Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

122

 

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ

 

Обсуждаем вопрос о перестройке работы практических психологов

 

О ПРАКТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ОБЛАСТИ ПСИХОЛОГИИ

 

Л. А. РАДЗИХОВСКОЙ

 

В последние годы наиболее быстро развивающейся отраслью советской психологии является практическая психология — индивидуальная и групповая психотерапия, тренинг общения, консультирование по вопросам внутрисемейных отношений и т.д. Будем дальше называть все эти области прикладной социальной психологии и психологии личности практической психологией (за неимением более точного термина), а соответствующих специалистов — практическими психологами, имея в виду, что к ним не относятся такие практики, как специалисты по психофизиологии труда, психологии безопасности деятельности, инженерной психологии и т.д. Точной статистики, показывающей, сколько именно психологов профессионально заняты этой деятельностью, нет, но очевидно, что их удельный вес в общей массе советских психологов резко возрос за последние 10 лет. Если же иметь в виду, что в основном это молодые (до 30 лет) люди, то нетрудно понять, что здесь — «зона развития» нашей науки на ближайшие десятилетия. Работа практических психологов получает сильнейший импульс и сможет выйти на качественно новый уровень благодаря Закону о государственном предприятии (объединении), где говорится о самофинансировании предприятия, а также Закону об индивидуальной трудовой деятельности, в котором прямо упоминаются области, связанные с практической психологией. Этот закон, очевидно, будет способствовать упрочению правового статуса практических психологов, позволит им объединяться в кооперативы, резко расширить масштабы своей деятельности.

Теоретическая мысль и организационные формы построения нашей науки значительно отстают от уже сложившейся ситуации, и если не произойдут перемены, то в ближайшее время разрыв теории и практики резко углубится и приобретет формы весьма опасные для теории, для нашей академической психологии. Это одна их причин, по которым необходима радикальная перестройка всей системы нашей психологической науки — ее методологии, теории, социально-организационных форм.

Практическая психология развивалась у нас стихийно. В этом был положительный момент: она развивалась как живая, не «заадминистрированная» область. Но в этом был и отрицательный момент: специалисты по практической психологии организационно и теоретически разобщены. Разобщенность создает тройные трудности.

Во-первых, трудности для потребителей, будь то отдельные лица, группы лиц или организации. До широких масс населения почти не доходит информация о практической психологии, и это резко сужает области ее приложения, притом, что объективно потребность в ней огромная. Ясно, какой вред это приносит людям, которым необходимо было бы обратиться к практическому психологу, а они не знают, где его искать. Даже в тех областях, где практическая психология хоть как-то организована (семейные консультации, например), потребитель сегодня практически

 

123

 

лишен важнейшего — возможности выбирать, к какому специалисту обратиться, выбирать, опираясь не только на то, как кто-то субъективно оценивает данного специалиста, но на фиксированные оценки группы экспертов. Оценки того или иного практического психолога (или группы практических психологов) в принципе нельзя сделать абсолютно объективными, но надо стремиться в максимально возможной степени объективировать эти оценки (например, для того, чтобы «отсечь» людей заведомо недобросовестных, не обладающих профессиональным мастерством и т.д.). При отсутствии гласности, в условиях разобщенности, а то и неофициальности в работе практических психологов такие объективированные оценки невозможны.

Во-вторых, разобщенность создает трудности и для самих практических психологов, так как резко сужают возможности их профессионального роста. Практический психолог может повысить свой профессиональный уровень, набираясь опыта в ходе своей работы, ведя непрерывный диалог с коллегами, следя за научной литературой. Эти три условия неразрывны. Например, если недостаточен личный опыт, то диалог не даст большой пользы, так как нет своей позиции. С другой стороны, если нет диалога, то своя точка зрения грозит выродиться в род сектантства, которому сопутствует нетерпимость к чужим и некритичность к своим взглядам. Далее, необходим диалог в форме настоящей совместной работы с ведущими мировыми специалистами. Понятно, что для того, чтобы сделать такие диалоги постоянными, необходимы возможности, в том числе финансовые, которыми не располагает один практический психолог или небольшой кооператив. Такими возможностями может обладать лишь крупное объединение практических психологов.

Серьезные проблемы разобщенность практических психологов создает и для психологической теории, для академической психологии. Сразу уточним: под психологическими теориями мы понимаем теории личности, эмоций, переживаний, теории социальной психологии, т.е. теории, прямо связанные с практической психологией. Коротко говоря, разобщенность практических психологов не дает им завязать конструктивный диалог с нашими психологами-теоретиками; отсутствие же такого диалога лишает советских психологов-практиков оригинальной теоретико-методологической базы, а советские психологические теории лишает настоящей практической основы.

