139

 

ЗА РУБЕЖОМ

 

РАЗВИТИЕ У РЕБЕНКА ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СТАБИЛЬНОМ ОБЪЕКТЕ

 

Е.В. СУББОТСКИЙ

 

В последние десятилетия резко возросло (и продолжает расти) число работ, посвященных изучению генезиса у ребенка представлений о стабильном объекте (ПСО). Теоретическое значение этой проблемы состоит в том, что представление о стабильном объекте является наиболее фундаментальной структурой сознания. Именно на нем основаны элементарные представления о пространстве, времени, причинности, логике, отражающие различные аспекты взаимоотношений стабильных объектов. (Правда, производность этих представлений от понятия объекта относительна, поскольку нельзя говорить об объекте, не прибегая, в свою очередь, к категориям пространства, времени, причинности и логики.) Практическое значение этих исследований определяется, в частности, тем, что уровень сформированности ПСО, по некоторым данным [35], является хорошим прогностическим показателем развития интеллекта.

Категория стабильного объекта в известной мере тавтологична, поскольку в принципе невозможно говорить о нестабильном объекте; оппозицией этой категории является отсутствие всякого объекта, хаос, в конечном счете — ничто. Все, что мы воспринимаем, можно иерархизировать лишь по степени стабильности относительно некоторых исходных параметров восприятия и сознания человека. Отсюда и эмпирическая постановка проблемы возможна лишь как изучение относительной субъективной стабильности для ребенка тех или иных объектов и экспериментального отделения параметров идентичности (параметров объекта, изменение которых приводит к утере им своей идентичности, т. е. тождества самому себе в различные моменты времени вопреки изменению отдельных качеств) от тех, при изменении которых идентичность объекта сохраняется. Иными словами, исследование генезиса ПСО есть не что иное, как изучение возрастной динамики параметров идентичности объектов внешнего мира.

Впервые на эмпирическом уровне обсуждаемая проблема была поставлена Ж. Пиаже ([27], [28], [29]), который выделил несколько этапов развития ПСО у ребенка. На первых двух стадиях развития сенсомоторного интеллекта (первые 3 месяца жизни) ПСО выступают в форме примитивных ассоциативно-аффективных комплексов — картин (tableau). Ребенок в состоянии выделять и узнавать отдельные комплексы впечатлений (например, соску, образ взрослого), однако узнает он при этом не некий внешний объект, отделенный от себя самого, а именно комплекс, в котором тесно сплетены восприятие, аффект и моторика. Такое «узнавание в действии» немедленно прекращается, как только объект перестает воздействовать на органы восприятия (например, уходит из поля зрения). Помимо узнавания на этом этапе возникают еще две формы поведения по отношению к объектам: элементы антиципации (ребенок поворачивается на знакомый звук как бы в ожидании увидеть знакомую картину) и поиска (ребенок кричит и двигается, пытаясь найти отобранную соску). Однако эти формы поведения, по Ж. Пиаже, отнюдь не свидетельствуют о наличии у младенца образа еще отсутствующего (или уже исчезнувшего) объекта; скорее они сродни «магическим» действиям, посредством которых ребенок стремится активно создать, «сотворить» желаемую перцептивную картину. Итак, на этих этапах первым параметром идентичности объекта является его аффективная значимость для ребенка (данная ему в форме установки), а вторым — феноменальная данность объекта

 

140

 

(поскольку уход объекта из поля восприятия означает для ребенка исчезновение объекта из мира).

На III стадии (3—7 месяцев) появляются новые формы поведения: зрительный поиск (прослеживание глазами объекта, вышедшего из поля зрения), мануальный поиск объекта, выпавшего из рук, возвращение к прерванному действию после короткого отвлечения на посторонние стимулы, попытки увидеть (или извлечь) весь объект при созерцании лишь его части, наконец, удаление помехи (экрана), закрывшей интересующий ребенка объект. Ж. Пиаже интерпретирует эти формы как зачатки возникновения перманентного объекта1. Однако «убеждение» ребенка данного возраста в стабильности объекта существует исключительно в процессе действия с данным объектом: если исчезновению объекта не предшествует ранее начавшееся действие с ним (слежение за его движением, рассматривание, манипуляция), ребенок ведет себя так, как если бы объект перестал существовать. Поэтому объект на данном этапе не обладает еще свойством перманентности и параметры идентичности остаются прежними («аффективная значимость» и «феноменальная данность»).

Принципиальное значение имеет IV этап развития ПСО (примерно 8—12 месяцев), на которой ребенок уже без труда находит за экраном объект, помещенный туда на его глазах, даже если он активно не действовал с данным объектом. Если, однако, данный объект, найденный ребенком в пункте А, немедленно на глазах у ребенка поместить в другой пункт (В) и закрыть экраном, ребенок этого возраста по-прежнему будет искать его в пункте А. Подобная ошибка поиска, в дальнейшем получившая наименование «ошибка АВ» (ребенок ищет объект в А, не в В), является типичной ошибкой IV стадии и, согласно Пиаже, свидетельствует о несовершенстве представлений ребенка об объекте. Хотя объект и не теряет своего существования, уйдя в первый раз за экран (о чем свидетельствует поиск), он тем не менее продолжает еще быть элементом целостной перцептивной картины, как бы «запаиваясь» в данную точку пространства (А). Поэтому при перемещении в другую точку (В) он воспринимается ребенком как другой объект (т.е. теряет свою идентичность). Желание вернуть первый объект диктует ребенку необходимость поиска в точке А, что показывает неотделимость объекта от собственной активности ребенка, которая все еще обладает чертами «производящей магии». С точки зрения развития ПСО тут имеет место смена параметров идентичности: «феноменальная представленность» исключается из их числа, заменяясь параметром «местоположение в пространстве». Это, в частности, означает, что перцептивная форма представленности объекта в сознании перестает быть единственной и возникают зачатки образной представленности (репрезентации по Ж. Пиаже), в форме которой объект дан ребенку в тот момент, когда он не видит (не осязает), но ищет данный объект.

