях, он может оказаться непригодным в других [11].

По мнению А. Адлера, стиль является продуктом воспитания, однако он формируется преимущественно в годы раннего детства [11; 100]. Поэтому в качестве основного метода изучения стиля предлагается использовать психологический анализ ранних воспоминаний, получаемых от испытуемого в процессе клинической беседы.

В адлеровской концепции стиля общество представлено абстрактно, как объединение людей вне зависимости от конкретных исторических условий: вся человеческая цивилизация служит обеспечению безопасности, выживанию в биологической борьбе за существование. Каждый человек должен «пособствовать движению этого объединения людей, компенсирующего слабость отдельного человека, по пути прогресса [12; 24]. Поэтому эффективность стиля жизни индивида А. Адлер оценивает по его адаптированности к требованиям общества. Арену формирования стиля он целиком переносит внутрь индивида и ставит в зависимость от динамики двух, имманентно присущих всем людям чувств: общности и неполноценности. Спорным представляется положение, общее для всех психоаналитических теорий, об определяющем значении в формировании стиля периода раннего детства. Эта ограниченность теории А. Адлера во многом объясняется тем, что с самого начала индивидуальная психология предназначалась для «коррекционной работы с трудновоспитуемыми, педагогически запущенными детьми и лечения неврозов» [1; 131], но впоследствии была распространена на всех людей.

Вместе с тем в концепции А. Адлера есть ряд интересных моментов, значимых для дальнейших исследований индивидуального стиля. Прежде всего следует отметить, что стиль жизни А. Адлер считал проявлением личности в целом и непосредственно связывал с мотивационной сферой. Следует отметить качественную характеристику выделяемых им стилей. В советской психологии наибольшее распространение получила концепция индивидуального стиля деятельности В.С. Мерлина, Е.А. Климова и их сотрудников, где стиль понимается как «обусловленная типологическими особенностями устойчивая система способов, которая складывается у человека, стремящегося к наилучшему осуществлению данной деятельности» [6; 49]. Полученные в рамках данной концепции результаты имеют большое теоретическое и практическое значение. Правда, в последнее время положение о том, что «стиль деятельности не может быть ошибочным» [6; 167], подвергается сомнению. Практическую значимость имеет положение А. Адлера о возможности прогнозирования поведения человека по особенностям его стиля жизни [11; 100]. В частности, это открывает перспективы использования полученных знаний о стиле учащихся в профориентационной работе с ними, как предлагает Б.Б. Косов [5].

Влияние адлеровской концепции стиля жизни прослеживается у ряда современных исследователей. Так, Г. Шихи характеризует стиль жизни как способ решения жизненных проблем. Она рассматривает кризисные периоды у взрослого человека, обусловленные, по ее мнению, наличием двух противоположных стремлений: к уюту, согласию с другими людьми и к поискам своей индивидуальности [19; 36]. В первом стремлении большую роль играют усвоенные


 

162

 

в детстве внутренние запреты и нормы. Они становятся внутренним стражем, охраняющим безопасность человека, но ограничивающим его свободу [19; 37]. В отличие от А. Адлера, Г. Шихи считает неизбежными конфликты между двумя стремлениями, что и обусловливает наличие кризисных периодов. Стиль жизни выступает как способ разрешения конфликта, преодоления кризисов. Всего автор на основании наблюдения выделяет семь стилей [19; 39]. Так, стиль «вечный ребенок» характеризует человека, который не смог преодолеть заложенное в детстве стремление к уюту, самостоятельную жизнь ему заменила забота родителей. Конфликт может быть преодолен и по-другому. Человек со стилем «скрытый парень» по-своему преодолел стремление к уюту и ведет беспокойную жизнь, но копирует ее с человека, который ему хорошо известен, избегая самостоятельных решений, «скрывается» за чужой судьбой. Представитель иного стиля — «временный жилец» — успешно вырвался из дома. Ему присуща самостоятельность, которая, однако, абсолютизируется настолько, что он нигде не может обосноваться, найти себе место, везде живет как в гостинице. Эти и другие выделенные стили имеют чисто описательный характер. На наш взгляд, в концепции Г. Шихи представляет интерес постановка проблемы связи возрастных кризисов и стиля как способа их преодоления.

