Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

123

 

ЭВОЛЮЦИОННО ГЕНЕТИЧЕСКИЕ ЗАКОНОМЕРНОСТИ И ПРОБЛЕМА ДЕТЕРМИНАНТ ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕКА

 

А.З. КУКАРКИН

 

Вопрос о детерминантах психического развития человека разрабатывается советскими психологами в контексте марксистских представлений об общественно-исторической сущности человека ([5], [7], [8], [10], [14], [16], [18], [19], [22], [25], [27] и др.). Такой подход создает основы для преодоления односторонних, в частности биологизаторских, тенденций, свойственных зарубежным теориям психического развития. Вместе с тем в советской психологии учитывается диалектико-материалистическая, преемственность, существующая между психическим развитием человека и онтогенезом поведения животных, а также влияние на ход психического развития созревания человеческого организма1.

С точки зрения современной биологии главной детерминантой как психоонтогенеза животного, так и созревания человеческого организма выступает эволюционно-генетический процесс — предмет изучения генетики, закономерности которой, являясь универсальными для всех живых форм и самыми существенными на биологическом

 

124

 

уровне организации материи, еще недостаточно осмыслены в теории психического развития человека, что, в частности, выступает препятствием при изучении вопроса о соотношении общих закономерностей психического развития, когда они открываются исследователю на уровне сущности, и индивидуальных проявлений особенностей психического развития конкретных индивидов.

В применении психологией методологии других наук «важен не только позитивный, но и негативный результат, не всегда очевидный; вывод о том, что психическое не может быть сведено к явлениям, имеющим другую качественную определенность. Это значит, что оно обладает качественным своеобразием» [18; 22]. В данном контексте возникает необходимость в двоякого рода представлениях: 1) о качественно различном характере эволюционно-генетической детерминации развития организма человека (в том числе структуры и функционирования нервной системы) по сравнению с общественно-исторической детерминацией развития человеческой психики; 2) о качественном отличии детерминированного эволюционно-генетическим процессом онтогенеза поведения животного по сравнению с общественно-исторической обусловленностью психического развития человека. Другими словами, эволюционно-генетические закономерности, в основе которых лежат биологические механизмы наследственности и изменчивости, должны открываться для психологии развития прежде всего с их отрицательной стороны2.

Наследственность определяется в генетике как инвариантное для всех живых форм свойство родителей передавать свои признаки потомкам, обеспечивающее преемственность между поколениями организмов, непрерывность живой материи при смене поколений. Генотипическая изменчивость (мутационная и комбинационная) создает необходимое в ходе эволюционно-генетического процесса разнообразие организмов, провоцируя создание новых биологических форм и тем самым выступая «творческой» (=неинвариантной) стороной эволюции. К фенотипической изменчивости относят изменения признаков организма в ходе онтогенеза, которые не нарушают целостность генотипа и не сохраняются при половом размножении.

А.Н. Леонтьев и Н.П. Дубинин в разное время сформулировали проблему наследственности по отношению к психике человека в отрицательном плане: что не может подчиняться законам биологической наследственности в принципе, если исходить из представлений об общественно-исторической природе человека как надбиологического существа? Социальное наследование по отношению к человеческому бытию «снимает» биологическое наследование, преодолевает его [11], [14; 76—95].

 Суть биологического наследования состоит в воспроизводстве по поколениям генетического материала, суть наследования социального составляет труд, производство — природа воспроизводит жизнь, а человек ее производит. Труд — способ собственно-человеческого существования, наиболее значимый критерий отличия человека от животного, родовое свойство человека, вступившего в исторический процесс и тем самым ставшего в иное, новое, отношение к процессу эволюционно-генетическому — важнейшее

 

125

 