На V стадии (12—17 месяцев) «спаянность» объекта с тем местом, где он впервые был обнаружен ребенком, снимается: ребенок ищет объект там, где он исчез из феноменального поля. Однако если при этом объект скрытно перемещен (например, на глазах у ребенка положен в коробочку, коробочка помещена под одеяло, освобождена от объекта и предъявлена ребенку в пустом виде), ребенок по-прежнему пытается обнаружить его в месте исчезновения (т.е. в коробочке), не догадываясь обследовать конечный пункт скрытого перемещения (заглянуть под одеяло). Это значит, что местоположение в пространстве остается параметром идентичности объекта, однако теперь это не то место, где объект впервые обнаружен, а то, в котором он в последний раз исчез из поля восприятия Существование же объекта в другом месте, предполагающее «перемещение» объекта в умственном плане, с точки зрения ребенка невозможно, т.е. объект, подвергнутый скрытому смещению, для ребенка перестает существовать.

Наконец, на VI стадии развития (начиная с 18 месяцев) ребенок легко решает задачу со скрытым перемещением. Таким образом, объект сохраняет «полноту своего бытия» даже при переходе из феноменального поля в план представления (репрезентации). Такой объект, по определению, перманентен и независим от местоположения, а вместе с тем и от активности самого ребенка. С возникновением репрезентативного интеллекта (после двух лет) объекты, освоенные на уровне сенсомоторики, сохраняют свою стабильность и перманентность, однако относительно более сложных и новых объектов (физические явления, небесные тела и т.п.) этапы развития ПСО

 

141

 

повторяются. Так, для ребенка 3—4 лет солнце, луна, облака не являются перманентными объектами; при изменении формы и места объекты могут потерять часть веса, объема, массы и т. д. Развитие ПСО завершается лишь к 11 —12 годам.

 

*

 

Выделение описанных этапов развития ПСО построено на целом ряде посылок и допущений, зачастую малообоснованных Ж. Пиаже. Неудивительно поэтому, что все дальнейшие попытки эмпирического изучения этой проблемы были связаны с проверкой (критикой) этих посылок и допущений. В целом эти исследования можно разделить на несколько относительно самостоятельных групп.

Исследования первой группы направлены преимущественно на проверку надежности и валидности методов определения ПСО, предложенных Ж. Пиаже. В одной из таких работ [11] сделана попытка сопоставить этапы развития ПСО со стадиями развития представлений ребенка об объекте, выделенных теоретиками психоанализа. Используя тестовые задачи Ж. Пиаже (поиск объекта, вышедшего из поля зрения; реконструкция целого объекта по его видимой части; поиск объекта, скрытого за экраном; видимое смещение объекта, невидимое перемещение) и специальную шкалу для определения периодов отношения к объекту, автор подтвердил последовательность выделенных Ж. Пиаже возрастных этапов развития ПСО у детей 3—20 месяцев и установил определенное соответствие между стадиями развития ПСО в рамках теорий Пиаже и психоанализа.

Г. Греч и У. Ландерс [14] проверили надежность пробы на выявление «ошибки IV стадии». Младенцам 5—6 месяцев показывали деревянный поднос с двумя ямками и двумя одинаковыми салфетками. Предлагались задачи на: а) нахождение объекта, частично покрытого салфеткой, б) нахождение объекта, покрытого салфеткой вместе с рукой после захватывания объекта; с) «видимое перемещение» (после того как объект найден в ямке А, его помещают в ямку В и обе ямки покрывают салфетками). Задачи предлагались систематически в течение четырех месяцев (примерно по 11 раз каждому ребенку). Результаты показали, что задачи а) и б) успешно решают дети в возрасте 6—7 месяцев (III стадия по Пиаже), а задачу с) — девятимесячные (IV стадия). Для поведения восьмимесячных характерна ошибка АВ. Таким образом, описанные Ж. Пиаже возрастные особенности поведения и иерархия трудности задач подтвердились в лонгитюдно-срезовом исследовании [19].

Вторая группа работ посвящена проверке уже выделенных и выявлению новых параметров идентичности. В одном из опытов, описанных Т. Бауэром [1], [3], трехмесячным детям предъявляли объект (игрушечный паровоз), многократно курсирующий между пунктами А и В, в которых он на некоторое время останавливался. Фиксация движений глаз ребенка показала, что если объект внезапно изменял привычную траекторию (например, двигался в другую сторону — в пункт С), то ребенок теряет его и ищет в привычном месте (либо на траектории между А и В, либо в пункте В). Если объект движется по кругу и внезапно останавливается, ребенок задерживает на нем взор в течение 0,5с, а затем продолжает слежение по круговой траектории. Таким образом, по мнению Т. Бауэра, для трехмесячного ребенка параметрами идентичности объекта являются не его внешние черты (форма, цвет, величина), а исключительно местоположение и траектория. Если неподвижный объект приходит в движение, то это для ребенка уже другой объект; следя за ним, ребенок время от времени возвращается в исходный пункт в поисках первоначального объекта. Подтверждение этой точке зрения автор видит в опытах с подменой движущегося объекта. Так, если некий объект по ходу движения заходил за экран, с другой стороны экрана через некоторое время появлялся другой объект, то дети в возрасте менее 16 недель (III стадия) не удивлялись, как бы не замечая подмены объекта; младенцы в возрасте 4—5 месяцев не только выражали удивление, но и искали глазами в области захода первоначального объекта за экран. Если же, напротив, менялись только пространственно-временные характеристики движения (некий объект входит за экран и в то же мгновение с другой стороны появляется такой же объект), даже младшие испытуемые были удивлены и отказывались следить за объектом Аналогичные особенности зрительной моторики проявились и при подмене неподвижного объекта: дети младше пяти месяцев невозмутимо фиксируют новый объект, как если бы ничего не изменилось, дети постарше начинают искать новый объект. Таким образом, для трехмесячных уникальность (идентичность) объекта определяется исключительно его местом и траекторией, причем любой объект, появляющийся на данном месте (траектории), рассматривается ребенком как один и тот же объект; для детей от пяти

 

142

 

месяцев и старше параметром идентичности становятся внешние признаки объекта, в то время как место и движение перестают играют роль параметров идентичности.

