114
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И ПОНЯТИЕ УСТАНОВКИ В КОНЦЕПЦИИ Д.Н. УЗНАДЗЕ
Н.И. САРДЖВЕЛАДЗЕ
В связи с появлением дискуссионной статьи В.В. Григолава [3] о природе бессознательного психического и установки субъекта на передний план особо остро выдвигаются вопросы, связанные с определением онтологического статуса установки и неосознаваемой психической деятельности. В советской психологической науке за последнее время не раз ставились эти вопросы ([1], [15] и др.). При их постановке, во-первых, необходимо иметь в виду не задачу «локализации» отдельных понятий, таких как понятие установки и понятие бессознательного психического в общей концептуальной структуре психологических знаний, а «локализацию» самих реальных феноменов, отраженных в этих понятиях, во-вторых, речь идет не об обособленных абстрактных сущностях, а о взаимосвязи реально протекающих процессов; в-третьих, определяется природа той сферы деятельности, к которой относятся, с одной стороны, установка, а с другой стороны, бессознательное психическое (например, физиологическая или психологическая сфера), а также уточняется степень отнесенности теоретических конструктов к реально существующим явлениям. Задача определения онтологического статуса установки и бессознательного психического диктуется осознанием того общего состояния современной науки в целом, о котором Н. Мотрошилова пишет: «В современном познании резко возросли объем и значение оперирования с “готовым” знанием, которое нередко выступает в виде самостоятельных объектов исследования. Крайне абстрактный характер этих “знаковых” объектов с необходимостью ставит вопрос об их отнесенности к действительному миру, об их “онтологическом статусе”. Но непосредственное отнесение этих знаковых объектов к действительности не удается; для выполнения такого отнесения необходима особая логико-методологическая работа, смысл которой состоит в переработке накопленных современной наукой знаний таким образом, чтобы из них могла быть построена “картина мира”, адекватная современному уровню и задачам познания» [4; 142].
Вопросы, о постановке которых было сказано выше, формулируются следующим образом: каков онтологический статус бессознательной психической активности и феномена установки, или какова природа той сферы реальности, к которой они относятся либо которую они образуют? Если, с одной стороны, понятие бессознательного по З. Фрейду и понятие установки в общепсихологической теории Д.Н. Узнадзе имеют объяснительные притязания, а с другой стороны, психологическая наука при объяснительных задачах обычно приходит к какому-либо из видов редукции, то какова же природа реалии, отраженной в понятиях бессознательного психического или установки? Как осмыслить объяснительные принципы и редукцию при применении этих понятий? Ж. Пиаже [7] справедливо отнес фрейдовское понимание бессознательного к такому виду редукции, когда психологическое сводится на психологическое. Мы предполагаем, что Д.Н. Узнадзе рассматривал бы ее как выражение постулата непосредственности, который он считал роковым для традиционной психологии. Водоразделом
115
между фрейдовским пониманием бессознательного психического и узнадзевской концепцией установки служит именно то, что, преодолев постулат непосредственности, Д.Н. Узнадзе для объяснения протекания психических процессов существенно вышел за рамки психологического и обосновал существование особой сферы реальности, являющейся источником психической активности субъекта. Но какова же природа этой сферы реальности? Следует ли ставить знак равенства между бессознательным психическим и установкой? И относится ли вообще установка к категории психологического?
Постановка таких вопросов тем более правомерна, что в трехтомной коллективной монографии о бессознательном (1978) многие ее авторы некритически относятся к идее об отнесении установки к разряду психологических феноменов, и наиболее распространенным, стереотипным выражением этой идеи является «неосознаваемая психологическая установка». Однако же историческая ретроспектива пути развития теории установки Д.Н. Узнадзе показывает, насколько неоднозначно решался вопрос о природе искомой особой реальности, обозначенной в разное время в его трудах терминами «биосфера» [11], «подпсихическая сфера» [10], [12], «ситуация» [12] и «установка» [13], [14].