надбиологическое связующее звено между поколениями людей. Поэтому сообщество людей на психологическом уровне анализа выступает не только как популяция носителей генотипов, связанных биологическим родством, но прежде всего как надбиологическое объединение индивидов, связанных родством социальным, общественно-историческим. Наследование, по сути дела, есть обеспечение индивидуального и родового продолжения в последующих поколениях, обеспечение бессмертия. Согласно одному из основных принципов генетики, зародышевые и соматические клетки (генотип и фенотип) имеют различный эволюционный смысл: информация, которую несут соматические клетки, исчезает со смертью особи, зародышевые клетки не теряют заложенной в них информации, однако при делении утрачивают индивидуальность; можно сказать, что они умирают как индивиды, хотя и без образования трупа [33]. В эволюционно-генетическом процессе органическая жизнь рода увековечивает себя через бесчисленное множество смертей отдельных особей. В общественно-историческом процессе индивидуальный человек сохраняется в делах (не только в памяти!) потомков, в той непрерывно продолжающейся ниточке созидания, которую прядут человеческие индивиды в биологически ограниченных временных рамках своих физических жизней.

Уникальность любого индивидуального существа в дочеловеческой живой природе связана с явлением биологической изменчивости, имеет биологически-репродуктивный смысл. Генетический полиморфизм — необходимый атрибут эволюционно-генетического процесса, страдательным орудием которого выступает биологическая особь, играющая свою, весьма скромную роль в материальном совершенствовании рода и в конечном счете растворяющаяся в нем. Возможности для родового физического совершенствования даже у человечества в целом чрезвычайно малы (хотя биологическая эволюция человека на определенном уровне морфофункциональной организации продолжается3). Однако благодаря непрерывно совершающемуся процессу «социальной изменчивости» остаются неограниченные возможности совершенствования индивидуального, существо бытия человеческого индивида составляет не эволюционно-генетически-репродуктивное, а социально-исторически-продуктивное начало [12; 39—40]. Будучи включенным в систему сущностно-производственных общественных отношений, человеческий индивид изначально приобретает качества действительной (социально-продуктивной) неповторимости, редкостности, исключительности, самоценности, самодостаточности, в которых «снимается» свойственное для всей живой природы противоречие между родом и индивидом (в дальнейшем мы будем говорить о «продуктивной самодостаточности» как надбиологическом качестве человеческого индивида).

Приведенные рассуждения представляются значимыми при рассмотрении вопроса о детерминантах психического развития человека — они вводят в определение понятия «индивид» (которое само по себе разработано в психологии недостаточно [28; 14]) эволюционно-генетическую перспективу.

Традиционным для психологии является представление об индивиде как о живом организме, включенном в процесс непрерывного взаимодействия с внешней средой: взаимодействуя со средой и с помощью физиологических механизмов приспосабливаясь к ней, организм изменяет свое состояние путем поиска оптимальных реакций и фиксации наиболее адекватных из них — таковы самые общие условия возникновения и первоначального функционирования психики, которые были введены в психологию под влиянием учения Ч. Дарвина, включившего психическое отражение (в том числе и психику

 

126

 

человека) в качестве неотъемлемой составной части в единую цепь эволюции органического мира. Вместе с тем вне рассмотрения теоретико-психологической мысли оказались принципы генетики, также идущие непосредственно от Дарвина, универсальные для всей живой природы и более общие по сравнению с закономерностями адаптации организма к среде,— с позиций современной биологии самым общим критерием жизни выступает воспроизведение индивидом себе подобных и поддержание, согласно генетической программе, специфической структуры данного организма [20; 6].

«Индивид,— по А.Н. Леонтьеву,— это прежде всего генотипическое образование» [15; 195]. С другой стороны: «личность ≠ индивид; это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в целокупности отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается... личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный телесный индивид...» ([14; 385], см. также [4; 20— 31], [9; 7—9], [23; 228—258], [30; 88—101]). В этом контексте наряду со «сверхчувственным» качеством человеческого индивида (= личностью) можно выделить его «дочувственное» системное качество — генотип, материальную додеятельностную субстанцию, онтогенетически существующую до всякого чувственного взаимодействия организма с внешней средой и отражающую включенность индивида в эволюционно-генетический процесс, в систему всеобщих для всей живой природы взаимоотношений. Генотип — звено в последовательности индивидуальных онтогенезов, обеспечивающее непрерывность и преемственность передачи материальных структур по поколениям живых существ, в том числе и человека.