Следствием этой гипотезы, по мнению Т. Бауэра, является то, что для пятимесячных уникальный объект (например, образ матери) может существовать лишь в единственном числе, оставаясь в любой точке пространства тем же; для более младших требование пространственно-временной единственности для уникального объекта не является обязательным2. Это следствие подтвердилось в опытах с мультипликацией изображения матери путем системы зеркал: дети в возрасте менее 20 недель одинаково оживленно реагировали на все изображения матери, хотя и могли отличать их от изображений чужих женщин; старшие же при виде множества «матерей» проявляли отчетливо выраженное беспокойство [1], [3]. Таким образом, согласно Т. Бауэру, уже на III этапе развития ПСО имеет место весьма сложная динамика параметров идентичности: параметры «место» и «траектория», господствующие до 4—5 месяцев, сменяются параметром «внешние признаки» (форма, размер, цвет); выделенный Ж. Пиаже параметр «феноменальная данность» также теряет свое значение, у объекта появляется перманентность (этот вывод Т. Бауэра оспаривается рядом авторов, см. [17]). Правда, все эти изменения зарегистрированы на основе интерпретации движений глаз; мануальная же моторика, использованная в наблюдениях Ж. Пиаже, не дает оснований для таких выводов (см. выше). Замкнутость описанных Т. Бауэром исследований на окуломоторику — их основная слабость (см. [8], [17]).

Е. Джексон и др. [18] исследовали гипотезу о том, что стабильность объекта в сознании ребенка зависит от аффективной значимости объекта. Если эта гипотеза Ж. Пиаже верна, то образ другого человека (в особенности образ близкого взрослого) должен приобретать стабильность раньше, чем образы неодушевленных предметов. Авторы провели лонгитюдное и срезовое обследование детей с шестимесячного возраста на предмет выполнения ими различных задач поиска скрытых объектов, в качестве которых фигурировали люди (близкие и чужие) и предметы (знакомые и незнакомые). Существенных различий в решении задач поиска человека и предмета найдено не было.

Новая попытка выявления динамики параметров идентичности в раннем отногенезе была предпринята М. Коссет-Рикар [8]. Дети в возрасте 5, 7, 9, 12 и 15 месяцев получали шесть задач на определение идентичности; анализировалось мануальное (задачи 1—4) и окуломоторное (задачи 5 и 6) поведение. В задаче 1 (реориентация) перед ребенком на столе помещали две одинаковые куклы. В то время когда ребенок тянулся к одной из них, экспериментатор переворачивал ее с ног на голову на глазах у ребенка; в аналогичной задаче 2 (вращение) куклу поворачивали спиной к ребенку. В задаче 3 (исчезновение) перед ребенком на столе находился игрушечный слоник и вертикальный экран I, за которым находится такая же игрушка. В тот момент, когда ребенок начинает тянуться к игрушке, ее закрывают экраном II, а экран I убирают, освобождая такой же предмет. В задаче 4 (замещение) на столе стоят рядом привлекательный и непривлекательный предметы. Когда ребенок тянется к первому, экспериментатор ставит между ребенком и объектами большой экран, меняет объекты местами и убирает экран. Если ребенок не обращал внимание на изменение объекта и брал его, то считалось, что он рассматривает измененный объект идентичным исходному. Результаты показали, что дети в возрасте 5—9 месяцев обнаруживают такие параметры идентичности, как а) местоположение и б) феноменальная данность (видимость/ невидимость); напротив, для самых старших (15 месяцев) идентичность объекта не зависела от его местоположения или феноменальной данности, а целиком определялась его внешними признаками. У детей 7, 9 и 12 месяцев имеет место «соревнование» противоположных параметров идентичности (местоположение — внешние признаки; зависимость — независимость от феноменальной данности), причем примитивные параметры идентичности (место, феноменальная данность) постепенно оттесняются главным параметром — внешними признаками.

Особый интерес представляют задачи 5 и 6. В первой из них ребенок наблюдал, как игрушечная машинка, двигаясь с постоянной скоростью, заходит за вертикальный экран I, выходит с другой стороны, заходит за стоящий рядом аналогичный экран II

 

143

 

из-за которого с другой стороны выходит машинка другой формы. В задаче 6 игрушечный автомобиль заходит за экран I, а через некоторое время, достаточное для того, чтобы преодолеть путь, равный длине двух экранов и расстояния между ними, из-за экрана II выходит точно такой же объект (в промежутке между экранами объект не появлялся). Самые младшие (5 месяцев) не реагировали на изменение формы объекта (задача 5) и продолжали прослеживать новый объект; семимесячные дети выражали удивление, но лишь самые старшие (12—15 месяцев) начинали искать глазами исчезнувший объект за экраном I. В задаче 6 младшие (5—9 месяцев) либо прекращали слежение, либо прослеживали второй объект, игнорируя разрыв в траектории движения. Старшие (15 месяцев) пытаются искать первый объект; это значит, что они уже не отождествляют его со вторым. Таким образом, вопреки данным Т. Бауэра, и в сфере зрительной моторики дети начинают выделять внешние черты как параметры идентичности объекта лишь в относительно старших возрастах (12—15 месяцев). В этом же возрасте у них появляется, по существу, совершенно новый параметр идентичности — пространственно-временная непрерывность объекта.

