95
ТЕМАТИЧЕСКИЕ СООБЩЕНИЯ И
ПУБЛИКАЦИИ
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ
СОЦИАЛЬНЫХ СТЕРЕОТИПОВ
В. С. АГЕЕВ
Под социальным стереотипом обычно понимают
упрощенный, схематизированный, эмоционально окрашенный и чрезвычайно устойчивый
образ какой-либо социальной группы или общности, с легкостью распространяемый
на всех ее представителей. Нередко при определении социального стереотипа
подчеркивают его целостность, ярко выраженную оценочную и ценностную окраску, нагруженность его так называемым ошибочным компонентом и
т.п. В других случаях акцентируются его динамические характеристики —
устойчивость, ригидность, консерватизм,— свидетельствующие о способности
успешно сопротивляться любой информации, направленной на его изменение. Общим
местом в определениях социального стереотипа является также признание его
преимущественно негативным феноменом, препятствующим полному, адекватному
взаимопониманию людей, трактовка его в качестве своеобразных шор, искажающих
видение социальной реальности.
Впервые термин «социальный
стереотип» ввел в употребление У. Липпман [18],
анализируя влияние имеющегося знания о предмете на его восприятие и оценку при
непосредственном контакте. Согласно У. Липпману,
стереотипы — это упорядоченные, схематичные, детерминированные культурой
«картинки» мира «в голове» человека, которые экономят его усилия при восприятии
сложных социальных объектов и защищают его ценности, позиции и права. С тех пор
было предложено огромное количество конкретных определений социального
стереотипа. В зависимости от теоретической ориентации автора на первый план
выдвигаются соответствующие аспекты этого социально-психологического явления.
Так, Т. Шибутани определяет социальный стереотип как
«популярное понятие, обозначающее приблизительную группировку людей, с точки
зрения какого-то легко различимого признака, поддерживаемое широко
распространенными представлениями относительно свойств этих людей» [15; 98]. Р.
Таджури понимает под социальным стереотипом
«склонность воспринимающего субъекта легко и быстро заключать воспринимаемого
человека в определенные категории в зависимости от его возраста, пола,
этнической принадлежности, национальности и профессии, и тем самым приписывать
ему качества, которые считаются типичными для людей этой категории» [19; 422].
Г. Тэшфел суммировал главные выводы исследований в
области социального стереотипа: 1) люди с легкостью проявляют готовность
характеризовать обширные человеческие группы (или социальные категории)
недифференцированными, грубыми и пристрастными признаками; 2)
такая категоризация отличается прочной стабильностью в течение очень
длительного времени; 3) социальные стереотипы в некоторой степени могут
изменяться в зависимости от социальных, политических или экономических
изменений, но этот процесс происходит крайне медленно; 4) социальные стереотипы
становятся более отчетливыми («произносимыми») и враждебными, когда возникает
социальная напряженность между группами; 5) они усваиваются очень рано и
используются детьми задолго до возникновения ясных
96
представлений о тех группах, к которым они
относятся; 6) социальные стереотипы не представляют большой проблемы, когда не
существует явной враждебности в отношениях групп, но в высшей степени трудно
модифицировать их и управлять ими в условиях значительной напряженности и
конфликта [20].
Мы не ставим своей целью
дать исчерпывающий обзор теоретических подходов или частных определений
процесса стереотипизации и феномена стереотипа. Цель этой статьи мы видим в
том, чтобы поставить и обсудить ряд теоретико-методологических проблем,
существенных для исследования социальных стереотипов в русле собственно
социально-психологической науки. Нам видятся четыре таких проблемы, и каждую их
них можно соответственно обозначить следующими четырьмя группами вопросов.
Во-первых, в чем заключаются собственно психологические функции стереотипов и чем они отличаются от их социальных функций?
Во-вторых, каковы границы распространения этого явления, или, иными словами, на
каких межгрупповых уровнях действует процесс стереотипизации? В-третьих, каково
главное содержание социальных стереотипов, насколько это содержание
соответствует некоторой объективной реальности, каким образом это содержание
связано с социально-психологическими функциями стереотипизации? Наконец, каковы
динамические закономерности социальных стереотипов, каким образом они
возникают, формируются, видоизменяются, исчезают?