Иной аспект изучения стиля характерен для работ Г. Оллпорта, что связано со своеобразием его подхода к личности. Личность Г. Оллпорт определяет как «существующую в пределах индивида динамическую организацию таких психологических систем, которые определяют уникальность его приспособления к окружению» [14; 48]. В качестве единицы личности выделяется ее черта. Черты личности могут быть мотивационными или стилевыми. Мотивационные черты имеют направляющее значение, стилевые — инструментальное [14; 323]. Особенностью концепции Г. Оллпорта является то, что понятие «стиль» в ней появляется дважды. Сначала под стилем понимаются «манеры поведения», соответствующие отдельным стилевым чертам личности: вежливая, энергичная и т.д. Именно это понимание, по-видимому, имел в виду В. С. Мерлин, утверждая, что в концепции Г. Оллпорта стиль определяется как совокупность инструментальных черт личности [6; 164—166]. Сам Г. Оллпорт не сводит стили как манеры поведения к чертам личности. В поведении он выделяет два тесно связанных аспекта: адаптивный и экспрессивный. Первый аспект отражает направленность поведения, второй — форму, в которой оно осуществляется [14; 465]. Адаптивный аспект поведения обусловлен направленностью на решение задачи, стоящей перед человеком, соответствующими умениями и промежуточными целями. Экспрессивный аспект обусловлен национальными и расовыми особенностями, темпераменте и личностными чертами, как мотивационными, так и стилевыми [14; 466]. Здесь Г. Оллпорт вводит собственно понятие стиля как «специфической индивидуализированной манеры выполнения любой высоко интегрированной произвольной деятельности» [14; 494]. Он пишет, что «стиль представляет собой наиболее сложную и полную форму экспрессивного поведения» [14; 489]; это проявление не отдельной стилевой черты, а всей совокупности черт личности, как стилевых, так и мотивационных. В первую очередь в стиле проявляются именно центральные, наиболее устойчивые черты личности. Однако проявляется стиль в рамках деятельности, которая понимается здесь не как психологическая структура, а как область занятий индивида, в частности его профессия. Г. Оллпорт выделяет стиль художественной деятельности — проявление личности художника, композитора, музыканта, поэта, писателя в его творчестве [14; 491]; стиль экономической деятельности, под которым понимается характер ведения финансовых дел и в который включаются специфические ошибки, заблуждения, проистекающие от таких черт личности, как поверхность, торопливость, избыток воображения, предубежденность; стиль выбора работы — удачный, когда намерения человека соответствуют его способностям, и неудачный; собственно профессиональный стиль как процессуальная форма выполнения индивидом своей привычной работы [14; 492—493]; упоминаются также стиль общения и стиль социальных отношений [14; 464, 495].

Несмотря на некоторую абстрактность и умозрительность теоретических построений Г. Оллпорта, а также чрезмерный акцент на адаптивной функции личности, ряд моментов в его концепции представляет интерес для дальнейших исследований. Это, во-первых, разведение стиля поведения как проявления отдельных стилевых черт личности и стиля личности как проявления целостной личности. Оллпорт не отрицает наличия связи стиля с темпераментом: «Хотя корни стиля, без


 

163

 

сомнения, уходят в природный темперамент, непосредственным его источником является взаимодействие наиболее развитых черт личности и их совместное влияние на творческую и адаптивную деятельность» [14; 495]. Во-вторых, так же как и А. Адлер, Г. Оллпорт включает в понятие стиля наряду с позитивными негативные характеристики (ошибочные способы выполнения деятельности). В отличие от концепции А. Адлера, где выделение стилей осуществляется по качественным критериям, работы Г. Оллпорта доложили начало количественному измерению отдельных характеристик стиля в соответствии с выраженностью личностных черт.