В самом деле, непрерывность существования объекта в пространстве и времени — необходимая предпосылка идентичности. Именно это свойство придает смысл понятию идентичности как «сохранению индивидуальности» объекта, ибо только непрерывность существования отличает данный объект в разных пространственно-временных точках его бытия от сходных с ним, но других объектов. И если нарушение такой непрерывности (задача 6) не рассматривается младшими детьми как нарушение идентичности исходного объекта, то для старших это нарушение приводит к утере идентичности между первым и вторым объектами.

Рассматривая эту группу работ, следует упомянуть и исследование параметров идентичности объекта в сфере восприятия у взрослых. Так, в известных работах А. Мишотта [25] было показано, что человек склонен рассматривать некий объект как «тот же самый» (сохраняющий свою идентичность), если меняется один из четырех его признаков (форма, размеры, цвет, местоположение); при одновременной смене любой пары (и более) признаков испытуемый считает, что произошла замена объекта, а прежний объект перестал существовать. Иными словами, параметрами идентичности у взрослых являются уже не отдельные признаки объекта, а их определенное целостное сочетание (гештальт), при сохранении которого объект остается тем же вопреки изменению его отдельных свойств. Другой автор [36], исследуя восприятие взрослыми феномена кажущегося движения, показал, что ощущение идентичности движущегося объекта, меняющего в ходе движения свою форму, возникает лишь в том случае, если меняющуюся форму можно осмысленно интерпретировать например, как открывание-закрывание двери при смене форм квадрата и трапеции или как вращающийся куб при смене квадрата и шестиугольника. В обратном случае (смена треугольника и квадрата, длинного узкого прямоугольника и квадрата) возникает впечатление чередования разных объектов. Таким образом, параметрами идентичности в феноменальном поле являются не формальные топологические признаки (сохранение числа граней и углов), а осмысленный, «экологически валидный» паттерн отношений частей, воспринимаемый как геометрическая проекция некоего реального объекта.

Три последующих группы работ посвящены изучению генезиса перманентности объекта. В уже упомянутых работах А. Мишотта выделены три типа перманентности: перманентность предшествования означает приписывание «прошлого» бытия объекту, впервые появившемуся в феноменальном поле, перманентность последования — приписывание бытия объекту, ушедшему из феноменального поля, перманентность непрерывности — приписывание бытия и стабильности объекту, находящемуся в этом поле. Опыты показали, что ощущение перманентности существования объекта возникает у человека лишь тогда, когда в едином целом сочетаются два разных типа перцептивных стимулов: фигура (собственно объект, которому приписывается перманентность) и фон (стимул, «вводящий» объект в феноменальное поле или «выводящий» из него). Так, при включении освещения освещаемому объекту приписывается перманентность (бытие до момента освещения), а свету — неперманентность (рождение «из ничего») (эффект освещения). Процесс появления объекта из-за экрана неперманентен (имеет четкие границы во времени), сам же появляющийся объект воспринимается как существующий до своего появления (эффект экрана). Естественно думать, что способность к восприятию подобного временного гештальта возникает в онтогенезе значительно раньше, чем это следует из наблюдений Ж. Пиаже (IV стадия).

 

144

 

Проверке этой гипотезы посвящена третья группа исследований. В одной из работ, описанных Т. Бауэром [3], объект, зрительно фиксируемый ребенком, закрывали экраном на различные промежутки времени (1,5; 3; 7,5; 15 с); после ухода экрана а) объект оставался на прежнем месте, б) открывалось пустое поле. Реакция удивления, регистрируемая по частоте сердцебиений, в случае б) оказалась значительно больше, чем в а), даже у детей трехнедельного возраста (для периода закрытия 1,5 с). По мнению авторов, это доказывает, что даже месячный ребенок способен «приписывать» объекту зачатки перманентности. Это делает маловероятным общепринятое мнение о приобретенном характере перманентности. Наличие изначально «встроенного» в нервную систему механизма «атрибуции перманентности» Т. Бауэр видит и в другом опыте: если объект, двигаясь прямо и равномерно, уходит за экран, то уже восьминедельные младенцы антиципируют его появление, зрительно фиксируя на экране точку, симметричную точке входа, причем подобное поведение нельзя объяснить просто инертностью зрительной моторики [1], [3]. Несмотря на очевидный интерес этих данных, большинство исследователей упрекают Т. Бауэра в чрезмерной свободе интерпретации [8], [15], [17]. В отличие от вербального отчета взрослых испытуемых (ср. [25]), прямо указывавших на впечатление перманентности, поведение младенцев, описанное Т. Бауэром, не обязательно означает их «веру» в перманентность объектов; ожидание повторного появления объекта из-за экрана (стабильного или движущегося) вполне можно объяснить как результат действий ребенка, имеющих на этом этапе характер «производящей магии». Говоря в терминах Ж. Пиаже, ребенок, находящийся на I—II стадии развития не «ожидает» выхода невидимого, но существующего объекта, а своими действиями (фиксация экрана глазами, движение глаз по экрану) пытается «сделать его существующим». (Впрочем, сопровождаются ли эти специфические «глазные действия» пониманием того, что невидимый объект существует, или нет — вопрос пока чисто спекулятивный, так как трудно представить, как он может быть разрешен экспериментально.)