Явления стереотипизации
привлекли внимание социологов значительно раньше, чем внимание психологов; это
оказало решающее влияние на содержательную интерпретацию первой проблемы и в
собственно психологических исследованиях. В частности, нерасчлененное
представление о социальных и психологических функциях социального стереотипа,
обусловленное смешением уровней научного анализа, приводит к однозначно
негативной оценке социальных стереотипов как явления не только социального,
но и психологического. Сугубо оценочный подход к явлениям
психологического и социально-психологического порядка является, конечно,
совершенно недостаточным. Главное здесь понять те причины, которые вызывают то
или иное явление жизни, актуализируют его в тех или иных условиях, описать весь
набор функций, в том числе, конечно, и положительных, которые, собственно, это
явление порождают и делают необходимым. В противном случае нетрудно, по крайней
мере логически, прийти к однозначно негативной оценке
и других психических проявлений, характеризующихся устойчивостью,
консерватизмом и ригидностью, например, так называемых защитных механизмов,
что, разумеется, совершенно неверно, а главное — означает утрату собственно
психологического предмета исследования.
Что касается второй
проблемы, то, хотя многие авторы признают, что стереотипизация
действует на различных уровнях социального взаимодействия, сами термины
«социальный стереотип» и «стереотипизация»
ассоциируются лишь с некоторыми из этих уровней, главным образом с этническим, расовым, значительно реже с профессиональным
или возрастным. Основной массив зарубежных работ по социальным стереотипам
выполнен именно на материале этнических или расовых стереотипов [8], [16],
[17], [21]. Отечественные авторы в большинстве случаев предпочитают вообще как можно реже употреблять этот термин, когда речь
идет об исследовании этнических установок или актуальном межэтническом общении.
По-видимому, это не в последнюю очередь связано с широко распространенным
убеждением, что «стереотип — это плохо!». В самое последнее время ситуация
начинает меняться. В.П. Трусов и Л.X. Стрикленд
на страницах «Психологического журнала» прямо пишут о том, что негативная
оценка социального стереотипа «распространена из-за ошибочного мнения об
обязательных деструктивных последствиях стереотипизации, выражающихся якобы в
том, что стереотипное восприятие непременно мешает установлению хороших
отношений между
97
людьми» [14; 158] и что социальные стереотипы могут
играть и конструктивную роль.
Однако все вышеуказанное не
снимает вопроса о возможности употребления термина «стереотип» по отношению к другим
уровням межгруппового взаимодействия, к группам другого типа и масштаба, в том
числе на уровне микрогрупп. Подобное
словоупотребление, разумеется, может иметь смысл только в том случае, если
прежде будет доказано само наличие процесса стереотипизации применительно к
этим уровням, принципиально тождественного тому, что имеет место при расовой,
этнической и другой традиционно рассматриваемой стереотипизации.
С этой целью приведем
результаты двух исследований, проведенных под нашим руководством А.А. Теньковым на студентах университета — биологах и психологах
[4]. В первом из них выяснялись некоторые содержательные
аспекты профессиональной стереотипизации, во втором — некоторые динамические
аспекты социальных стереотипов (изменение представлений о собственной и другой
группах в рамках одной и той же профессиональной общности в зависимости от
времени пребывания в ней и опыта межгрупповых контактов).
Результаты первого
исследования сводятся вкратце к следующему. Во-первых, содержание межгрупповых
представлений отражает некоторые объективные характеристики позиции группы в
ближайшем социальном окружении, и в частности широко распространенную
асимметричную оппозицию «гуманитарии — естественники», с некоторым
промежуточным, маргинальным по отношению к ней статусом психологов. Во-вторых,
существует удивительное, почти полное сходство мнений между представителями
различных профессий относительно того, какие ценности и качества личности
являются наиболее желательными и необходимыми для человека. Наряду с этим имеет
место значительное расхождение между ними в приписывании выраженности этих качеств членам собственной и других профессиональных групп. В-третьих,
при сравнении своей группы с другими существует тенденция строить более
благоприятный образ собственной группы. Однако эта тенденция не означает
обязательного приписывания более высоких оценок по всем используемым
критериям. Так, достаточно часты ситуации, когда другая группа оценивается
выше, чем своя [2], [3].
