Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

142

 

ВСПОМИНАНИЕ НАМЕРЕНИЯ КАК ОСОБАЯ ФОРМА ПАМЯТИ

 

Л. Дж. КВАВИЛАШВИЛИ

 

Память человека и связанные с ней процессы являются хорошо изученными сферами как традиционной, так и современной психологии. Со дня опубликования в 1885 г. известной работы Г. Эббингауза по сегодняшний день проведено огромное количество экспериментальных исследований и получено множество интересных результатов. Однако остается особая форма памяти — выполнение или невыполнение определенного действия в будущем, которое еще З. Фрейдом и К. Левином было обозначено как вспоминание (или забывание) намерения [4], [11]. Ими же было указано, что забывание намерения должно отличаться от забывания определенных содержаний, т.е. определенных впечатлений и знаний. Действительно, если при обычном функционировании памяти люди основные усилия прилагают на запоминание

 

143

 

определенного содержания, то в случае запоминания намерения этого уже недостаточно. Например, если человека по телефону просят передать какую-нибудь информацию другому члену семьи по его возвращении домой, то здесь кроме запоминания содержания этой информации память должна «взять на себя» и функцию припоминания (репродукции) этого содержания в нужный момент. Отметим, что если человек упускает этот момент, т.е. забывает выполнить намерение, то в повседневной жизни этот факт обычно называют «забывчивостью». Но субъект, забывший выполнить намерение в нужный момент, очень легко может воспроизвести содержание этого намерения, если его спросят об этом. Именно в связи с этим и указывал К. Левин, что «хорошая память, в смысле ярко выраженной способности воспроизводить знания, не обязательно должна совпадать с добродетелью не оставлять не выполненными «из-за забывчивости» то, что мы намеревались сделать» [11; 106].

Изучение этой особой формы памяти кроме теоретического значения имеет еще и практическую ценность в таких областях общественной жизни, как производство, педагогическая практика, транспорт, медицина и др., где забывание намерения может вызвать крайне нежелательные, а иногда и трагические последствия. Как указывает Дж. Ризон, не столь уж незначительная часть воздушных катастроф вызвана именно забывчивостью одного из членов экипажа [16]. Так, например, в 1975 г. американский космонавт, возвращавшийся на землю, забыл выключить, согласно предварительно разработанному плану, определенный прибор. В результате последовало выделение коррозийного газа в кабине [12].

Но несмотря на это, изучение феномена вспоминания (забывания) намерения находится пока в «эмбриональном состоянии» [5; 12]. Как отмечает Дж. Мичам, в современной когнитивной психологии вряд ли найдется 12 статей, посвященных этому виду памяти [12]. Подобное состояние, вероятно, объясняется тем обстоятельством, что данный феномен относится к сфере психических явлений, исследование которых обыкновенными лабораторными методами сопряжено с большими, а в некоторых случаях даже непреодолимыми трудностями. Именно поэтому некоторые психологи пытались изучать вспоминание намерения вне лаборатории, т.е. в естественных условиях. Так, например, Дж. Мичамом и Б. Лейманом [14] были проведены эксперименты[1], целью которых было изучение влияния опор воспроизведения (retrieval cues) на вспоминание (забывание) намерения. Примечательно, что этот феномен авторы предлагают называть проспективной памятью, в отличие от ретроспективной памяти, под которой они подразумевают припоминание определенных фактов и впечатлений, пережитых в прошлом.

В экспериментах Дж. Мичама и Б. Леймана испытуемым давались почтовые открытки, которые они должны были посылать экспериментатору в строго определенные дни в продолжение одного месяца. Если испытуемый посылал открытку с опозданием (например, на следующий день), тогда его результат фиксировался как забывание намерения. Опорами воспроизведения (вспоминания) в этих опытах служили маленькие картонные значки, которые прикреплялись к связкам ключей испытуемых, входивших в экспериментальную группу. Контрольная же группа испытуемых должна была выполнить то же задание, но только без помощи этих опор. На основе проведенных экспериментов Дж. Мичам и Б. Лейман делают выводы, которые, однако, интуитивно делают и младшие школьники [10], что в общем опоры припоминания действительно улучшают проспективную память, особенно тогда, когда интервалы между отдельными актами выполнения намерения сравнительно долги. Кроме этого Дж. Мичам и Б. Лейман измерили у своих испытуемых и продуктивность ретроспективной памяти, т.е. памяти на содержание (был использован метод свободного воспроизведения); корреляции между этой и проспективной памятью не обнаружилось. Тем не менее остается совершенно непонятным, между какими показателями этих двух видов памяти была вычислена корреляция и какой коэффициент был при этом использован.