Можно констатировать разногласия, отраженные в материалах указанной монографии, между последователями Д.Н. Узнадзе, из которых наиболее существенными являются два:
1) Ставить или не ставить знак равенства между установкой и бессознательным психическим. Одна часть авторов склонна к такого рода отождествлению. Так, в статьях Ш.А. Надирашвили [6], А.С. Прангишвили [8], Ш.Н. Чхартишвили [15] высказывается мысль о том, что бессознательная психическая активность проходит в форме установки, тем самым эта последняя полностью включает в себя всю сферу бессознательного психического. Такого же мнения придерживается В.В. Григолава [3], и именно такая позиция с логической необходимостью приводит его к неверному, с точки зрения развития современной психологической мысли, заключению — бессознательное психическое является фикцией, оно представляется ненужным для психологической науки понятием.
В противоположность вышеупомянутой позиции в редакционной статье А.С. Прангишвили, А.Е. Шерозия и Ф.В. Бассина читаем: «Мы приходим... к выводу, что «бессознательное» — это понятие во всяком случае гораздо более широкое, чем «психологическая установка». Неоспоримо, однако, что в ряду форм конкретного выражения неосознаваемой психической деятельности психологическим установкам принадлежит важное место» [9; 79—80]. Эта мысль конкретизируется в работе А.Е. Шерозия, в которых она несколько преобразуется. Он пишет: «...интерпретируя теорию неосознаваемой психической (разрядка наша. — Н.С.) установки, мы опираемся на трехчленную схему анализа человеческой психики «установка — сознание — бессознательное психическое» вместо двучленной «установка — сознание» [16; 40]. А.Е. Шерозия, в отличие от других представителей школы Д.Н. Узнадзе, не отождествлял установку и бессознательное психическое, считая их отдельными, но взаимосвязанными реалиями. При этом установка, согласно А.Е. Шерозия, выполняет функцию связи между психическим и физической реальностью (транспсихическим) (А), между отдельными сознательными психическими актами (Б) и сознательными и бессознательными психическими процессами (В) [16]. В теоретическом отношении это несомненно конструктивный вклад. Однако и такая позиция сталкивается с непреодолимыми трудностями в связи с отождествлением установки и психической реальности. Об этих трудностях и путях их преодоления скажем несколько ниже.
2) Как мыслить онтологическую характеристику установки — является ли она феноменом психологического или внепсихологического порядка? В работах А.Е. Шерозия [16], А.С. Прангишвили [8], Ш.А. Надирашвили [6],
116
А.Г. Асмолова [1], В.П. Зинченко [4] и других, несмотря на разное понимание природы установки и ее отношения к сознанию, личности или деятельности, по интересующему здесь вопросу выдвигается, в сущности, одно и то же положение: установка — явление психологического порядка. А.С. Прангишвили дает типичное для такой позиции итоговое определение: «Установка (направленность субъекта, не принимающая форм, характерных для содержания сознания) относится к сфере психического (разрядка наша. — Н.С), ибо она как «промежуточная переменная», с одной стороны, является отражением объективной ситуации поведения, а с другой стороны, определяет направленность процессов сознания и деятельности. Ясно, что эта промежуточная переменная как содержательная категория не может быть исчерпана физиологической характеристикой процесса [8; 93]. Следует согласиться с А.С. Прангишвили в том, что природа установки явно не исчерпывается физиологической характеристикой, но тем не менее совершенно правомерно возникают вопросы: верно ли в методологическом отношении положение «установка относится к сфере психического»? Если содержание установки не исчерпывается физиологическими характеристиками, может ли это однозначно указывать на то, что психологические характеристики исчерпывают ее содержательную сторону? Подобные вопросы тем более правомерны, что сам Д.Н. Узнадзе в разное время своей научной деятельности по-разному истолковывал вопрос об онтологическом статусе установки. Такого же рода вопросы могут возникнуть и при чтении статьи Ш.А. Надирашвили, который пишет: «В общепсихологической теории Д.Н. Узнадзе установка считается бессознательным психическим (разрядка наша. — Н.С.) явлением и делается попытка ее обоснования» [6; 113]. Совершенно другое понимание выдвигает Ш.Н. Чхартишвили [15] в работе, посвященной проблеме онтологической природы бессознательного. Он защищает позицию, согласно которой сущность установки не сводится ни к психологической, ни к физиологической реальности; при этом установка является первичной, реально не расчлененной целостностью, из которой затем путем абстракции выделяют и физиологическое, и психологическое. В подтверждение своей позиции Ш.Н. Чхартишвили приводит несколько цитат из разных работ Д.Н. Узнадзе, которые и мы приводим вслед за ним.