Еще в 1920-е гг. Л.С. Выготский призывал психологов-теоретиков поставить во главу угла в своих рассуждениях «камень, который презрели строители» — психологическую практику. Очевидно, что «при прочих равных» та теория лучше, которая имеет более широкие практические приложения. Но в психологии вопрос о связи теории с практикой стоит много острее. Психологическая теория должна не просто искать практические, прикладные приложения. Конструктивная психологическая теория строилась и строится не как рефлексия ученого по поводу некоторой психической реальности, существующей безотносительно к психологической практике. Теория конструируется, исходя из практики, а далее практика конструируется (реконструируется) на основе теории. Такова в общем виде диалектика соотношения теории и практики в мировой психологической науке.

Здесь мы сталкиваемся с серьезнейшей методологической проблемой, не имеющей аналогов в других науках. В физике, например, теории создаются безотносительно к практике, создаются на основе анализа идеальных объектов. Результаты этого анализа проверяются на логическую непротиворечивость; проверяются экспериментально или в наблюдениях — и только спустя десятилетия эти теории могут находить практическое применение, в том числе в тех областях, о которых и не думали при создании теорий. Но в психологии именно практика должна стать фундаментом, на котором возводится теория. Теория, построенная на иных основаниях, во-первых, почти не имеет шансов потом внедриться в практику, и, во-вторых, оказывается мало конструктивной и в чисто познавательном отношении.

 

124

 

Подробное обсуждение этого тезиса требует особой статьи. Мы здесь приведем лишь несколько соображений в его пользу.

Во-первых, кроме практики, нет другого способа, чтобы отличить в психологии «плохую», «неконструктивную» теорию от «хорошей», «конструктивной». Логико-семантический анализ теории не может служить достаточным средством ее проверки просто потому, что основные содержательные понятия психологической теории нельзя формализовать, однозначно определить даже в такой степени, как понятия биологии, не говоря уж о физике, механике. Чем полнее и строже мы пытаемся обозначить термины теорий личности и переживаний на логическом языке, тем более плоскими и неточными они становятся с точки зрения их «живого» психологического содержания — и наоборот. По этой же причине затруднена и строгая экспериментальная, опять же требующая однозначной интерпретации и однозначного определения исходных терминов, проверка теорий личности, переживания и т.д. Но если работа с «идеальными объектами» оказывается бессмысленной, то остается единственный критерий для проверки того, насколько правильно и конструктивно построена данная теория — психологическая практика, с ее эффектом, проявляющимся в переживаниях, мыслях и объективно фиксируемым в высказываниях и поведении клиента. Если данная теория никак не может быть применена в практике, то у нас нет способов объективно оценить не только ее прикладное, но и ее собственно научное, познавательное значение.

Во-вторых, именно психологическая практика дает самый важный эмпирический материал для психологии личности. С одной стороны, общение клиента с практическим психологом гораздо ближе к реальной жизненной ситуации, чем обычный лабораторный эксперимент. Часто это общение и есть для клиента жизненная ситуация, притом специально организованная так, чтобы личность могла проявиться наиболее полно. С другой стороны, такое общение все же структурировано гораздо четче, чем обычная жизненная ситуация и может быть воспроизведено достаточно точно. Можно сказать, что в психологической практике разработан целый ряд «личностных задач», при решении которых личность человека раскрывается подобно тому, как при решении интеллектуальных задач раскрываются особенности его мышления.

В-третьих, психологическая практика ставит новые и более адекватные цели перед психологией личности. В естественных науках объект рассматривается как всегда тождественная самой себе «вещь в себе», существующая безотносительно к исследователю. Ученый стремится изучать объект именно так, в его естественном состоянии (поэтому «методологический шок» вызвали ограничения на данный способ рассмотрения объекта, налагаемые, например, в квантовой механике). Но в психологии личности объект изучения — человек, с его сознанием, переживаниями и т.д., в принципе «не равен» самому себе — он «естественно существует» лишь в режиме непрерывного внутреннего диалога (более или менее редуцированного) и внешнего взаимодействия, диалога с другим человеком, в том числе и с исследователем. По своему реальному психологическому смыслу ни одно исследование не является и не может явиться в принципе строго контролируемым «точечным» воздействием психолога на «замкнутое в себе» человеческое сознание, переживание, поведение испытуемого. Видеть картину исследования именно так, по образцу естественных наук, игнорировать «диалогические обертоны», по выражению М. М. Бахтина, неизбежно возникающие в ходе любого исследования, когда сознание испытуемого и экспериментатора, как две открытые друг по отношению к другу системы вступают в реальный и неформализуемый диалог1, значит, грубо

 

125

 

редуцировать психологическую действительность. К сожалению, это весьма частая ошибка.