Попыткой объединить концепции стиля жизни и стиля личности является исследование Н. Адлера, посвященное проблеме роста употребления наркотиков. Эту проблему он связывает с определенным пониманием личности, выделяя два противоположных типа: «противоречивую» и «авторитарную» личность [13; 21, 59]. Критерием их различения является индивидуальная устойчивость внутренней системы ценностей. По мнению автора, в годы социальных кризисов и перемен всегда возникают специфические формы поведения, характеризующиеся противоречивостью. Разрушается система ценностей, которую Н. Адлер считает основой личности, обесцениваются общепринятые нормы поведения. Для «противоречивой» личности возможны два жизненных стиля: гиперактивность или пассивность [13; 76]. Распространение наркомании, алкоголизма и т.п. связывается именно со вторым жизненным стилем «противоречивой» личности. «Авторитарная» личность обладает устойчивой, непоколебимой системой ценностей, убеждений, не знает противоречий.

Рассматривая абстрактное общество независимо от социального строя, Н. Адлер сводит факторы, определяющие распространение негативных форм поведения, к индивидуальным особенностям личности. Устойчивость системы ценностей личности связывается автором с косностью убеждений, отгороженностью от реальной действительности. Несмотря на это, интерес представляет сама постановка проблемы влияния социальных факторов, в частности общественных кризисов, на формирование личности и соответствующего жизненного стиля; расширение понятия стиля жизни и его негативных форм, куда автор включает привычные формы употребления наркотиков; рассмотрение связи между наркоманией, алкоголизмом и особенностями личности.

Таким образом, рассмотренные концепции стиля связывают последний с различными аспектами изучения личности: мотивационной сферой (А. Адлер, Г. Шихи), чертами личности (Г. Оллпорт), системой ценностей (Н. Адлер). Вместе с тем обращает на себя внимание ряд общих положений, значимых для дальнейшей разработки проблемы: рассмотрение стиля как проявления целостной личности, признание определенной роли социальных условий в формировании индивидуального стиля, характеристика как позитивных, так и негативных его форм.

Остановимся теперь на исследованиях индивидуальных особенностей познавательных процессов. В конце 40-х гг. американские психологи впервые обратили внимание на индивидуальные различия в процессе восприятия. Понятие когнитивного стиля получило распространение позже — в начале 50-х гг. Таким образом, термин «когнитивный стиль» употреблялся по отношению к уже открытым и изучавшимся ранее феноменам. Следствием этого явилась некоторая путаница в определении явлений одного порядка: устойчивые индивидуальные различия в познавательной деятельности, не влияющие на ее эффективность и не связанные с ее содержательной стороной, могли быть отнесены к понятию когнитивного стиля или не включаться в него. Кроме того, данный термин может употребляться в разных значениях. Одни психологи понимают под стилем устойчивые индивидуальные различия по одной, независимой от других характеристике, и количество «когнитивных стилей» равно числу этих характеристик (поленезависимость— полезависимость X. Уиткина, импульсивность — рефлексивность Дж. Кагана) [21; 3]. Другие исследователи (в основном представители меннинджеровской группы; Ф. Хольцман, Дж. Кляйн, X. Шлезингер, Р. Гарднер и другие) каждую отдельную характеристику именуют «принципом когнитивной регуляции», оставляя термин «стиль» для системы характеристик. Так, Р. Гарднер называет стилем «сверхординарную структуру «я», которую составляет система индивидуальных регуляций» [16; 1].

Трудности при анализе конкретной проблемы связи когнитивного стиля со способностями вызваны также существующим в зарубежной психологии противопоставлением стиля и способностей. Как это ни парадоксально, оно вызвано требованиями валидности исследований, согласно


 

164

 

которым каждая отдельная характеристика должна быть четко отнесена либо к способностям, либо к стилю. Способности связываются с успешностью деятельности (результативные характеристики), стиль же определяется как способ движения к цели (процессуальные характеристики). В отличие от способностей, которые характеризуются униполярностью (наличию способности противопоставляется ее отсутствие) и ценностной нагруженностью (от наличия способности зависит эффективность деятельности), стиль операционально предстает непрерывным континуумом, биполярным по отношению к уровню выраженности индивидуальной особенности и нейтральным по отношению к ценности [22; 56—61]. Такое противопоставление стилевых характеристик и способностей вызвано присущим западной психологии акцентом на количественный подход к способностям. Между тем еще Б.М. Теплов писал: «Основной вопрос должен заключаться не в том, насколько одарен или способен данный человек, а в том, какова одаренность и каковы способности данного человека» [9; 28]. Таким образом, качественное своеобразие способностей должно проявляться и в качественном своеобразии способов выполнения деятельности, т. е. в стиле. С другой стороны, исследования стиля на личностном уровне показывают, что характеристики стиля могут влиять и на результат выполнения деятельности. Примером тому могут быть понятия неудачной компенсации А. Адлера, ошибочного стиля Г. Оллпорта. В советской психологии в последнее время проводились специальные исследования, направленные на установление связи когнитивного стиля и способностей на уровне психофизиологических характеристик (соотношение сигнальных систем) [8]. Мы ставили своей задачей проследить взаимосвязь стилевых характеристик и способностей на собственно психологическом уровне.