Среди немногочисленных работ ([7], [13], [15]), опубликованных за последнее десятилетие и касающихся экспериментального

 

144

 

изучения феномена вспоминания (забывания) намерения, следует также отметить экспериментальное исследование А. Уилкинса и А. Бэддели, в котором вопросу установления возможной связи между проспективной и ретроспективной памятью уделяется относительно больше внимания [18]. Эти авторы раздавали своим испытуемым маленькие «часы» (пластмассовые коробки), которые они должны были «заводить» (нажимать на кнопку) четыре раза в день в определенные часы в продолжение одной недели, а показателем забывания брали просроченное время, т.е. интервал времени (выраженный в минутах) от нужного момента до выполнения намерения.

Оказалось, что у испытуемых, которые чаще забывали вовремя «заводить часы», гораздо лучше показатели в тесте на свободное воспроизведение (он проводился в самом начале опытов), чем у испытуемых, которые реже забывали своевременно «заводить часы». Фактически такой результат означает, что между вспоминанием и припоминанием содержаний должна существовать отрицательная корреляция, которая почему-то не была вычислена авторами, хотя такая возможность была. А. Уилкинс и А. Бэддели пытаются объяснить полученные результаты следующим образом: испытуемые с более высокими показателями в сфере запоминания содержаний, как правило, более образованны, обладают более обширными интересами и многообразным стилем жизни, что способствует их забывчивости. Подобный вывод, по мнению А. Уилкинса и А. Бэддели, не должен вызывать особого удивления, поскольку он вполне совпадает с распространенным в повседневной жизни взглядом о том, что забывчивость более свойственна образованным людям. Но данное объяснение кажется нам не совсем удовлетворительным, так как без каких-либо дополнительных экспериментальных данных полученным результатам можно дать совершенно разные интерпретации.

Главный недостаток этих опытов, так же как и экспериментов Дж. Мичама и Б. Леймана, состоит в том, что они проводились за пределами лаборатории, поэтому невозможно было контролировать поведение испытуемых во время латентного периода, что не могло не повлиять отрицательно на валидность проведенных экспериментов.

1. Так, например, не была исключена возможность вмешательства разных непредвиденных факторов. Действительно, как указывают Дж. Мичам и Б. Лейман, кроме картонных значков испытуемые самовольно пользовались и другими опорами воспроизведения: делали отметки в календарях, клали открытки в такие места, где их легко можно было заметить, и т.д.

2.    Если мы хотим взять количественными показателями забывания намерения просроченное от нужного момента время, тогда тем более необходимо, чтобы латентный период был заполнен одинаковой деятельностью для всех испытуемых. Например, в опытах А. Уилкинса и А. Бэддели два испытуемых показали одно и то же просроченное время, но если один из них в латентном периоде был поглощен интересной деятельностью, а другой в это же время явно скучал, то показатели забывания намерения не могут считаться одинаковыми.

3.    Совершенно очевидно, что в этих экспериментах не была исключена возможность расхождения между вспоминанием намерения в нужный момент и его фактическим выполнением. Например, испытуемый мог своевременно вспомнить об очередной посылке открытки, но из-за лени или по другой причине не пошел на почту. Аналогично, испытуемый мог в нужный момент вспомнить о нажатии на кнопку специального устройства, но фактически не мог выполнить действие просто потому, что оставил его дома.

Следует также отметить, что цель, из-за которой Дж. Мичам и Б. Лейман, А. Уилкин и А. Бэддели вынесли свои эксперименты за пределы лаборатории, по нашему мнению, осталась недостигнутой: искусственность, свойственная экспериментальной ситуации, все же не была устранена, так как выполнение испытуемым определенного намерения требовалось по инструкции. Мы предполагаем, что для достижения большей экологической валидности (об экологической валидности (см. [1], [2]) совершенно необязательно включение опытов в русло повседневной жизни главное, чтобы исследуемое явление изучалось в естественной ситуации своего проявления.