«Человек как целое является не суммой души и тела, психического и физиологического или их соединением, так сказать, психофизическим существом, а независимой своеобразной реальностью, которая имеет свою специфическую особенность и специфическую закономерность. И вот, когда действительность воздействует на субъект, он, будучи некоей целостностью, отвечает ей, как эта специфическая, эта своеобразная реальность, которая предшествует частному психическому и физическому и к ним не сводится» [13; 11]; «В процессе взаимоотношения с действительностью определенные изменения возникают в первую очередь в субъекте как в целом, а не в его психике или в акте поведения вообще... Это целостное изменение, его природа и течение настолько специфичны, что для его изучения непригодны обычные понятия и закономерности ни психологического и ни физиологического» [13; 11—12]. Эти выдержки совершенно ясно иллюстрируют основную мысль Д.Н. Узнадзе о принципиальной несводимости установки ни к физиологической, ни к психологической сфере. В таком случае, однако, спрашивается: почему же многие его последователи и ученики категорически относят феномен установки к психологической реальности и при этом настойчиво ссылаются на самого создателя теории установки? Дело в том, что Д.Н. Узнадзе на протяжении всей своей научной деятельности до 1949 г. защищал идею о несводимости этого феномена к психологической сфере и о своеобразности той реальности, которую он имел в виду при введении и обосновании понятия установки, имеющего в качестве своих предшественников понятия «биосфера», «подпсихическая
117
сфера», «ситуация». Лишь в своей последней монографии «Экспериментальные основы психологии установки» (1949) он объявил установку понятием, отнесенным к разряду психологических феноменов [14]. Сам по себе такой поворот мысли является интересным объектом изучения, тем более что при внимательном ознакомлении с историей развития теории установки трудно уловить методологические мотивировки или экспериментальные факты, с логической необходимостью диктующие отнесение установки к психологической реальности. Скорее, наоборот. Изменение изначальной позиции Д.Н. Узнадзе можно объяснить, как мы предполагаем, какими-либо научно-биографическими фактами. В истории науки известны многочисленные примеры детерминации научной позиции ученого психосоциальными отношениями внутри научного сообщества.
Мы придерживаемся мнения, что для адекватного решения вопроса о том, как мыслить онтологический статус установки в рамках теории Д.Н. Узнадзе следует обратиться к анализу той общей и основной инвариантной парадигмы научного мышления, которой придерживался автор теории в разные периоды своей научной деятельности. С этой точки зрения ссылка лишь на один какой-то период развития научной мысли Д.Н. Узнадзе или приведение отдельных высказываний из его работ, как это делает В.В. Григолава [3], требуя исключения понятия бессознательного психического из концептуального аппарата психологической науки, служат препятствием для решения этого вопроса.