Таким образом, своеобразие разведения категорий «индивид» — «личность», предложенное А.Н. Леонтьевым, может использоваться не только в традиционном аспекте — определения предмета психологического изучения личности, но и для определения понятия «индивид» в целостной совокупности соотношений его системных качеств. Причем для последнего существенное значение имеют теоретические построения по психологии личности, в частности следующие высказывания А.В. Петровского: «Личность есть субъект и продукт общественного развития, превратившего биологическую особь в творца исторического процесса» [23; 229], «подобно тому как индивид стремится продолжить себя в другом человеке физически (продолжить род, произвести потомство [этот тезис, по сути дела, подчеркивает эволюционно-биологическую плоскость существования индивида. — А.К.]) личность индивида стремится продолжить себя, обеспечив идеальную представленность, свое «инобытие» в других людях... человек делится своим бытием с другими людьми, запечатлевает, продолжает себя в них и за этот счет выступает для них как личность» [23; 244].

В качестве носителя генотипа человеческий индивид включен в эволюционно-генетический процесс. В качестве личности индивид — частичка в общественно-историческом процессе, вследствие чего он способен осуществлять в генотипически-ограниченных временных пределах индивидуальной физической жизни безграничную полноту бытия и тем самым выступать как продуктивно-самодостаточное существо — по Марксу «всеобщим и коллективным существом» человек обособляется как индивид только в результате исторического процесса [3; 486]. В данном контексте можно утверждать, что обсуждавшаяся выше «продуктивная самодостаточность» человеческого индивида является его важнейшей характеристикой как личности — не только продукта общественных отношений, но и, одновременно, их неотъемлемого создателя: в достижениях культуры запечатлены личности ее творцов («живые неповторимые носители культуры» [26; 129]), личности запечатлены и в общественных отношениях.

Развитие личности осуществляется в ходе

 

127

 

онтогенеза, однако то, что развивается, в самом начале содержит в неразвернутом виде условия своего дальнейшего становления. На эту диалектику указывал еще Гегель, согласно которому личность возникает одновременно с физическим рождением индивида, т.е. с его вступлением в человеческую историю [31; 62—63] В.В. Столин [30; 88—101] четко фиксирует противоречие, актуально существующее в различных определениях области онтогенетического и антропосоциогенетического существования личности, т.е. в ответах на вопрос о критериях ее возникновения как особого образования. При этом источник противоречия совершенно справедливо усматривается в квалификации индивида как сугубо биологической целостности и отдельности. Термин «социальный индивид», предложенный В.В. Столиным, верно подчеркивает то обстоятельство, что любой человеческий индивид, включенный в систему общественных отношений, исходно социален. Однако, как нам представляется, сама социальность индивида здесь трактуется слишком узко — как совокупность социальных ролей и статусов. Вышеизложенные соображения позволяют указать на «продуктивную самодостаточность» как на генеральное свойство, характеризующее исходную социальность человеческого индивида, несводимое к совокупности социальных ролей и, можно предположить, составляющее онтогенетический фундамент личности, ее «нулевой цикл». «Личность не только существует, но и впервые рождается именно как «узелок», завязывающийся в сети взаимных отношений, которые возникают между индивидуумами в процессе коллективной деятельности (труда) ...» [29; 195]. В этой связи само существование личности можно представить как социально наследуемое: новорожденный ребенок — личность, глубокий старик, немощный и с угасшим разумом,— личность, биологически неполноценный человеческий индивид, включенный в систему общественных отношений,— тоже личность. Л.С. Выготский писал: «изучение свободной социальной жизни глубоко отсталых детей вскрывает с совершенно новой стороны биологически неполноценную личность идиота...» (курсив наш. —  А. К.) [8; 229].