М. Мейдер и Г. Греч [24] подвергли проверке опыты Т. Бауэра со зрительным прослеживанием движущегося объекта, который проходит часть пути за экраном. Иногда за экраном осуществлялась подмена объекта. Тщательная фиксация мимики и движений младенцев показала, что а) пятимесячные дети не проявляют поведения, свидетельствующего о наличии у них антиципации (ожидание выхода объекта из-за экрана), на это способны лишь девятимесячные; б) обе возрастные группы не продемонстрировали надежных показателей удивления при подмене объекта. Несколько изменив условия опыта, один из этих авторов [12] обнаружил, что у пятимесячных детей все же имеет место антиципация появления объекта, однако лишь у 16-месячных подмена объекта вызывает четко выраженное удивление, говорящее о том, что ребенок помнил черты объекта. Это свидетельствует против мнения Т. Бауэра о наличии репрезентации у детей пятимесячного возраста и подтверждает мнение Ж. Пиаже. В целом исследования этой группы показывают, что пространственная локализация объекта в сфере зрительной моторики осуществляется лучше и возникает раньше, чем в сфере моторики мануальной [1], [17]; об этом свидетельствуют и результаты их прямого сопоставления [38]. Однако причины такого несоответствия остаются пока неясными.

Четвертая группа работ включает вариации основного теста на перманентность с целью выяснения причин отказа детей, находящихся на III стадии развития (до 7—8 месяцев), от мануального поиска объекта, скрытого непрозрачным экраном. Так, Т. Бауэр оспаривает мнение Ж. Пиаже о том, что причина такого отказа — потеря объектом статуса существования; по мнению Т. Бауэра, идея перманентности возникает у детей уже к пятимесячному возрасту, неспособность же освободить объект, покрытый экраном, коренится в непонимании ребенком отношений «под», «в», «на» (т.е. того, что в одном месте пространства могут одновременно находиться два или более объекта). Подтверждение этому автор видит в своих исследованиях. В одном из них в тот момент, когда ребенок начинал тянуться к объекту, комната погружалась в темноту; съемка в инфракрасных лучах показала, что ребенок, находящийся на III стадии развития, продолжает искать (и находит) невидимый объект, хотя и не в состоянии найти объект в обычном тесте с экранированием [1]. В другом опыте объект на глазах у ребенка закрывали прозрачной или непрозрачной чашкой. В обоих случаях дети прекращали поиск объекта. Таким образом, сокрытие объекта непрозрачным экраном не является ни достаточным, ни необходимым условием «ошибки III стадии». Вместе с тем конечный вывод Т. Бауэра о причинах этой ошибки совпадает с мнением Ж. Пиаже:

 

145

 

ребенок прекращает поиск закрытого объекта, поскольку последний перестает существовать как самостоятельное целое, сливаясь с экраном в синкретический конгломерат [28]. Кроме того, многие исследователи считают данные опытов Т. Бауэра неубедительными, поскольку в случае с «погружением в темноту» поиск объекта можно рассматривать как продолжение уже начавшегося действия (поведение, типичное для ребенка, находящегося на III стадии развития), а в случае с закрыванием объекта прозрачной чашкой ребенок все-таки находит объект, хотя и после длительной (трехминутной) задержки [1], [8], [15], [33].

Усложненным вариантом теста на перманентность являются опыты с подменой скрытого объекта [20]. Ребенок, которому несколько раз позволяли найти в экспериментальном ящике определенный объект, видел, как этот объект помещали в ящик и покрывали салфеткой; когда же он поднимал салфетку, то обнаруживал в ящике другой объект. Оказалось, что младшие (9 месяцев) при подмене объекта выражали удивление, однако не пытались найти исчезнувший объект или разобраться в «механизме» ящика; старшие (18 месяцев), напротив, активно искали исчезнувший объект. Эти данные свидетельствуют в пользу того, что на IV стадии (9 месяцев) дети могут лишь отличать новый объект от старого по внешним признакам, но не в состоянии сохранить в активной образной памяти (репрезентировать) исчезнувший объект. Способность к репрезентации появляется лишь на VI стадии. В основном эти данные подтвердились и в работах Д. Рамсея и Дж. Кампоса [32], [33], показавших, что как узнавание знакомого объекта, так и поиск подмененного появляются у детей примерно на VI стадии.

В лонгитюдном исследовании Т. Лукаса и И. Узгириса [21] изучалась роль понимания детьми отношений «за» и «под» в происхождении ошибки III стадии. Ребенку в течение трех месяцев (от 6 до 9) систематически предлагали решать задачи на поиск скрытого объекта в двух вариантах: а) объект помещают под горизонтальный экран (закрывают салфеткой) и б) объект закрывают вертикально стоящим экраном. В первой задаче объект просто закрывали экраном, во второй закрывали и сдвигали вместе с экраном, в третьей объект помещали на фоне большого вертикального экрана I и закрывали другим, меньшим экраном II, вместе с которым передвигали в сторону. Оказалось, что во всех лонгитюдных сериях дети решали задачи обоих вариантов с одинаковым успехом, что, по мнению авторов, свидетельствует против гипотезы Т. Бауэра о происхождении ошибок III стадии; если бы причиной прекращения поиска было непонимание отношений «внутри», дети решали бы задачи первого варианта с большими трудностями, чем второго. Однако дети не смогли решить третью задачу, так как пытались искать объект не за малым, а за большим (стабильным) экраном. Причину этих ошибок и вообще ошибок III стадии авторы усматривают в способах пространственного кодирования ребенком объекта. Дети в возрасте 6—8 месяцев кодируют местоположение объекта топологически, в силу чего объект сливается в единое целое с фоном (местом), на который он был первоначально помещен. С переходом от топологической к проектно-метрической системе кодирования задача решается, поскольку объект при этом не сливается с фоном. Очевидно, что данная интерпретация причин ошибок III стадии есть простое расширение гипотезы Т. Бауэра, так как непонимание отношений «внутри» есть вариант топологического кодирования. Кроме того, гипотеза Т. Бауэра, наряду с критикой, получила экспериментальное подтверждение. Так, было показано, что дети в возрасте 7 и 15 месяцев испытывают одинаковые трудности в поиске объекта, скрытого непрозрачным и прозрачным экранами [26]; причину этого И. Нелсон (как и Т. Бауэр) видит в неспособности детей понять, что два объекта могут одновременно находиться в одной точке пространства (отношения включения). Тем не менее имеются данные, сводящие причину ошибки III стадии к чисто моторным трудностям [31].