Со всей уверенностью можно сказать: научная парадигма автора теории установки возникла на основе глубокого осознания философской несостоятельности картезианского дуализма, в рамках которого сформировалась и господствовала парадигма научно-психологического мышления, согласно которой психика (сознание) — онтологически и причинно-следственно замкнутая в себе субстанция, ибо психическое и физическая реальность, психологическое и физиологическое, внутреннее и внешнее, субъект и объект разъединены и противопоставлены друг другу как проявления двух обособленных субстанций. Д.Н. Узнадзе неоднократно возвращался к анализу этих вопросов и указывал, что психофизиологическая проблема успешно решается лишь при условии ликвидации постулата принципиальной разобщенности души и тела [12]. Диалектический способ мышления автора теории установки с логической необходимостью направлял к поиску изначально-целостной реальности, модус существования которой означал бы диалектическое единство противоположных полюсов психического и непсихического, души и тела, субъекта и объекта, потребности в ситуации ее удовлетворения, наследственного и приобретенного. Сначала понятия «биосфера» [11], «подпсихическая сфера» ([10], [12]) и «ситуация» [12] указывали на сферу реальности, которая далее более четко отобразилась в понятии установки. Понятие подпсихической сферы указывало на то, что для объяснения сознательных психических процессов бесплодной является ссылка на понятие бессознательного психического, которое по сути дела является отрицательным понятием (основной формулой понятия бессознательного психического является — психика минус сознание); следует выйти за рамки психики и направить свой поиск на сферу реальности, имеющей позитивные характеристики; таковой является подпсихическая сфера, сфера жизни в широком понимании этого слова; исходя из греческого корня «био», эту жизненную сферу можно назвать биосферой индивида. Интересно, что многие немецкие авторы начала нашего столетия пользовались термином Lebenskreis, означающим жизненную сферу индивида, а позднее [18] — понятием «биосфера», которое характеризовалась почти так же, как в работах 20-х гг. Д.Н. Узнадзе. «Биосферой я хочу назвать сферу жизни. Биосфера в себя включает и индивида, и его среду; но в понятии биосферы индивид и среда рассматриваются не как самостоятельно существующие единицы, не как взаимодействующие части, а как отдельные аспекты
118
единой реальности, которую лишь только путем абстракции можно делить; сама по себе биосфера представляет собой неразделимую целостность индивида и среды» [18; 99].
Далее, с целью объяснения характера целесообразности поведения и сообразования отдельных поведенческих актов к стимульным характеристикам среды Д.Н. Узнадзе ввел понятие «ситуация» [12], которое выражало следующее важное обстоятельство: ни потребность, ни характеристика среды сами по себе не могут выступать в качестве основы целесообразности поведенческого акта и направленности человеческой деятельности. Ситуация, отвечающая потребностям индивида, выступает в качестве такой основы. Понятие «ситуация» олицетворяло единство потребности индивида с соответствующими средовыми показателями. Такое единство выступало основой направленности поведения. В качестве концептуальной аналогии этого понятия выступает понятие «жизненное пространство» в топологической теории К. Левина [19].
Таким образом, в работах 20—30-х гг. была подмечена и далее экспериментально изучена особая, по выражению самого Д.Н. Узнадзе, сфера реальности — установочная реальность, для которой, как пишет А.Е. Шерозия, «совершенно чужды противоположные полюсы психического (субъективного) и физического (объективного)» [16; 31]. Понятие установки не просто устанавливало мосты между психическим и физической реальностью, психологическим и физиологическим, а означало ненужность таких мостов, ибо задача их установления возникла бы при констатации принципиальной разобщенности внутреннего и внешнего, субъекта и объекта. Изначальная целостность установочной реальности означала своего рода целостно-личностную организацию и внутреннюю готовность индивида к осуществлению той или иной предстоящей актуальной («здесь и сейчас») деятельности [16; 24]. Установка, возникшая на основе потребности и ситуации ее удовлетворения, не сводилась ни к потребности и ни к ситуации, а выражала «чрезвычайный акт» (А.Н. Леонтьев) их встречи. Так же не сводилась она и ни к психологическому, и ни к физиологическому, ибо целостно-личностную организацию нельзя ограничивать ни психологической, ни физиологической сферой.
Парадигму научного мышления Д.Н. Узнадзе четко сформулировал А.Т. Бочоришвили: «Чтобы объяснить факты целесообразного поведения организма и объективного познания транссубъективного предмета, нужно, по Узнадзе, допустить существование такой реальности, которая не являясь ни физическим, ни психическим, устанавливает между ними связь и обеспечивает биологическое приспособление и психическую деятельность Создание учения о такой реальности, именуемой установкой (20-е гг.), составило главный вклад Узнадзе в психологию» [2; 271]. Эту парадигму следует определить как парадигму диалектического единства противоположностей внутреннего и внешнего, субъективного и объективного, психологического и физиологического. Такая парадигма единства прослеживается также в связи с временными характеристиками установки, а именно в том пункте, в котором она определяется как актуальное («здесь и сейчас») состояние, включающее в себя как прошлый опыт, так и антиципацию будущего («опережающее отражение»); эта же парадигма налицо и при определении сущности психического развития как процесса дифференциации изначально диффузного целого, а также при введении понятия так называемой возрастной среды, означающей единство имманентных движущих сил развития и факторов среды в онтогенезе ребенка.