Используя предложенное А.Н. Леонтьевым разведение «индивид»—«личность», А.В. Петровский предлагает выделить аспект развития личности как некий самостоятельный при изучении онтогенеза человека [24; 16]. В нашем анализе зафиксирована несколько иная, хотя и сходная плоскость во взаимоотношении психики и личности человека: личность выступает как условие психического развития, отражающее включенность индивида в систему общественных отношений, а проблемы психологии личности представляются тесно связанными с разработкой вопросов психического развития. «Как течение потока определяется берегами и руслами, так и психологическая лейтлиния, жизненный план развивающегося и растущего человека определены с объективной необходимостью социальным руслом и социальными берегами личности» [8; 38]. Психика человека развивается в условиях кооперации между людьми, в ситуации межличностного общения, по Л.С. Выготскому — в «социальной ситуации развития». Последняя «реализуется в личностной микросреде, которая с социально-психологической точки зрения представляет собой контактную (малую) группу — универсальную, относительно постоянную систему, в рамках которой осуществляется непосредственное межличностное общение, значимое для ее членов» [22; 77].

В этом контексте развитие психики человеческого индивида может быть поставлено в соответствие с его бытием как, с одной стороны, носителя генотипа, с другой — «личности» (далее для избежания двусмысленности в трактовках и, имея в виду то обстоятельство, что термин «личность» в нашем рассмотрении выступает не как некое самостоятельное психологическое образование, а берется лишь в качестве одного из системных свойств индивида, будем употреблять этот термин в кавычках). Генотип и «личность

 

128

 

как онтологически противоположные друг другу системные свойства человеческого индивида в этом смысле имеют различное отношение к явлениям наследственности и изменчивости.

Онтогенетически психика возникает при взаимодействии индивида и мира [27]. При взаимодействии человеческого индивида с миром общественных отношений, кроме того, возникает «личность» как надбиологическое свойство индивида и одновременно надбиологическая детерминанта психического развития человека. Рождаясь человеком (и биологически наследуя генотип), индивид социально наследует не только общечеловеческую культуру, но и «личность» — в совокупности составляющее надбиологические связующие звенья между поколениями людей.

 Психика человека онтогенетически формируется в ходе присвоения культуры — продукта труда исторического человека. Вместе с тем сам процесс присвоения здесь выступает как труд, своеобразное надбиологическое «творчество личности», сотрудничество, кооперация между взрослыми и развивающимся ребенком. Это, в частности, отражено в понятии «зона ближайшего развития», введенном Л.С. Выготским, и в его представлениях о культурном развитии как изначально общественном по своему характеру процессе [7]. В данном ракурсе феномен социального наследования по отношению к психике человека (передача общественно-исторического опыта, культуры, в поколениях людей) неразрывно связан с обеспечением условий для их дальнейшего творческого преобразования (данный феномен, отражающий бытие субъекта как продуктивно-самодостаточного индивида, как «личности», можно назвать «социальной изменчивостью»).

Психическое развитие есть творчество в общении, диалогично по своему существу: изменения имеют место не только на полюсе ребенка, но и на полюсе взрослого — не только мать творит (=не воспроизводит!) психику ребенка, но и ребенок самим фактом своего исходно социального существования реально создает новое в психической жизни матери. Можно сказать, что генезис человеческой психики есть надбиологический процесс «переживания» [6], совместного преодоления критических ситуаций, гедонистического, реалистического, ценностного, творческого (впрочем, любое преодоление неблагоприятных обстоятельств индивидуального человеческого бытия — суть творчество, независимо от осуществляющих его психологических механизмов).

Итак, место эволюционно-генетического процесса по отношению к человеческой психике занял исторический процесс как эволюция культуры и одновременно непрерывная цепочка продуктивно самодостаточных индивидов («личностей»). Данное положение позволяет конкретизировать наш исходный тезис о качественной специфичности общественно-исторической детерминации психического развития человека по сравнению с эволюционно-генетической детерминацией психоонтогенеза животного и созревания человеческого организма.