Полученные
в первом исследовании данные, свидетельствующие о том, что уже на втором курсе
студенты усваивают многие важные черты профессиональных стереотипов, позволяют
конкретизировать некоторые из поставленных в начале статьи теоретических
проблем, а также задают новый круг вопросов, которые связаны с определением
уровня процесса стереотипизации, содержанием и динамикой социальных
стереотипов. Например, насколько однородны стереотипные представления о собственной
и другой группах в той или иной профессиональной
среде? Насколько сильно они меняются в зависимости от возраста или стажа
профессиональной деятельности (или времени профессионального обучения)? Нельзя
ли выделить и в однородной профессиональной среде другие, более частные, уровни
межгрупповой дифференциации, и если да, то что это за
уровни и каковы здесь содержательные и динамические характеристики межгрупповых
стереотипов?
Целью второго исследования
было получить ответ на часть из этих вопросов и одновременно сопоставить между
собой две независимые системы межгрупповой дифференциации: 1) между студентами
первого и пятого курсов и 2) между студентами-москвичами и студентами,
проживающими в общежитии. Основные результаты второго исследования могут быть
сформулированы следующим образом. Во-первых, в межгрупповых
представлениях-стереотипах студентов-москвичей и студентов, живущих в
общежитии, отражаются многие реальные различия, связанные с особенностями
жизнедеятельности тех и других в условиях крупного города. Таким образом, в
рамках общей профессиональной стереотипизации
вырисовывается более частная — региональная —
98
межгрупповая дифференциация, которая вносит свой
вклад в формирование стереотипных представлений о собственной и другой группе.
Во-вторых, содержание, в том числе и оценочное, стереотипов меняется, и
характер этих изменений, неодинаковый для различных подгрупп испытуемых, может
быть понят, исходя из изменения объективных условий труда и быта студентов. Третий,
на наш взгляд, самый интересный итог второго исследования также связан с
динамическими аспектами стереотипов, но касается на этот раз самих способов
формирования представлений, относящихся к собственной и другой группам. Речь
идет здесь об эффекте, впервые выявленном и описанном в этом исследовании и
получившем впоследствии название «отрицательная асимметрия начальной
самооценки» [4]. Суть данного эффекта сводится к следующему. Вначале именно
другая группа («Они») имеет для испытуемых более выраженную качественную
определенность, тогда как собственная группа описывается посредством отрицания
тех или иных качеств, свойственных другой группе, буквально как «та, которая не
обладает тем-то и тем-то». И лишь позднее эта асимметрия нивелируется, причем в
различной степени для разных групп испытуемых, и уже не только группа другая,
но и собственная приобретает качественную определенность и «дискриминативность».
Возвращаясь к обсуждению
теоретических проблем, поставленных в начале статьи, необходимо подчеркнуть,
что рассмотренный с психологической точки зрения процесс стереотипизации не релевантен этической антиномии «хорошо или плохо». Сам по
себе этот процесс не плох и не хорош. Он выполняет объективно необходимую
функцию, позволяя быстро, просто и достаточно надежно категоризировать,
упрощать, схематизировать ближайшее и более отдаленное социальное окружение.
Этот процесс можно сравнить с устройством грубой настройки в таких оптических
устройствах, как микроскоп или телескоп, наряду с которым существует и устройство
тонкой настройки, аналогами которой в сфере социального восприятия выступают
такие тонкие и гибкие механизмы, как идентификация, эмпатия,
социально-психологическая рефлексия и т.п.
Итак, механизм
стереотипизации является необходимым и полезным инструментом социального
восприятия, причем того его подвида, который был обозначен как «восприятие
межгрупповое» [1]. Сказанное нисколько не противоречит частым негативным
оценкам социальных стереотипов как социального явления, поскольку речь идет
здесь не только о двух различных уровнях социальной реальности, но и о двух
различных уровнях познания этой реальности — социологическом и психологическом.
Вне всякого сомнения, социальные стереотипы, полные этноцентризма,
предрассудков, враждебности и т.п.,— явления сугубо отрицательные. Следует
подчеркнуть, однако, что содержание социальных стереотипов относительно
независимо от психологического процесса стереотипизации, который выступает
только как механизм формирования стереотипов и ни в коем случае — как их причина.