Выяснению психологических истоков «ошибки местоположения», или ошибки IV стадии (АВ), посвящены исследования пятой группы. В уже рассмотренном исследовании Г. Греч и У. Ландерс [14] показано, что а) данная ошибка имеет место при трехсекундной отсрочке между запрятыванием объекта в пункте В и поиском (у Ж. Пиаже дети начинали поиск сразу) и б) часть детей в момент запрятывания объекта в пункте В фиксировали взглядом пункт А. Это значит, что объект, скрываемый в В, ожидается ребенком в пункте А. Возникает вопрос, играют ли роль в отождествлении скрываемого объекта и пункта А внешние признаки объекта? Ведь если ребенок считает точку А местом, где можно найти только данный объект (например, кольцо), то он не будет искать в А, если в пункте В спрятать другой объект (скажем, куклу). Проверка этой гипотезы показала,

 

146

 

что, хотя младенцы в возрасте 8—10 месяцев при замене объекта в пункте В выражают удивление, они все же ищут его в А с той же частотой, как и в стандартном тесте. Таким образом, согласно этим данным, пункт А для ребенка — это не просто «место, где ищут данный объект», а «место, где всегда ищут любые объекты», независимо от их внешнего вида и места их ухода из поля зрения. Однако повторение этих опытов [34] привело к противоположным результатам: восьмимесячные дети делали значительно меньше ошибок АВ, если в В помещали другой объект.

Ряд авторов выражают неудовлетворенность слишком общим характером «когнитивистского» объяснения причин ошибки АВ (несовершенство понятия объекта у ребенка) и пытаются дать ей более четкую функциональную интерпретацию. Так, Р. Уэб и др. [37] показали, что дети в возрасте 14—16 месяцев (V стадия) делают ошибку АВ, если им предложить классический тест в более сложном варианте (поиск в одном из трех возможных мест запрятывания с отсрочкой в 10—15 с); однако, обнаружив отсутствие объекта в пункте А, дети сразу уверенно ищут его в В (но не в С). Это значит, что ребенок помнит факт помещения объекта в В, но по каким-то причинам этой информацией не пользуется. По мнению авторов, причина ошибки — в преобладании у младенцев функционально-моторной памяти (объект найден в А) над чисто зрительной (объект помещен в В), с возрастом «субъективный вес» зрительной памяти растет и ошибки АВ исчезают.

П. Харрис [16] исследовал роль моторной персеверации как возможной причины ошибки АВ. Он показал, что смещение пунктов А и В в ходе опыта не влияет на поведение 10-месячных испытуемых: при нулевой отсрочке поиска успех приближается к 100 %. Однако увеличение отсрочки (до 5 с) привело к росту числа ошибок АВ (до 50 %). Вопреки Ж. Пиаже автор полагает, что причина ошибки АВ в несовершенстве памяти ребенка (проактивном тормозном влиянии информации «объект в А» на новую информацию «объект в В»); при минимизации проактивного торможения (отсрочка поиска равна нулю) число ошибок АВ падает. Г. Греч и др. ([9], [13]) подтвердили данные о тормозном влиянии отсрочки на его эффективность.

Г. Баттерворс [5] повторил опыты П. Харрис со смещением пунктов А и В и показал, что при отсрочке в 3 с поиск у 10-месячных детей существенно зависит от положения точки В: дети практически не ошибаются, если В расположена на средней линии относительно тела ребенка (точка отсчета «эгоцентрического пространства»), и почти все ошибаются, если В — в стороне от этой линии. Таким образом, ошибка АВ имеет закономерный характер у детей, находящихся на IV стадии развития, лишь при определенных пространственно-временных условиях опыта: а) несовпадение пункта В со средней линией тела ребенка, б) отсрочка поиска во времени (около 3 с). Третьим условием является отсутствие за пунктом А структурированного фона как надежной объективной системы отсчета в пространстве [7]. Причина ошибки АВ — опора ребенка на «эгоцентрическое пространство» при кодировании местоположения объекта (искать не там, где спрятано, а прямо перед собой) и в несовершенстве его памяти.

И. Бремнер [4] показал, что при наличии достаточно сильных объективных «ключей» (например, покрытий разного цвета над А и В) дети на IV стадии развития способны объективно кодировать свои действия и события; однако они прибегают к такому кодированию, когда сами произвольно или вынужденно перемещаются в пространстве. В противном случае, как это имеет место в традиционном варианте теста, дети предпочитают кодировать события в эгоцентрическом пространстве, что и приводит к ошибке АВ.

Существенное уточнение в определении причин ошибки АВ внесли Н. Фримен с соавторами [10]. Они показали, что если экраном, скрывающим объект, является не абстрактная плоскость, а некий осмысленный предмет (например, чашка), обычные (канонические) функции которого уже известны ребенку (чашку ставят отверстием вверх), то использование этого предмета в неспецифической для него форме (чашка отверстием вниз) существенно затрудняет поиск скрытого им объекта. Именно этим (а не тем, что дети не понимают отношение включения) авторы объясняют «ошибку перестановки» в опытах Т. Бауэра. Наконец, К. Аппел и Г. Греч [2] обнаружили, что мануальный поиск объекта в новом месте сокрытия (пункте В) не является надежным индикатором наличия у ребенка веры в перманентность объекта; значительная часть годовалых детей ищут объект в заведомо пустой ячейке В. Таким образом, даже у детей, находящихся на V стадии развития, мануальное поисковое поведение может приобретать характер «производящей магии».