Практически цель естественной науки — изучить структуру объекта, абстрагированного от окружения. В психологии такая задача сводится к установлению многочисленных корреляций между разными блоками или свойствами изолированной личности, такими, как агрессивность, конформность и т.д. Это полезный материал для быстрого и огрубленного решения задач профотбора, диагностики. Но такая работа опирается на механистическую, искусственную модель личности: личности «тождественной себе», безотносительно к другим людям не существует; отдельных свойств личности, независимых друг от друга, между которыми, как между независимыми, замкнутыми в себе образованиями, устанавливают корреляции, также не существует.

Практические психологи — не все, но придерживающиеся наиболее перспективных в теоретическом плане ориентации — формулируют более конструктивную цель: выявлять структуры, паттерны отношений между людьми, так как именно диадическое взаимодействие представляет собой подлинную субстанцию личности. Только потом, уже на полученном «языке» диадических структур можно описывать и индивидные качества, которые в этом случае также выступят не как некие твердые, тождественные себе и взаимодействующие друг с другом образования, а как «сгустки» внутренних диалогов.

С этим связан и четвертый момент. Некоторые направления в практической психологии, реально работающие с человеком как с диалогическим существом — а это и значит изучать личность не как объект, видеть в испытуемом субъекта, своего партнера по диалогу — из числа практических соображений подошли к важнейшей теоретико-методологической задаче. Мы имеем в виду необходимость разработки нового, специфического для психологической науки языка описания феноменов и новой, специфической логики. Как уже говорилось, чем однозначнее и точнее описано человеческое переживание или иной личностный феномен на языке формальной логики, тем беднее его психологическое содержание. Это связано с тем, что язык формальной логики предназначен для фиксации извне объектов, тождественных самим себе, заключенных в твердые границы. Но фиксация извне таких диалогических образований как личность, переживания и т.д., резко искажает эти образования. Следовательно, необходимо разработать какой-то принципиально новый язык научного описания, какую-то новую, специфическую именно для задач психологической практики диалогическую логику. При решении этой задачи союз практической и теоретической психологии мог бы быть особенно плодотворным для обеих сторон.

 Итак, если при создании теорий личности с самого начала не опираться на критерии, эмпирический материал, цели и логику практической психологии, а оставаться в пределах традиционной, ориентированной на естественные науки парадигмы, то личность автоматически редуцируется к некоему квазимеханическому образованию. В результате концептуальные схемы таких теорий заведомо будут малоэффективными в реальной работе практического психолога. Действительно, конструктивная теория практической психологии развивается в цикле: практическая психология — теория — практическая психология. Разрыв любой связи в этом цикле резко уменьшает возможность конструктивного приложения теории к практической психологии.

 Между тем в отечественной психологии, к сожалению, именно это и произошло. В силу обстоятельств, анализ которых — задача историков советской психологии, практическая психология у нас до последнего времени почти отсутствовала, в то время как теории личности развивались. Теперь, когда практическая психология наконец возникает, встал вопрос: как соотнести теории личности, которые поневоле разрабатывались безотносительно к практической психологии — ведь ее просто не было! — и практическую психологию, возникшую безотносительно к этим теориям?

 

126

 

Методологически ответ ясен: если считать, что плодотворные теории личности должны базироваться на практической психологии, то надо перестроить теории личности, сближая их с реальной работой практических психологов, стараться развивать оригинальные теории как способ рефлексии над имеющейся психологической практикой, и не углублять старые ошибки. Эта задача представляется тем более разумной, что общая методологическая основа советской психологии — марксистская философия, с ее положением о том, что сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду, а в своей действительности есть совокупность всех общественных отношений, может быть органичной методологической основой и для практической психологии. Дело за перестройкой конкретных теорий.

Определенные усилия в этом направлении уже предпринимаются. Мы имеем в виду работы по теории личности и теории переживаний таких авторов, как В.В. Столин, В.А. Петровский, Ф.Е. Василюк и некоторых других, прямо ориентированные на определенные формы практической психологии. Есть у нас и предпосылки для создания оригинальных психологических теорий, могущих послужить эвристичным рабочим инструментом для практических психологов. Это традиции диалогического подхода к сознанию, идущие от М.М. Бахтина, это теория отношений личности В.Н. Мясищева и его последователей, теории возрастной периодизации развития личности, прямо связанные с практикой. Но в целом такая работа идет совершенно недостаточными темпами. Одним из объективных препятствий здесь является организационная структура нашей психологической науки.