Поведение животных, не только бессознательное, но и безличностное, в своем качестве детерминировано генотипом и совершается в единстве (но не тождественности!) с морфологическими структурами и физиологическими процессами. На последний момент, в частности, указывается в [32; 338, 359] и отмечается, что генетически-детерминированные инстинкты животных (их нельзя рассматривать как нечто содержательно отличное от научения!) не отмирают с переходом на более высокий филогенетический уровень, но приобретают форму, соответствующую данному животному виду. Поэтому, с нашей точки зрения, не следует на основании специфики биологических особенностей противопоставлять детство животного и детство человека (противопоставление здесь должно иметь другой ракурс). Ведь не только человеческий детеныш требует постнатального ухода из-за своей беспомощности — без включенности в систему популяционных, в том числе и поведенческих, взаимоотношений с собратьями

 

129

 

по виду детеныш животного тоже погибнет (кукушата в этом плане то исключение, которое лишь подтверждает правило).

Специфику человеческого детства следует искать не столько в биологическом устройстве организма младенца, сколько в особенностях социальной организации системы взрослый — ребенок: если взаимоотношения между родителем и детенышем для всей живой природы имеют эволюционно-генетическую детерминацию и репродуктивный смысл, то у человека они исходно-продуктивны и имеют потенциально-коллективистический характер. Ребенок для воспитывающего его взрослого выступает (или по крайней мере должен выступать) как самодостаточная «личность», что в значительной степени определяет качественную специфику человеческого психоонтогенеза — «постепенное восхождение на все более высокие ступени и стадии одной и той же, всецело человеческой жизни» [5; 11]. Например, неправомерно говорить о родившемся слепоглухом ребенке «полурастение — полуживотное», исходя из несовершенства его организма и имея в виду исходную включенность биологически неполноценного индивида в систему надбиологических общественных отношений, в рамках которых «индивиды как физически, так и духовно творят друг друга...» [1; 36]. В этом плане нельзя отождествлять социальную детерминацию и знаковую опосредованность процесса психического развития человека — иными словами необходимо различать аспект культуры и аспект «личности», аспект социальной наследственности и аспект социальной изменчивости.

Согласно классикам марксизма «первая предпосылка всякой человеческой истории — это, конечно, существование живых человеческих индивидов. Поэтому первый конкретный факт, который подлежит констатированию,— телесная организация этих индивидов и обусловленное ею отношение их к остальной природе» [1; 19]. Генотип всех живых существ является неизменным стержневым фактором индивидуального онтогенеза, существующим в своем окончательно сформировавшемся виде на самых начальных этапах эмбриогенеза (стадия зиготы) — можно считать, еще до первого взаимодействия будущего индивида с внешней средой. Генотип детерминирует качественные особенности созревания организма: универсализм и пластичность морфофизиологических структур, наличие врожденных безусловнорефлекторных реакций (например, сексуального инстинкта или разнообразных органических нужд).

На уровне животных и растений в генотипе содержится вся информация о саморегуляции живого организма и механизмах его адаптации к внешней среде — генотип животного (или растения) в большой степени «знает», какую информацию (в том числе и касающуюся поведения) организм «готов» получить из окружающей среды. В генотипе животного представлено единство психического и физиологического, поведенческого и соматического, генотип здесь является главным интегрирующим фактором взаимодействия индивида и мира, главным фактором «недизъюнктивности» при переходе от одного этапа онтогенеза к другому. Что же касается человека, то для него путь от органического признака индивида к собственно психологическому осуществляется по качественно иным закономерностям, чем реализация генотипической информации (при участии среды) в ходе формирования органики.

Любой индивидуальный организм, согласно генетической теории развития, есть фенотип, развивающийся под контролем двух факторов — генотипа и среды. «С точки зрения генетики, индивидуальное развитие определяется системой генотипа в широком понимании; в системе генотипа запрограммированы специфичность, время, место и определенная последовательность действия генов. Образно говоря, программа действия генов в системе генотипа, определяющего онтогенез, напоминают партитуру симфонии. Эта партитура написана нотами в виде генов. Композитором является эволюционный

 

130

 

процесс, оркестром — развивающийся организм, а дирижером исполнения симфонии соответственно партитуре и составу оркестра — уровню организации онтогенеза — внешняя среда» [17; 552].