 

ГИПОТЕЗА И ОПИСАНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТА

 

Основная задача данного эксперимента состояла в выяснении того, насколько действительно самостоятельным феноменом является вспоминание (забывание) намерения. Для этого необходимо эмпирически показать, что он не коррелирует с другими и не имеет с ними общего механизма [17]. По отношению к вспоминанию (забыванию) намерения таким хорошо


 

145

 

известным феноменом является припоминание содержания. Если окажется, что вспоминание намерения не коррелирует с припоминанием содержания, то это будет показателем того, что в основе этих двух видов памяти лежат разные факторы, т.е. что они не имеют общего механизма[2]. Только в этом случае мы могли бы считать вспоминание намерения новым видом памяти.

Для проверки предположения об отсутствии корреляции между вспоминанием намерения и содержания мы не могли пойти тем путем, каким шли А. Уилкинс и А. Бэддели; которые с одними и теми же испытуемыми провели два различных опыта, в одном из которых они определяли выполнение намерения, а в другом — продуктивность запоминания каких-либо содержаний, совершенно не связанных с этим намерением. Дело в том, что если вспоминание намерения не является устойчивой чертой личности, т.е. если оно не коррелирует даже с самим собой, что отсутствие его корреляции с продуктивностью запоминания содержаний не может служить доказательством того, что эти два вида памяти совершенно независимы друг от друга и не имеют общего механизма.

Поэтому необходимо было разработать такой эксперимент, где в одном опыте одновременно регистрировались бы и одна переменная (вспоминание намерения), и другая (припоминание содержания, связанного с намерением). Ниже приводится краткое описание эксперимента такого типа.

Испытуемому дается следующая инструкция: «Наш эксперимент имеет комплексный характер. Первый опыт мы проведем здесь, затем вы перейдете в соседнюю комнату, где проведете ряд опытов со вторым экспериментатором. После этого вы вернетесь сюда, и мы проведем еще один опыт. Все эти опыты состоят из коротких тестов, выполнение которых не потребует от вас много времени». После этого проводится опыт, состоящий из двух несложных тестов (один из них тест Бурдона), которые не имеют прямого отношения к цели нашего эксперимента. Когда испытуемый заканчивает свою работу, экспериментатор просит его перейти в соседнюю лабораторию и еще раз напоминает ему, что потом он должен вернуться обратно. Испытуемый встает и выходит из комнаты, но у двери экспериментатор обращается к нему со следующей просьбой: «Извините, по-моему здесь допущена какая-то ошибка (указывает на протоколы опытов), если можно, спросите второго экспериментатора, какие данные получил во вчерашних опытах испытуемый Кандибадзе»[3].

Для того чтобы испытуемому не показалась странной просьба экспериментатора, мы постарались сделать эту ситуацию совершенно естественной. В то время, когда испытуемый выполнял тестовые задания, экспериментатор перелистывал различные протоколы и старался создать впечатление, что занят какими-то вычислениями, результаты которых он заносит в график. Тем самым у испытуемого создавалось впечатление, что экспериментатор производит обработку данных, полученных в предыдущих опытах. Как только испытуемый переходил в соседнюю лабораторию, он сразу же передавал просьбу второму экспериментатору, который на несколько секунд заглядывал в протокол опытов, делая вид, что действительно ищет данные этого испытуемого, а через некоторое время сообщал испытуемому, что «видимо, данные Кандибадзе находятся не в этом протоколе, поэтому будет лучше сперва провести опыт, а после его окончания напомнить мне, чтобы я нашел данные этого испытуемого». После этого экспериментатор проверял память испытуемого на запоминание содержания в тестах, которые не имеют прямого отношения к основному эксперименту. По окончании этих опытов экспериментатор сообщал испытуемому, что теперь он должен вернуться в первую лабораторию. Именно в это время наступал «критический» момент нашего эксперимента; момент, когда поведение испытуемого фиксировалось с особой тщательностью. Здесь возможны четыре исхода (см. табл.).