Задача преодоления психофизического (психофизиологического) дуализма особо ярко выразилась в известной критике Д.Н. Узнадзе догматического постулата непосредственности традиционной психологии. Как известно, «роковой» постулат непосредственности традиционной психологии допускал непосредственность воздействия а) физического на психологическое или б) одного
119
психологического явления на другое. Нетрудно заметить, что в первом случае постулата непосредственности допускалась связь между разобщенными самостоятельными субстанциями материи и духа, а во втором варианте — между отдельными психическими явлениями внутри замкнутого «пространства» психики, оторванного от материального мира; в обоих случаях налицо «действие» принципов метафизического дуализма. Позиция, занятая Д.Н. Узнадзе по преодолению «рокового» для традиционной психологии постулата непосредственности, полностью отвечала принципам диалектико-материалистического монизма. Допущение «особой» реальности, опосредствующей связь между а) психическим и физическим или б) отдельными психическими процессами, не означало введение в рассуждение «фиктивной» или гипотетической переменной, а означало выделение новой ипостаси — целостного и конкретного индивида, субъекта деятельности; установка мыслилась поэтому как модус существования реального и конкретного субъекта конкретной («здесь и сейчас») деятельности. С действительностью, по теории Д.Н. Узнадзе, вступает в связь не психика или ее отдельные процессы, а целостный индивид; а модус существования последнего (установка) опосредствует такую связь.
Мы схематично представили основную парадигму научно-психологического мышления автора теории установки. Теперь возвратимся к поставленным в начале статьи вопросам и дадим анализ того, к каким последствиям приводит положение о том, что «установка относится к сфере психологического». По нашему мнению, отнесение установки к феноменам психологического порядка влечет за собой ряд методологических трудностей. Получается, что постулат непосредственности далеко не преодолевается: ведь не может же опосредствовать связь физического с психологическим то, что само по себе «относится к сфере психологического»? Или же: как мыслить опосредствующую функцию установки между отдельными психическими процессами и состояниями, если она сама является психическим состоянием? Если установку мыслить в качестве психической реальности, то получается, что единство и целостность психического и физического, субъективного и объективного, внутреннего и внешнего сводится к одной из сторон такого единства, а это в свою очередь можно квалифицировать, по Пиаже, как принцип объяснения через сведение психологического на психологическое, что им названо как «объяснение путем психогенетического сведения» [7; 169]. В узнадзевском понимании понятие установки олицетворяет диалектическое снятие противоположностей между психическим и физическим, душой и телом, но такое снятие не приводит к допущению «психофизической нейтральной», по выражению В. Штерна [17], третьей реальности; напротив, в этой концепции в качестве объекта научного исследования вводится онтологически определенная инстанция — конкретный человеческий индивид, субъект деятельности. Если в определенной традиции субъект сводился к сознанию и самосознанию (Гегель), то в учении Д.Н. Узнадзе, основанном на марксистско-ленинской научной методологии, субъект выступает в своем реальном бытии, а все психические функции, процессы и состояния представлены как отдельные «органы» целостного субъекта, не сводимого ни к физиологической, ни к психологической реальности. Установка должна мыслиться как модус существования именно такого (несводимого к отдельным своим сторонам) реального субъекта конкретной деятельности.