В наибольшей степени этой задаче отвечают исследования X. Уиткина. Их анализ уже давался в советской литературе [3], [7]. Однако он касался поздней концепции X. Уиткина, в которой разграничиваются способности и стилевые характеристики. Мы рассмотрим более раннюю его концепцию и историю ее создания. Первоначально в 1948 г. был обнаружен феномен устойчивых индивидуальных различий в выполнении некоторых тестовых методик (их описание дается в [3], [7]): в ситуации, когда зрительная и вестибулярная информация противоречили друг другу, одни испытуемые отдавали предпочтение зрительной информации, другие вестибулярной. Первые- были названы полезависимыми (имелось в виду зрительное поле), вторые поленезависимыми. В 1950 г. была обнаружена высокая корреляция поленезависимости с результатами выполнения теста спрятанных фигур (модификация теста Готтшальдта). Эти результаты получили обобщение в концепции перцептивного стиля полезависимости — поленезависимости [21; 4—5]. X. Уиткин связал поленезависимость со способностью преодолевать зрительный контекст, организованное зрительное поле с целью выделения его части. В дальнейшем была прослежена связь поленезависимости с успешностью в решении творческих задач с аналитическим фактором (по Дж. Коэну) методики Векслера, с фактором воображения методики Pop шаха. Это позволило X. Уиткину выдвинуть концепцию глобального — артикулированного когнитивного стиля. Люди с глобальным стилем отличаются целостностью, нерасчлененностью познавательных процессов. Противоположный полюс — артикулированный стиль X. Уиткин связал с интеллектуальной способностью переструктурировать материал [21; 6]. В 1965 г. эта концепция была расширена за счет включения особенностей выделения себя из окружающего мира [21; 8]. X. Уиткин предположил, что эти особенности, как и когнитивный стиль, связаны со степенью развития, выделенности, дифференциации психических структур и процессов. Артикулированный когнитивный стиль представляет собой частное проявление высокой степени дифференциации. Исследования показали, что люди с высокой степенью дифференциации лучше владеют эмоциями, склонны отстаивать свою точку зрения несмотря на авторитеты, имеют более творческую направленность. Люди с низкой степенью дифференциации имеют, однако, свои преимущества: они лучше запоминают лица, более общительны, более компетентны в социальных вопросах, легче улаживают конфликты. В крайних вариантах эти типы приводят к шизофрении, с одной стороны, и алкоголизму, истерическому неврозу — с другой [17], [21]. Таким образом, на социальном уровне степень дифференциации психических структур и процессов сохраняет статус стилевой характеристики ввиду социальной равноценности ее полюсов.

Нужно отметить, что раннюю концепцию X. Уиткина отличают три момента: 1) выделяются уровни перцептивного, когнитивного


 

165

 

и социального стиля; 2) подчеркивается связь стилевых характеристик со способностями; 3) стиль выводится на уровень личностных особенностей.

В 70-х гг. эта концепция подверглась критике со стороны ряда американских психологов. С их точки зрения, характеристики, влияющие на эффективность решения творческих задач, должны быть отнесены к способностям, а не к стилю. X. Уиткин сохранил термин «полезависимость — поленезависимость» как наиболее нейтральней: предпочтение зрительной или вестибулярной информации в лабораторных условиях не имеет отношения к успешности реальной деятельности, где эти Два вида информации обычно не противоречат друг другу [22; 56—61]. В новом качестве шкала полезависимости — поле-независимости приобрела смысл зависимости — автономии от внешнего мира, внешних связей. Тем не менее X. Уиткин сохранил связь стиля со способностями. Он предположил, что полезависимость и поленезависимость обусловлены разными путями психического развития. Полезависимые люди более открыты для внешнего мира, и это развивает в них социальные способности. Поленезависимые люди склонны к автономному функционированию, это развивает у них когнитивные способности [22; 61].