1. Если по окончании опыта испытуемый напомнит экспериментатору просьбу и сможет безошибочно воспроизвести фамилию, то экспериментатор открывает шкаф, берет оттуда тетрадь с фиктивными протоколами, находит данные Кандибадзе, записывает их на листке бумаги, который испытуемый, возвращаясь в первую лабораторию,

 

 

146

передает первому экспериментатору.

2. Если испытуемый в критический момент напомнит экспериментатору просьбу, но не сможет воспроизвести фамилию, то экспериментатор говорит ему, что после окончания эксперимента он сам увидится с первым экспериментатором.

3. Если по окончании опыта испытуемый выходит из комнаты, забывая просьбу, тогда экспериментатор зовет его обратно и сам напоминает ему об этом. В том случае, когда испытуемый в состоянии припомнить фамилию, экспериментатор ведет себя как в первом варианте.

 

 

Сохранение фамилии в памяти

Выпадение фамилии из памяти

Напоминание просьбы в нужный момент

12

32

Забывание напомина­ния просьбы в нужный момент

5

31

 

4.    Если же испытуемый не может в этом последнем случае безошибочно воспроизвести фамилию, тогда экспериментатор говорит ему то же, что и во втором варианте.

После возвращения испытуемого в первую лабораторию экспериментатор проводит еще два опыта (которые также не имеют прямого отношения к основной цели нашего эксперимента) и объявляет, что работа окончена.

Следует отметить, что в нашем эксперименте в латентный период все испытуемые находятся примерно в одинаковых условиях, так как при участии в опытах у второго экспериментатора их сознание заполнено одинаковым содержанием. К тому же здесь почти полностью исключается какое-либо расхождение между вспоминанием намерения и его выполнением.

Примечательно, что хотя наш эксперимент проводится в лаборатории, но вспоминание намерения не требуется по инструкции, как это было в вышерассмотренных экспериментах американских (Дж. Мичам и Б. Лейман) и английских (А. Уилкинс и А. Бэддели) исследователей. Несмотря на то что экспериментатор просит испытуемого выполнить, определенное намерение, он уже не выступает для него в роли экспериментатора и сама просьба находится как бы за пределами основного содержания эксперимента, что придает ей жизненно-естественный характер.

 

РЕЗУЛЬТАТЫ

 

В эксперименте приняли участие 80 студентов разных факультетов ТГУ. По данным, приведенным в таблице, был вычислен коэффициент корреляции φ, который оказался равным 0,16, что незначительно отличается от нуля (c2=1,39, р>0,2)[4]. Такой результат свидетельствует о том, что два рассматриваемых вида памяти не зависят друг от друга и, по-видимому, не имеют общего механизма. Следовательно, если в памяти сохранено содержание намерения, то это еще не обусловливает обязательности припоминания этого содержания в нужный момент. Выходит, что само сохранение в памяти содержания намерения не является той активной силой, которая заставляет человека выполнить (вспомнить) намерение в нужный момент. Так, у человека может быть хорошая память на фамилии, но вместе с тем он может часто забывать свои намерения, и наоборот.

Полученный результат не является неожиданным, так как в последнее время исследователи памяти ставят под сомнение существование у человека совершенно хорошей или совершенно плохой памяти. Оказалось, что само припоминание разного рода содержаний (ретроспективная память) не является чем-то однородным, а опирается на разные мнемические умения. Так, например, Б. Андервуд и другие вычислили корреляции между тридцатью лабораторными тестами памяти на основе данных 200 испытуемых [19]. С помощью факторного анализа были выявлены отдельные факторы для свободного воспроизведения, образования ассоциативных пар, объема памяти и вербальной дискриминации. С другой стороны, Д. Геррман и У. Найссер с помощью опросника, изучающего различные проявления повседневной памяти, установили существование по крайней мере восьми факторов [8]. Один из этих факторов авторы назвали забывчивостью.

Проведенный нами эксперимент дает дальнейшее подтверждение этим данным, а также данным, полученным в вышеописанном исследовании Дж. Мичама и

 

147

 

Б. Леймана [14], в котором также не подтвердилось существование корреляции между проспективной и ретроспективной памятью.