В контексте таких размышлений несколько внутренне противоречивой представляется предложенная А.Е. Шерозия и им же обоснованная трехчленная схема «установка — сознание — бессознательное психическое», если одновременно вслед за ним ограничить онтологический статус установки психологической сферой [16]. А.Е. Шерозия показал, что психика не приравнивается к сознанию; что психологическое существует как в виде содержаний психических переживаний, презентированных сознанию, так и в виде
120
неосознаваемой психической деятельности; сверх того, он же обосновал положение, согласно которому связь между сознательным психическим и бессознательным психическим опосредствуется установкой, которая, в свою очередь, им представляется в качестве феномена психологического порядка. Этот последний момент и создает логико-методологические трудности. Представляется, что установка не может опосредствовать связь между сознанием и бессознательным психическим, если она той же «фактуры», что и эти последние; в этом случае, скорее, следовало бы говорить не об опосредствованности связи, а о непосредственности связи между психическими явлениями установки, сознания и бессознательного психического. Поэтому следует подчеркнуть, что, лишь выходя при определении онтологической природы установки за пределы психологического (как и физиологического), установка как модус существования целостного субъекта конкретной деятельности действительно выступает «принципом связи» между сознанием и бессознательным психическим.
1. Асмолов А. Г. Об иерархической структуре установки как механизма регуляции деятельности. — В сб.: Бессознательное. Природа, функции, методы исследования. Т. I. Тбилиси, 1978. С. 147—157.
2. Бочоришвили А. Т. Узнадзе Д.Н. — Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1970. С. 271—272.
3. Григолава В. В. Бессознательное и установка. — Вопр. психол. 1984. № 3. С. 145—150.
4. Зинченко В. П. Установка и деятельность: нужна ли парадигма? — В сб.: Бессознательное. Природа, функции, методы исследования. Т. I. Тбилиси, 1978. С. 134—146.
5. Мотрошилова Н. Онтология. — Философская энциклопедия. Т. 4. М., 1967. С. 140—143.
6. Надирашвили Ш. А. Закономерности формирования и действия установок различных уровней. — В сб.: Бессознательное. Природа, функции, методы исследования. Т. I. Тбилиси, 1978. С. 111—122.
7. Пиаже Ж. Характер объяснения в психологии и психофизиологический параллелизм. — В кн.: Экспериментальная психология / Под ред. П. Фресса, Ж. Пиаже. М., 1966. С. 157—194.
8. Прангшивили А. С. К проблеме бессознательного в свете теории установки: школа Д.Н. Узнадзе. — В сб.: Бессознательное. Природа, функции, методы исследования. Т. I. Тбилиси, 1978. С. 84—94.
9. Прангшивили А. С., Шерозия А. Е., Бассин Ф. В. Основные критерии рассмотрения бессознательного в качестве своеобразной формы психической деятельности. Вступительная статья от редакции. — В сб.: Бессознательное. Природа, функции, методы исследования. Т. I. Тбилиси, 1978. С. 71—83.
10. Узнадзе Д. Н. Impersonalia. — Наша наука. 1923. № 1 (на груз. яз.).
11. Узнадзе Д. Н. Восприятие и представление (с точки зрения биосферной психологии). — Вестник Тбилисского гос. ун-та. 1926 (на груз. яз.).
12. Узнадзе Д. Н. Основы экспериментальной психологии. Т. I. — Тбилиси, 1925.
13. Основные положения психологии установки. — В кн.: Труды Тбилисского гос. ун-та. Т. XIX. Тбилиси, 1941.
14. Узнадзе Д. Н. Экспериментальные основы теории установки. — Тбилиси, 1949.
15. Чхартишвили Ш. Н. К вопросу об онтологической природе бессознательного. — В сб.: Бессознательное. Природа, функции, методы исследования. Т. I. Тбилиси, 1978. С. 95—100.
16. Шерозия А. Е. Психика, сознание, бессознательное. — Тбилиси, 1979.
17. Штерн В. Персоналистическая психология. — В кн.: Современные течения в психологической науке в западной Европе / Под ред. Д.Н. Узнадзе. Тбилиси, 1935. С. 53—77 (на груз. яз.).
18. Angyal A. Foundations for a science of personality. Cambridge: Harvard University Press, 1941.
19. Levin K. Principles of topological psychology. N.Y.: McGraw-Hill, 1936.
Поступила в редакцию 24.Х 1984 г.