Детерминанты содержательной стороны стереотипов кроются, конечно же, в факторах
социального, а не психологического порядка. Утверждать обратное означало бы психологизировать социальную реальность, что, кстати
говоря, и делается слишком многими западными авторами, чтобы процитировать их
поименно.
Оценочные характеристики
стереотипизации в социально-психологическом плане возможны только в том случае,
если она рассматривается как механизм социального восприятия, а не
явление социального порядка. Так, например, если спектр
действия этого механизма неоправданно расширяется и переносится из межгрупповой
плоскости (а только для нее одной он и является адекватным) в межличностную, то
он подменяет собой или вытесняет более гибкие, тонкие межличностные
механизмы восприятия. Подмена механизмов одного уровня другим всегда
разрушает нормальное человеческое общение, причем одинаково пагубны
99
оба варианта: и замена
межличностных механизмов межгрупповыми (случаи ригидности, стереотипности в
оценках и восприятии «ближнего своего»), и, наоборот, замена межгрупповых
межличностными (например, случаи ложной идентификации или рефлексии, создающей
иллюзию понимания «дальнего своего»). Кстати говоря, некоторые формы психической
патологии могут быть под таким углом зрения интерпретированы именно как утрата
способности актуализировать релевантные механизмы: в
межличностной — межличностные, в межгрупповой — межгрупповые.
Являясь универсальным
механизмом межгруппового восприятия, стереотипизация
актуализируется на любом уровне межгруппового взаимодействия. Таков
самый общий ответ на второй круг вопросов. Результаты обоих наших исследований,
так же как огромный массив данных других исследователей — отечественных и
зарубежных, дают для такого вывода вполне осязаемые доказательства. И на межпрофессиональном уровне (первое
исследование), и на уровне региональной межгрупповой дифференциации в рамках
одной и той же профессиональной общности (второе исследование) мы сталкиваемся
с одним и тем же феноменом — тенденцией к межгрупповой «дискриминации» (в
строго психологическом значении этого термина) — тенденцией максимизировать
воспринимаемые различия между группами и минимизировать различия между членами
одной и той же группы (безразлично, своей собственной или какой-либо другой). Строго говоря, эта тенденция проявляется
даже не в двух, а в четырех взаимосвязанных процессах: 1) максимизация
межгрупповых различий, 2) максимизация внутригруппового сходства, 3)
минимизация межгруппового сходства, 4) минимизация внутригрупповых различий.
Кстати, в этом ключе могут быть проинтерпретированы данные, полученные в
исследованиях А.А. Бодалева, В.Н. Куницыной, В.Н.
Панферова и других [6], [7], [9], [11]. Именно эта тенденция и является самой
существенной психологической характеристикой и отличительной чертой
стереотипизации, а отнюдь не враждебность, предубежденность или другие
негативные характеристики, означающие хотя и весьма
распространенный, но все-таки частный случай конкретного содержания стереотипа.
Итак, независимо от
содержания формируемых стереотипов процесс стереотипизации актуализируется на
любом уровне межгруппового взаимодействия. Актуализация эта, непроизвольная
и автоматическая, отнюдь не является каким-либо артефактом или свидетельством
«испорченности» человеческой природы. Несмотря на то, что социальные стереотипы
неизбежно упрощают, схематизируют, а то и прямо искажают видение социальной
реальности, стереотипизация выполняет объективно
необходимую и полезную функцию, поскольку само это упрощение объективно
необходимо и полезно в общей психической регуляции деятельности. На
психофизиологическом и общепсихологическом уровне эти процессы изучены
достаточно основательно, и их целесообразность ни у кого не вызывает сомнения.
Действительно, представим на секунду, что эти в высшей степени полезные, но консервативные по сути механизмы вдруг перестали
действовать: человек немедленно «утонул» бы в хаосе информации, поступающей как
из внешнего мира, так и из собственного организма. Одна из главных идей,
выдвигаемых в этой работе, состоит в том, что и на социально-психологическом
уровне действуют аналогичные механизмы, важнейшим из которых и является
механизм стереотипизации.