Между генотипом и «психическим фенотипом» человека лежат не только физиологические механизмы и соматические образования, но также надбиологические, общественно-исторические звенья — культура и «личность». Культура — сверхиндивидуальный источник информации о человеческом психоонтогенезе, берущий на себя функцию, которую по отношению к онтогенезу поведения животного и органическому развитию человека имела информационная система генотипа. «Личность» задает продуктивную самодостаточность человеческого индивида, вследствие чего в процессе психического развития детерминированная геносредовым взаимодействием изменчивость по органическим свойствам непосредственно не порождает изменчивости по собственно-психологическим качествам (в дочеловеческой живой природе эволюционно-генетический процесс выступает тем общим, что покрывает генотипические различия между индивидами). Поэтому непрерывность психического на уровне человека имеет прежде всего общественно-историческую, а не эволюционно-генетическую природу, связана по происхождению с трудом и качественным образом отличается от феномена непрерывности по отношению к поведению животных и функционированию человеческого организма.

В данном контексте можно полагать, что уровень психического развития человеческого индивида есть результат надбиологического процесса сотрудничества субъекта и его социального окружения, вследствие чего его конечная обусловленность — социальна. Актуальное место индивида на кривой распределения по органическим и психическим свойствам является потенциальным предметом сознательного отношения со стороны «личности»4 или ее социального окружения. Это сознание (буквально — «со-знание») определяет эффективность взаимодействия субъекта и его социума по развитию положительно значимых и компенсации отрицательно значимых особенностей.

Определенная генотипически заданная морфофункциональная структура организма (в том числе и свойства нервной системы) сопровождает ход психического развития индивида на всех его возрастных этапах (биологический возраст также задан генотипически!). Эти влияния в их объективном качестве нельзя или же очень трудно физически изменить — их можно лишь учесть в процессе обучения и воспитания через индивидуализированные педагогические стратегии, активно отнестись к ним при выработке социальных программ в социальной ситуации развития индивида. Самым простым примером здесь может стать учет в социальной ситуации развития полового диморфизма, эволюционно-генетического феномена, накладывающего отпечаток на все аспекты поведения человеческого индивида и задающего ему в отличие от поведения животных определенную творческую (не репродуктивную!) стратегию. Это же касается феномена полиморфизма по органическим особенностям, который должен стать предметом осмысления в воспитательном процессе. Общество (уже терминологически, от слова «общее») преодолевает различия между составляющими его индивидами, но подобное преодоление в его сущностно-продуктивной форме не есть нивелировка, а всемерный учет природных свойств каждого.

С другой стороны, следует иметь в виду то обстоятельство, что индивид как «личность» для внешнего наблюдателя выступает своей постоянной незавершенностью и возможностями к преодолению неблагоприятных обстоятельств, вследствие чего каждый индивид потенциально в состоянии нарушить любое предписываемое ему направление жизненного пути, например

 

131

 

ту или иную профессию, якобы соответствующую индивидуально-органическим данным субъекта (опыт обучения слепоглухих [21], и не только он, об этом убедительно свидетельствует). «...В каждом человеке надо «видеть личность», но не фатально предопределенную в своем развитии некоторыми обстоятельствами рождения (как, например, цвет кожи или генотип), а имеющую равное и неотъемлемое право на полноценное духовное развитие» [29; 111]. В этом плане имеющиеся в народном фольклоре поговорки «горбатого могила исправит», «яблоко от яблони недалеко падает» говорят о неадекватных для процесса воспитания обыденных установках с «генетической подоплекой», когда педагоги не видят, не осознают и не признают в воспитанниках самодостаточную «личность», но лишь отдельную особь, детерминируемую гено-средовым взаимодействием.