 

1. Бурменская Г. В. Экологическая ориентация в современной американской психологии развития // Вопр. психол. 1985. № 4. С. 155—162.

2. Найссер У. Познание и реальность. М., 1981. 225 с.

3. Самохвалова В. И. Об индивидуальных различиях в запоминании разных видов материала // Вопр. психол. 1962. № 4. С. 99—109.

4. Фрейд З. Психопаталогия обыденной жизни. М., 1910. 162 с.

5. Baddeley A. D., Wilkins A. Taking memory out of the laboratory. In: J. E. Harris and P. E. Morris (eds.). Everyday Memory, Actions and Absent-Mindedness. L., etc.: Acad. Press, 1984. P. 1—17.

6. Bireneaum G. Das Vergessen einer Vorahme // Psychologische Forschung. 1930. Bd. 13. Heft 2-3. S. 218—284.

7. Harris J. E., Wilkins A. J. Remembering to do things: A theoretical framework and an illustrative experiment // Human Learning. 1982. V. 1. P. 123—136.

8. Herrman D. J., Neisser U. An inventory of everyday memory experiences // Gruneberg М. М., Morris P. E., Sykes R. N. (eds.). Practical aspects оf memory. L., N.Y.: Acad. Press, 1978. P. 35—51.

9. Klugh H. E. Statistics: The essentials for research. N.Y., etc: Wiley, 1970.

10. Kreutzer M. A., Leonard S. C., Flavell L H. Prospective remembering in children // Neisser U. (ed.). Memory observed: Remembering in natural contexts. San Francisco: W. H. Freeman, 1982. P. 343—348.

11. Lewin K. Intention, will and need // Rapaport D. (ed.). Organization and pathology of thought. N.Y.: Columbia Univ. Press, 1951. P. 97—153.

12. Meacham J. A. A note on remembering to execute planned actions // J. Appl. Devel. Psychol. 1982. V. 3. P. 121—133.

13. Meacham J. A., Colombo J. A. External retrieval cues facilitate prospective remembering in children // J.Educat. Res. 1980. V. 73. P. 299—301.

14. Meacham J. A., Leiman B. Remembering to perform future actions. Paper presented at the meeting of the American Psychological Association, Chicago, September, 1975. Also in: Neisser U. (ed.). Memory observed: Remembering in natural contexts. San Francisco: W.H. Freeman, 1982. P. 227—237.

15. Meacham J. A., Singer J. Incentive effects in prospective remembering // J. Psychol. 1977. V. 97. P. 191-197.

16. Reason J. Skill and error in everyday life // Howe M. J. A. (ed.). Adult learning: Psychological research and applications. L., N.Y.: Wiley, 1977. P. 21—44.

17. Thurstone L. L. Multiple-factor analysis. Chicago, L.: The University of Chicago Press, 1965.535 p.

18. Wilkins A. J., Baddeley A. D. Remembering to recall in everyday life: An approach to absent-mindedness // Gruneberg M. M., Morris P. E., Sykes R. N. (eds.). Practical aspects of memory. L., N.Y.: Acad. Press, 1978. P. 27—34.

19. Underwood B. J., Boruch R. F., Malmi R. Composition of episodic memory // J. Exp. Psychol.: General. 1978. V. 107. P. 393—419.

 

Поступила в редакцию 17.II 1986 г.



[1] Здесь интересно отметить, что самое первое экспериментальное исследование в области вспоминания намерения было проведено во второй половине 20-х гг. советским психологом Г. Биренбаум [6] под руководством К. Левина [11]. Однако при ознакомлении с литературой в области психологии памяти мы не смогли найти ни одной экспериментальной работы в течение следующих 50 лет. Эксперименты Мичама и Леймана были проведены только в 1975 г.

[2] Для иллюстрации подобного подхода в сфере памяти можно привести исследование В.И. Самохваловой, в котором сделана попытка установления одного общего фактора для запоминания различных видов материала (содержаний) именно методами корреляционного и факторного анализа [3].

[3] В нашем эксперименте содержанием передаваемой информации являлась именно эта фамилия.

[4] Так как степень свободы таблицы равна единице, при вычислении χ2 мы приняли внимание поправку на непрерывность Иетса [9].