До сих пор речь шла о когнитивном
базисе процесса стереотипизации. Однако в психологическом плане не меньшее,
если не большее, значение имеет и его мотивационная основа. Тот факт,
что мы здесь лишь вскользь касаемся этой проблемы, ни в коей мере не должен
свидетельствовать о нашей недооценке этой фундаментальной основы процесса
стереотипизации. Отчасти это объясняется естественными лимитами публикации,
отчасти тем, что этой стороне вопроса посвящалось больше
100
внимания и конкретных разработок. Во всяком случае,
пристрастность социальных стереотипов, их явная оценочная поляризация — это как
раз то, что и бросается в глаза прежде всего. Формирование такого рода пристрастных представлений о собственной и
других группах может быть легко понято, если мы воспользуемся вышеприведенной операциональной формулировкой процесса стереотипизации в
его когнитивном аспекте. Максимизация межгрупповых различий и
внутригруппового сходства в реальных условиях, конечно же, накладывается на
имеющиеся мотивы и смыслы человеческой деятельности, как индивидуальной, так и
коллективной. И не нужно слишком богатой фантазии или специального постулата о
существовании потребности в «позитивной социальной идентификации» [20], важным
моментом которой является возможность в лучшую сторону отличаться от других
групп, чтобы представить себе результат: оценочная поляризация со знаком
«плюс», относящимся к «Мы», и знаком «минус», относящимся к
«Они».
И наконец несколько слов
относительно двух последних из затронутых здесь проблем — о содержании и
динамике социальных стереотипов. Эмпирические данные обоих исследований
подтверждают обобщения Г. Тэшфела [20] о том,
что социальные стереотипы формируются очень рано. «Рано» не только в прямом,
онтогенетическом смысле, но и в значительно более широком: стереотипы
усваиваются с того момента, как только человек начинает идентифицировать себя с
группой, в полной мере осознавать себя ее членом. Можно предположить, что
процессы групповой идентификации и усвоения групповых стереотипов идут рука об
руку и обусловливают друг друга. Можно высказать и другое предположение:
степень адаптации в новых условиях прямо связана с успешностью (скоростью,
объемом, точностью) овладения стереотипами новой группы. Все это в полной мере
относится и к профессиональным группам, профессиональным стереотипам. По нашим данным, не только на втором курсе (первое исследование),
но уже к середине первого курса (второе исследование) студенты различных
факультетов имеют целостные представления о собственной и других группах, в
которых отражаются устойчивые профессиональные стереотипы (представления о
«типичных» психологах, биологах, филологах, с одной стороны, и о
студентах-москвичах и иногородних — с другой). Наши исследования
показали также, что содержание стереотипов может меняться. Сдвиги в оценочных
представлениях, происшедшие от первого до пятого курса,— очевидное тому
доказательство. Интересно, что эти сдвиги оказались различными для разных
подгрупп испытуемых. И как любые содержательные различия они могут быть
объяснены, исходя из объективных условий жизнедеятельности студентов-москвичей
и студентов, живущих в общежитии. В этой связи можно было бы
выдвинуть целый ряд гипотез о динамике формирования и изменения социальных
стереотипов на различных уровнях межгруппового взаимодействия, но мы
ограничимся здесь лишь одной: чем больше размер групп, чем выше уровень
межгруппового взаимодействия, чем длительней история
и опыт межгрупповых отношений, тем ригиднее,
консервативнее, устойчивее будут соответствующие межгрупповые
представления-стереотипы.
Последний вывод, относящийся
к динамическим аспектам социальных стереотипов, касается самих принципов
формирования и развития стереотипных представлений, и в частности характера
связей между формированием представлений, относящихся к собственной и другой
группе. Речь идет об уже упоминавшемся эффекте отрицательной асимметрии
начальной самооценки в процессах межгрупповой дифференциации, свидетельствующем
о явной диспропорции на начальных фазах межгруппового взаимодействия между
степенью качественной определенности представлений о собственной и другой
группе в пользу последней. Здесь нельзя не вспомнить идеи Б.Ф. Поршнева [12],
[13] о различном «филогенетическом возрасте» категорий «Они»,
101
«Мы», «Я», «Ты». По мнению Б.Ф. Поршнева, именно
«Они» является наиболее древним, архаичным и в самом прямом смысле изначальным
(т.е. лежащим у истоков антропогенеза) образованием. Только на основе
кристаллизации в сознании членов группы некоторого «Они» возникает второй член
этой первичной оппозиции — «Мы», причем именно путем отталкивания от «Они»,
путем дифференциации от «Них» только и возможно формирование собственной отличимости и аутентичности. Значительно позднее (в
историческом и эволюционном смыслах) возникает вторичная оппозиция «Я» — «Ты».