Таким образом, X. Уиткин сохранил ценностную нейтральность шкалы полезависимости — поленезависимости предположением о том. что ее полюса связаны с различного рода способностями: социальными и когнитивными. Социальные способности противопоставляются когнитивным, полезависимые люди оказываются неполноценными в когнитивной области ввиду недостаточного развития способности к выделению, анализу.

Одним из основных положений советской психологии является взаимообусловленность процессов анализа и синтеза, которые наряду с процессом обобщения лежат в основе общих умственных способностей (С. Л. Рубинштейн). Проведенное нами экспериментальное исследование показало, что как преобладание процесса анализа, так и преобладание процесса синтеза своеобразно сказываются на проявлении когнитивных способностей[1]. Аналитические способности (связывавшиеся X. Уиткином с поленезависимостью) дают возможность выделить ключевые детали, отделить существенное от второстепенного, но способности к синтезу дают преимущества там, где нужно увидеть целостную картину, общее в различных явлениях. Можно предположить, что как анализ, так и синтез — необходимые компоненты когнитивных способностей, качественное своеобразие которых определяет когнитивную равноценность полезависимости и поленезависимости, но традиционные тест-методики сконструированы таким образом, что дают преимущество поленезависимым испытуемым.

Выделение уровней перцептивного, когнитивного и личностно-социального стиля в исследованиях индивидуальных различий познавательных процессов позволяет, во-первых, систематизировать исследования тех характеристик, которые объединены под общим названием «когнитивный стиль», а во-вторых, сделать вывод об органической связи данных исследований с исследованиями стиля жизни, стиля личности.

В качестве характеристик перцептивного стиля выступают «аналитический — отношенческий стиль» Дж. Кагана, исследовавшийся при помощи методики, сходной с тестом спрятанных фигур [20], «сглаживаниё — подчеркивание различий» Ф. Хольцмана и Дж. Кляйна [7], [16], «сфокусированность внимания» X. Шлезингера [16].

Исследования когнитивного стиля в собственном смысле слова выходят за рамки особенностей восприятия, затрагивают особенности мышления. Так, «концептуальный стиль» Дж. Кагана, долгое время отождествлявшийся с «аналитическим — отношенческим стилем», относится к индивидуальным особенностям познавательных процессов более высокого порядка [15] и позволяет судить об особенностях процессов выделения сходства и различия. С особенностями процесса обобщения имеет дело «диапазон эквивалентности» Р. Гарднера, исследовавшийся при помощи методики свободной классификации объектов [16]. Характеристика «связанности — свободы» Дж. Кляйна и Р. Гарднера связана с индивидуальными особенностями решения перцептивно-смыслового конфликта.

На личностно-социальный уровень выходит характеристика «сфокусированности сознания» X. Шлезингера, основанная на тенденции отделять интеллект от аффекта [16]. Характеристика «допустимости нереалистической информации» Дж. Кляйна и X. Шлезингера, связанная с устойчивостью


 

166

 

когнитивных установок [16], фактически выходит на уровень исследований догматизма как особенности личности (М. Рокич). Большой интерес в этом плане представляет исследование импульсивности — рефлексивности, проводившееся Дж. Каганом и его сотрудниками [18]. Фактически рефлексивность и импульсивность предстают двумя стратегиями выполнения деятельности. Они соответствуют двум основным типам индивидуального стиля деятельности, выделенным в советской психологии: первый характеризуется тем, что ориентировочные операции в основном предшествуют исполнительным, составляется подробный мысленный план действия, при выполнении часто применяются контрольные операции; для второго типа характерна кратковременная предварительная ориентировка, целостный характер мыслительного плана с уточнением в процессе выполнения благодаря частым ориентировочным операциям, контрольные операции редки [6; 176]. Когнитивный стиль «входит» в эту характеристику как особенности ориентировки, детализированность мысленного плана действия. Действительно, как показали исследования, рефлексивность коррелирует с поленезависимостью [18]. Когнитивный стиль в данном случае является составным компонентом стиля деятельности и приобретает личностную окраску.