Последняя, шестая группа работ посвящена компьютерному моделированию стадий и механизмов развития ПСО. С. Праздны [30] сделал первую попытку

 

147

 

составить (в языке POPCORN) программу, способную смоделировать поведение детей 12—20 недель (II—III стадии) в экспериментальных ситуациях «зрительного поиска», описанных в работах Т. Бауэра. Аналогичная задача была решена на языке PROLOG [22], [23]. Последняя модель, по мнению ее авторов, более совершенна, чем модель С. Праздны, поскольку может реализовать большее число экспериментальных ситуаций. Тем не менее, как замечают Г. Лугер и соавт., эвристическая ценность подобных моделей ограничена, так как программы строятся на большом числе априорных посылок (например, о наличии детекции движения, формы и т.п.), овладение которыми в реальном онтогенезе представляет собой сложные и малоизученные процессы.

 

*

 

Проведенные исследования значительно уточнили, дополнили, а во многом и изменили картину возрастной динамики параметров идентичности объекта. Так, в рамках двух первых стадий (до 3—5 месяцев) выделены такие параметры идентичности, как «местоположение» и «траектория» [1], [3], [8], [17]. На третьей стадии (около 3—7 месяцев), согласно одним авторам [8], параметры идентичности остаются прежними; согласно же другим, «местоположение» и «траектория» элиминируются, уступая место внешним признакам объекта (форма, величина, цвет) [1], [3]. Параметр «феноменальная данность» на этой стадии остается, однако его содержание расширяется: объект теряет для ребенка свою идентичность не только в результате ухода из поля восприятия, но и в результате вступления в особые отношения с другими объектами (отношения «включения»), и его удобнее обозначить как «пространственные отношения». Вместе с тем разнообразие в построении опытов приводит к противоречивым данным относительно времени исчезновения одной из частных форм этого параметра идентичности — «феноменальной данности» (II—III стадия, по Т. Бауэру, V—VI — по данным других авторов).

Наиболее единодушны исследователи в определении параметров идентичности у детей в возрасте 8—12 месяцев (IV стадия). Это «внешние признаки объекта» ([1], [3], [8], [17], [28]), «пространственные отношения» ([1], [8], [17], [28]) и «место, где объект был обнаружен впервые» ([1], [12], [28]). На V стадии (около 12—18 месяцев) параметрами идентичности являются «внешние признаки объекта» ([1], [3], [8], [12]), «пространственные отношения» ([1], [28]) и «место, где объект был виден в последний раз» [1], [12], [28]. Некоторые авторы выделяют также «непрерывность в пространстве — времени» (помимо работы М. Коссет-Рикар [8] этот параметр выделен и в некоторых работах Т. Бауэра, в частности в опытах с мультипликацией изображения матери и с «мгновенным» проходом объекта за экраном (см. выше). Появление этого параметра делает мир объектов ребенка более «экономным» и в то же время усложняет его. Если ранее ребенок, приписывая перманентность какому-либо объекту, всякий раз при его повторном появлении в феноменальном поле вынужден считать его одним и тем же объектом, то теперь условием такой идентификации является соблюдение нормы непрерывности. И хотя нарушение этой нормы, моделируемое в опытах с детьми,— весьма абстрактный пример, поведение детей в этих опытах демонстрирует общую особенность зрелого сознания: при нарушении непрерывности рассматривать новый объект как исходный, но не идентичный с предшествующим.

Наконец, VI стадия (более 18 месяцев) знаменует наступление зрелых ПСО в сфере сенсомоторики. Поскольку на этой стадии параметр «пространственные отношения» (в том числе «заход за экран») окончательно исчезает, объект в мире ребенка приобретает полноценную перманентность. Единственным параметром идентичности, выделяемым на этой стадии, являются «внешние признаки объекта» [1], [8], [28]. Однако, учитывая рассмотренные данные, следует включить сюда и некоторые другие. Так, по всей видимости, на этой стадии сохраняется параметр «пространственно-временная непрерывность». Кроме того, ребенок начинает различать и учитывать разные способы (формы) исчезновения объектов из феноменального поля (как и появления их в этом поле), одни из которых (взрыв, растворение, деструкция разного рода) ведут к утере объектом полноты бытия (и перехода его в статус образа или следа в памяти), а другие (обычный уход из поля восприятия, заход за разного рода экраны, погружение в непрозрачные среды и т.п.)— к сохранению этой полноты (см. 23). Такой опыт приводит к появлению нового параметра идентичности «способ ухода из (появления в) феноменального поля», смена которого (переход от исчезновений типа «заход за...» к исчезновению типа деструкции) ведет к утере объектом полноты существования. К этим параметрам следует, вероятно, причислить и «экологическую валидность» (предметность) объекта (см.

 

148

 

[10], [36]). Уточнение динамики этих параметров (как и нахождение новых) у детей старше двух лет и составляет перспективу изучения важной структурной составляющей сознания — представления о стабильном объекте.

 

1. Бауэр Т. Психическое развитие младенца. М., 1979 319 с.

2. Appel К. J., Gratch G. Will infants search when «no toy» is hidden? A study of implicit assumptions about the development of object permanence // Brit. J. of Devel. Psychol. 1984. V. 2. P. 179—188.

3. Bower T. G. R. The object in the world of the infant // Sci. Amer. 1971. V. 225. N 4. P. 30—38.

4. Bremner I. G. Spatial errors made by infants: Inadequate spatial cues or evidence of egocentrism? // Brit. J. of Psychol. 1978. V. 69. N 1. P. 77—84.