При этом Б.Ф. Поршнев неоднократно подчеркивал, что в свернутом, редуцированном
виде указанная последовательность развертывается всегда и везде в любых группах
и на любом уровне межгруппового взаимодействия, пусть даже отдельные звенья
этого процесса замаскированы, модифицированы до неузнаваемости или находятся в
латентном виде. В свете всего вышесказанного данные наших исследований могли бы
быть интерпретируемы если не как эмпирическое доказательство, то по крайней мере как некоторое возрождение очень
интересных идей Б.Ф. Поршнева на уровне конкретных экспериментальных
исследований.
1. Агеев
В. С. Психология межгрупповых отношений. М.: Изд-во МГУ, 1983.— 144 с.
2. Агеев
В.С. Влияние факторов культуры на восприятие и оценку человека человеком //
Вопр. психол. 1985. № 3. С 135—140.
3. Агеев
В.С., Солодникова И.В. Эффект внутригруппового
фаворитизма в лабораторных и естественных условиях // Вестн.
МГУ. Серия 14. Психология. 1984. № 4. С. 28—38.
4. Агеев
В.С., Теньков А.А. Содержание, структура и
динамика межгрупповых представлений // Вестн. МГУ.
Серия 14. Психология. 1986. № 1. С. 10—20.
5. Андреева
Г.М. Процессы каузальной атрибуции в межличностном восприятии // Вопр. психол. 1979. № 6. С. 26—38.
6. Бодалев А. А. Личность и общение. М., 1983.—
272 с.
7. Бодалев А. А., Куницына В. Н., Панферов В. Н.
О социальных эталонах и стереотипах и их роли в оценке личности // Ученые
записки ЛГУ. НИИКСИ. Л., 1971. Вып. 9. С. 151 — 160.
8. Дейкер X., Фрейда Н. Национальный характер в
национальные стереотипы // Современная зарубежная этнопсихология. М., 1979. С.
23—44.
9. Куницына
В.Н. Социальные стереотипы — условие и продукт социализации
// Ученые записки ЛГУ. НИИКСИ. Л., 1971. Вып. 9. С.
184—193.
10. Леонтьев
А.Н. Образ мира // Избр. психол. произв.: В 2-х
т. Т. II. М.: Педагогика, 1983. С. 251—261.
11. Панферов
В.Н. Восприятие и интерпретация внешности людей // Вопр.
психол. 1974. № 2. С. 59—64.
12. Поршнев
Б. Ф. О начале человеческой истории: (Проблемы палеопсихологии).
М., 1974.— 488 с.
13. Поршнев
Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1979.— 232 с.
14. Трусов
В.П., Стрикленд Л.X. Социальная психология в
Канаде // Психол. журн. 1983.
Т. 4. № 5. С. 154—162.
15. Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969.— 534 с.
16. Allport G. W.
The nature of prejudice.
17. LeVine R. A.,
Campbell D. T. Ethnocentrism: Theories of conflict, ethnic attitudes and
group behavior. N. Y.: Wiley, 1972.— 384 p.
18. Lippman W.
Public opinion. N. Y., 1922.— 422 p.
19. Taguiri R.
Person perception // Lindzey J., Aronson E. (eds.)
The Handbook of social psychology. V. 3. N. Y., 1969.
20. Tajfel H. Intergroup behavior // Tajfel H.,
Fraser C. (eds.) Introducing social psychology. N. Y.: Penguin Books, 1978. P. 401—466.
21. Tajfel H.
Social stereotypes and social groups // Turner J.C., Giles H. (eds.) Intergroup behavior.
Поступила в редакцию 18.II 1985 г.