 

Проведенный анализ показывает, что проблема индивидуального стиля в связи с личностным подходом к способностям является перспективной для дальнейших исследований. Понятие индивидуального стиля позволяет объединить в рамках одной концепции способности и мотивацию. Различные уровни индивидуального стиля: перцептивный, когнитивный и социальный ставят вопрос о наличии различных уровней изучения способностей. Индивидуальный стиль дает возможность также по-иному взглянуть на проблему взаимоотношения биологического и социального в способностях человека (связь стиля жизни с наличием органических недостатков у А. Адлера, влияние типологических и личностных факторов на когнитивный стиль как проявление качественных различий в познавательных способностях). Таким образом, исследования индивидуального стиля могут явиться одним из решающих моментов развития личностного подхода к способностям.

 

1. Адлер. А. Индивидуальная психология // История зарубежной психологии: Тексты / Под ред. П.Я. Гальперина, А.Н. Ждан. М., 1986.С. 131 — 140.

2. Бундулс Я. Индивидуальная психология Альфреда Адлера // Вопр. психол. 1982. № 2. С. 133—139.

3. Егорова М. С. Проблема зависимости — независимости от поля и возможность ее исследований в генетике поведения // Вопр. психол. 1981. № 4. С. 161—168.

4. Зейгарник Б. В. Теории личности в зарубежной психологии. М., 1982. 128 с.

5. Коссов Б. Б. Психологические проблемы трудового воспитания и профориентации // Вопр. психол. 1984. № 6. С. 16—25.

6. Мерлин В. С. Очерк интегрального исследования индивидуальности. М., 1986. 253 с.

7. Соловьев А. В. Исследование познавательных стилей в американской психологии познания // Зарубежные исследования по психологии познания / Отв. ред. В.В. Давыдов. М.: Изд-во АПН СССР, 1977. С. 235—255.

8. Тихомирова И. В. Особенности организации познавательной деятельности и проблема преобладания сигнальных систем действительности // Психология личности: Теория и эксперимент. М., 1982. С. 121 — 125.

9. Теплов Б. М. Способности и одаренность // Избр. труды. М., 1985. С. 15—41.

10. Чудновский В. Э. Воспитание способностей и формирование личности. М., 1986. 80 с.

11. Adler A. The science of living. N. Y., 1929. 264 p.

12. Adler A. Superiority and social interest: A collection of later writings. Evanston, 1970. 434 p.

13. Adler A. The underground stream: New life styles and the antinomian personality. N. Y., 1972. 135 p.

14. Allport G. W. Personality: A psychological interpretation. N. Y., 1937. 588 p.

15. Davis A. J. Cognitive style; Methodological and developmental considerations // Child Devel. 1971. V. 42. N 5. P. 14471459.

16. Gardner R. W., Jackson D. N., Messick S. J. Personality organization in cognitive controls and intellectual abilities // Psychol. Iss. 1960.  V. 11. Mon. 8. 148 p.

17.     Karp S. A., Poster D. C., Goodman A. Differentiation in alcoholic women // J. of Pers. 1963. V. 31. N 3. P. 386393.

18. Messer S. B. Reflection — impulsivity: A review // Psychol. Bull. 1976. V. 83. N 6. P. 10261052.

19. Sheeny G. Passages. Predictable crises of adult life. N. Y., 1976. 393 p.

20. Stanes D., Gordon A. Relationships between Conceptual Style Test and Children's Embedded Figures Test // J. of Pers. 1973. V. 41. N 2. P. 185-191.

21. Witkin H. A. et al. A manual for the Embedded Figures Tests. Palo Alto, 1971. 32 p.

22. Witkin H. A., Goodenough D. R. Cognitive styles: Essence and origins. Field dependence and field independence // Psychol. Iss. 1982. Mon. 51. 141 p.

 

Поступила в редакцию 23.I 1987 г.



[1] Исследование проводилось с целью выявления связи индивидуального стиля учебной деятельности старшеклассников с их способностями. Данные результаты получены при помощи методик Векслера и Готтшальдта.