5. Butterworth G. Object identity in infancy: The interaction of spatial location codes in determining search errors // Child Devel. 1975. V. 46. N 4. P. 866—870.

6. Butterworth G. Asymmetrical search errors in infancy // Child Devel. 1976. V. 47. P. 864—867.

7. Butterworth G., Jarrett N. Piaget's stage 4 error: Background to the problem // Brit. J. of Psychol. 1982. V. 73. P. 175—185.

8. Cossette-Ricard M. L'identite de l'object chez le jeune enfant // Arch. de Psychol. Monogr. 9. Geneve, 1983. P. 261—325.

9. Evans W. F. Gratch G. The stage IV error in Piaget's theory of object concept development Difficulties in object conceptualization or spatial localization? // Child Devel. 1972. V. 43. N 2. P. 682—688.

10. Freeman N. H., Lloyd S., Sinha С. G. Infant search tasks reveal early concepts of containment and canonical usage of objects // Cognition. 1980. V. 8. N 3. P. 243—262.

11. Gouin Decarie T. Intelligence and affectivity in early childhood. An experimental study of Jean Piaget's object concept and object relations. N.Y.: Internat. Universities Press, Inc., 1974. 230 p.

12. Gratch G. Responses to hidden persons and things by 5-, 9-, and 16-month-old infants in a visual tracking situation // Devel. Psychol. 1982. V. 18. N 2. P. 232—237.

13. Gratch G. et al. Piaget's stage IV object concept error: Evidence of forgetting or object conception? // Child Devel. 1974. V. 45. N 1. P. 71—77.

14. Gratch G., Landers W. F. Stage IV Piaget's theory of infant's object concepts: A longitudinal study // Child Devel. 1971. V. 42. N 2. P. 359—372.

15. Haith M. M., Campos J. J. Human infancy // Ann. Rev. of Psychol. 1977. V. 28. P. 251—293.

16. Harris P. L. Perseverative errors in search by young infants // Child Devel. 1973. V. 44. N 1. P. 28—33.

17. Harris P. L. Development of search and object permanence during infancy // Psychol. Bull. 1975. V. 82. N 3. P. 332—344.

18. Jackson E., Campos J. J., Fischer К. N. The question of decalage between object permanence and person permanence // Devel. Psychol. 1978. V. 1. N 1. P. 1—10.

19. Kramer J. A., Hill К. T., Cohen L. В. Infant's development of object permanence: A refined methodology and new evidence for Piaget's hypothesized ordinality // Child Devel. 1975. V. 46. N 1. P. 149—155.

20. Le Compte G. К., Gratch G. Violation of a rule as a method of diagnosing infant's levels of object concept // Child Devel. 1972. V. 43. N 2. P. 385—396.

21. Lucas T. C., Uzgiris I. C. Spatial factors in the development of the object concept // Devel. Psychol. 1977. V. 13. N 5. P. 492—500.

22. Luger. G. F., Wishart J. G., Bower T. G. R. Modelling the stages of the identity theory of object concept development in infancy // Percept. 1984. V. 13. P. 97—115.

23. Luger G., Bower T. G. R., Wishart J. G. A model of the development of the early infant object concept // Percept. 1983. V. 12. N 1. P. 21—34.

24. Meider M., Gratch G. Do 5 month olds show object conception in Piaget's sense? // Infant Behav. and Devel. 1980. N 3. P. 265—282.

25. Michotte A. Causalite, permanence et realite phenomenales. Paris: Publications Universitaires de Louvan, Editions Beatrice — Nauwelaerts, 1962. 612 p.

26. Neilson I. An alternative explanation of the infants' difficulty in the stage III, IV and V object concept tasks // Percept. 1982. V. 11. N 5. P. 577—588.

27. Piaget J. La naissance de 1'intelligence chez l'enfant. Neuchatel–Paris: Delachaux et Niestle, 1936. 429 p.

28. Piaget J. La construction du reel chez l'enfant. Neuchatel–Paris: Delachaux et Niestle, 1937. 398 p.

29. Piaget J. La formation du symbol chez l'enfant. Neuchatel–Paris: Delachaux et Niestle, 1976. 310 p.

30. Prazdny S. A computational study of a period of infant object-concept development // Percept. 1980. V. 9. N 2. P. 125—150.

31. Rader N., Spiro J., Firestone P. Performance on a stage IV object-permanence task with standard and nonstandard covers // Child Devel. 1979. V. 50. N 3. P. 908—910.

32. Ramsay D. S., Campos J. J. Memory by the infant in an object notion task // Devel. Psychol. 1975. V. 11. N 3. P. 411—412.

33. Ramsay D. S., Campos J. J. The onset of representation and entry into stage 6 of object permanence development // Devel. Psychol. 1978. V. 14. N 1. P. 79—86.

34. Schuberth R. E., Werner J. S., Lipsitt L. P. The stage IV error in Piaget's theory of object concept development: A reconsideration of the spatial localization hypothesis // Child Devel. 1978. V. 49. N 3. P. 744—748.

35. Wachs T. D. Relation of infants' performance on Piaget scales between 12 and 24 months and their Stanford–Binet performance at 31 months // Child Devel. 1975. V. 46. P. 929—935.

36. Warren W. H. Visual information for object identity in apparent movement // Percept. & Psychophysics. 1977. V. 21. N 3. P. 264—268.

 

149

 

37. Webb R. A., Massar В., Nadolny Th. Information and strategy in the young child's search for hidden objects // Child Devel. 1972. V. 43 N 1. P. 91—104.

38. Willats P. Adjustment reaching to change in object position by young infants // Child Devel. 1979. V. 50. N 3. P. 911—913.

 

Поступила в редакцию 22.X 1988 г.