Наука — не только познание, она является и социальным институтом. За долгие годы академическая психология сложилась в достаточно развитых организационных формах. Эти формы прочно слиты с ее содержанием, в том числе с теориями личности, которые в ней разрабатывались. Мы уже видели, что без диалога с практической психологией эти теории оказываются в сложной ситуации в научном — не говоря уж о практическом — плане. Но до тех пор, пока социальный ранг и авторитет представителей академической психологии, мощность ее организационных структур намного превышают у нас соответствующие возможности практической психологии — а сегодня это именно так, до тех пор полноценный диалог будет неизбежно искажаться, деформироваться в монолог академической психологии. В такой ситуации практические психологи вынуждены принимать теории академической психологии в «готовом виде». Но принимать их в качестве рабочих, как «руководство к действию» практические психологи не могут. Остается принимать «на словах». К чему это приводит?

Академическая психология объективно дезориентируется. Вся острота ее подлинных проблем, подлинных отношений с практикой камуфлируется. Но пока академическая психология не идет к реальной психологической практике, во всем ее объеме — а не к отдельным прикладным или хоздоговорным работам,— разрыв между ней и практикой будет все увеличиваться.

Практические психологи вынуждены вести «двойной счет» — декларативно ссылаться на одни концепции, а реально некритически использовать в качестве рабочих западные психологические теории. Вполне понятно — ведь эти теории создавались с самого начала как теории практической психологии, ее рабочие инструменты, создавались на базе психологической практики и как предпосылка для ее дальнейшего развития. Моральная неприемлемость такого «двойного счета» очевидна. Кроме того, мы лишаемся возможности создать действительно оригинальные направления в практической психологии, обречены на хроническое повторение западных подходов и соответственно на отставание от них. Далее, западные теории практической психологии созданы на принципиально неприемлемой для советской психологии методологической основе, так как прямо или косвенно связаны с немарксистской философией. Наконец, теории практической психологии

 

127

 

и сама практическая психология создавались на Западе для вполне определенных социальных, исторических, культурных условий. Предмет и методы практической психологии очевидным образом социально детерминированы, механический перенос в иные социальные условия здесь неправомерен. Конечно, есть общечеловеческие и вечные проблемы, такие, как коррекция одиночества, непонимания, жестокости и т.д. Эти проблемы есть и у нас, и их долгая недооценка была абсолютно недопустимой. Но в контексте нашего общества данные проблемы имеют иной социально-психологический смысл, чем на Западе. Уже поэтому нам необходимы оригинальные психологические теории, которые были бы четкими рабочими инструментами для практических психологов.

Все вышеназванные задачи, на наш взгляд, можно решить, лишь создав новые социально-организационные структуры, которые должны облегчить для потребителя возможности выбирать практического психолога; облегчить для практических психологов возможности профессионального роста, в частности благодаря соревнованию и диалогу друг с другом; дать возможность практической психологии начать конструктивный диалог «на равных» с академической психологией.

О какой организационной структуре реально может идти речь? Нам кажется, что сегодня для советской психологии вполне актуальным является вопрос об организации союза практических психологов. Это должна быть самостоятельная, полностью самоокупаемая организация. Закон об индивидуальной трудовой деятельности открывает практическим психологам возможность образовывать кооперативные рабочие объединения. Однако появление даже большого числа таких карликовых объединений само по себе не изменит общую социально-организационную ситуацию в науке. Лишь в том случае, если эти кооперативы, сохраняя свою финансово-организационную самостоятельность, объединятся в союз, они смогут создать структуру, равномощную с имеющимися оргструктурами академической психологии: здесь проявилось бы обычное преимущество системы перед суммой своих элементов, перед конгломератом. Союз практических психологов мог бы стать основным заказчиком для нашей академической психологии, уникальным по сравнению с любым другим заказчиком по масштабу, заинтересованности и, главное, по компетентности. Такой заказчик, опосредствующий отношения с широкой социальной действительностью, жизненно необходим академической психологии — он смог бы сильно продвинуть ее вперед.

Разумеется, конкретные организационные, юридические, финансовые формы такого союза могут сложиться органично лишь в том случае, если эта идея вообще не покажется искусственной. Хотелось бы отметить только одно. У существующих форм практической психологии есть одно достоинство, которое терять нельзя,— отсутствие формализма, бюрократичности. При организации любого объединения, естественно, возникает опасность невольной бюрократизации. Поэтому надо с самого начала продумать, какими должны быть организационные структуры, предохраняющие от излишней централизации, предотвращающие возможность монополизации и гарантирующие принципиальную плюралистичность такого союза и вместе с тем органическую взаимосвязь его участников, неизбежность их диалогов друг с другом. Если эти условия будут соблюдены, союз практических психологов смог бы стать важным инструментом перестройки нашей психологической науки.

 

Поступила в редакцию 10.III 1987 г.



1 Чтобы знать психологический смысл диалога, надо включиться в него. Но войдя в диалог, наблюдатель тем самым уже меняет его необратимым образом. Поэтому диалог в принципе нельзя объективно-формально зафиксировать извне.