Вместе с тем действительно научные представления о законах генетики дают возможность более полного учета в воспитательном процессе динамики развития человеческого организма — не для оправдания неудач педагогических усилий ссылками на «гены», когда в кривой Гаусса иной воспитатель видит смягчающие обстоятельства своему бездействию, а генотип выступает как некий таинственный фактор «X», легко поддающийся мистификации, — генетика, адекватно усвоенная родителями и учителями, может выступить как существенное и необходимое условие повышения эффективности педагогического процесса.

При этом нежелательные индивидуально-органические особенности, в том числе и генотипически обусловленные, в их актуальном влиянии на уровень психического развития в потенции могут быть социально скомпенсированы, что в большой степени зависит от того, насколько воспитательная стратегия индивидуализирована и специализирована относительно качества дефекта и конкретных обстоятельств бытия субъекта. Из факта генотипической патологии организма (которая первично проявляется на соматическом уровне, в материальных морфофунциональных структурах), например нарушений в половых хромосомах, вообще говоря, еще не следует фатальность психической патологии, ее принципиальная неизбежность, хотя реально психические отклонения могут существовать и действительно существуют.

Здесь необходимо различать медико-биологический факт и его психологическую интерпретацию, которая, очевидно, должна состоять в раскрытии конкретно-психологических механизмов достижения данного уровня психического развития при данном органическом дефекте, ставящем физические преграды адекватному осуществлению взаимодействия индивида с внешним миром, вследствие чего и возникает психическая патология. Генотипически ущербные человеческие фенотипы в принципе могли бы оказаться нормальными по отношению к психическим качествам, но для достижения такой нормы потребовалось бы большее количество усилий, творчества как со стороны самого субъекта, так и со стороны его окружения.

Трудности социальной компенсации органической патологии в ее значении для психического развития не означают принципиальной невозможности движения в этом направлении и, ввиду продуктивной самоценности любого человеческого индивида, не могут служить оправданием педагогическому бездействию, ибо как в психологическом, так и в гуманистическом плане любое сколь угодно малое продвижение вперед дефективного субъекта самодостаточно. Человек способен активно и сознательно строить свое поведение (и поведение другого) «по форме любого другого тела» (Спиноза) — в том числе и по форме тех телесных особенностей, объективное природное (биологическое) качество которых изменить невозможно, доступны лишь социальные трансформации роли этих особенностей в процессе жизненного движения субъекта и его со-действия с другими людьми. Поэтому можно полагать, что норма психического

 

132

 

развития человеческого индивида не может быть непосредственно связанной с генотипически фиксированной «нормой реакции», не задается биологически, а в конечном счете создается в социальной ситуации развития индивида, т.е. в плоскости его бытия как «личности», когда те или иные органические особенности, складывающиеся под влиянием генотипа и среды, выступают как задача для субъекта в системе доступных ему общественных отношений.

Творчество — родовая особенность человека, возможности к нему в их сущностной предельно общей форме сохраняются при всех обстоятельствах человеческой жизни и в каждой ее временной точке: бесконечное разнообразие творческих возможностей индивида как «личности» задает бесконечное множество способов бытия, которое по отношению к процессу психического развития потенциально покрывает безграничность вариаций телесных, в том числе и генотипически обусловленных различий между людьми.

Итак, генотип следует учитывать в процессе воспитания, активно и сознательно относиться к его проявлениям, но не абсолютизировать его значение для развития субъекта. Последнее существенно не только по отношению к генотипически обусловленным телесным ограничениям психики, но также и в связи с универсализмом человеческих возможностей, вопросом об источниках неограниченности психического потенциала человека. Эта неограниченность связана в первую очередь не с возникшей в процессе антропогенеза сверхпластичностью человеческого организма (которая, впрочем, имеет достаточно четкие генотипически заданные пределы), а с надбиологической безграничностью творческого потенциала индивида как «личности» и богатством надбиологического в общечеловеческой культуре.

Эволюционно-генетические закономерности специфическим образом детерминируют созревание и функционирование человеческого организма, определяют всеобщие среди разнообразия культур и традиций универсалии реального существования людей (рождение, ограниченность жизненного цикла индивида, телесно-органические нужды и т.д.), генетика включена в человеческую повседневность также и через феномен разнообразия телесных качеств. Все это имеет существенное значение (как объективное, так и субъективное) для понимания психического развития индивида, который объективно принадлежит двум системам непрерывностей: эволюционно-генетическому процессу (через свой генотип) и общественно-историческому процессу (через свою «личность»).

Творчество — суть бытия индивида как «личности», эволюция генетического материала — суть бытия индивида как носителя генотипа. Одновременно творчество и эволюционно-генетический процесс могут идеально (нормативно, ценностно) регулировать поведение человека и общение между людьми, в частности, в ходе воспитания подрастающего поколения, что в наиболее очевидной форме проявляется, например, в ситуации медико-генетического консультирования. Человеческая семья объективно-исторически представляет собой не биологическое устройство по воспроизводству генов, а «творческую мастерскую» производства человека, в которой «работают» продуктивно-самодостаточные индивиды. В этом контексте ориентация субъекта на творчество как на норму повседневного существования, как на самоцель и деятельное проявление надбиологической свободы (см. Маркс [2; 92]) субъективно способствует реализации «личностного» начала индивида в рамках его социальной ситуации развития. Наоборот, субъективное представление об индивиде лишь как об отдельной особи, звене в биологическом процессе воспроизводства генетического материала и, таким образом, качественное отождествление его жизнедеятельности с поведением животных или с функционированием человеческого организма тормозят реализацию «личностного» начала индивида. «Люди порой умирают как личности задолго до биологической смерти» [29; 109].

Психическое развитие человеческого

 

133

 

индивида, представляющее собой надбиологический, продуктивный процесс, как правило, развертывается в биологической семье, где индивид окружен биологическими родственниками. Ценностное осмысление этого правила (даже если в конкретном случае имеет место исключение) задает ту или иную нравственную установку, которая практически небезразлична для эффективности и результатов психического развития.

Подведем итоги. Проблема соотношения биологических и социальных детерминант психического развития человека сложна и многоаспектна. Особую остроту проблемы обусловливает ее тесная связь с общественной практикой, с реальной жизнью людей. В своей наиболее общей форме постановки проблема входит составной частью в теорию психического развития человека. Для разработки именно этого аспекта необходима нередукционистская теоретико-психологическая ассимиляция принципов генетики. Есть все основания полагать, что недостаточная проработка данного вопроса может привести к односторонним тенденциям в понимании детерминант психического развития человека, в частности, к натурализации этого процесса, что в наиболее очевидной форме можно наблюдать на примере зарубежных теорий [13].

С другой стороны, обращение к принципам генетики позволяет соотнести в едином ракурсе разные стороны проблемы детерминант психического развития человека, создает необходимые теоретико-психологические предпосылки для адекватной интерпретации фактического материала, в том числе и полученного с помощью методов генетики и дифференциально-психологических методик. Однако следует иметь в виду, что данный анализ не ставит (да и не может ставить) перед собой задачи ответа на вопрос, какие именно структуры и образования в психике человека обусловливаются генотипом и тем более каков механизм этого обусловливания. Для этого необходима опора на исследования конкретных сторон человеческой психики (как на генетико-психофизиологические, так и на клинико-психологические) с учетом ее системного строения. Наше теоретическое исследование в этом плане имеет лишь предварительное и предельно общее значение.

 

1. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.  3. С.  7—544.

2. Маркс К. Экономико-философские рукописи 1844 г. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.  42. С.  41—174.

3. Маркс К. Критика политической экономии (черновой набросок 1857—1858 годов). — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.  46. Ч. 1. С  51—508.

4. Асмолов А. Г. Личность как предмет психологического исследования. — М., 1984. — 103 с.

5. Брушлинский А. В. О природных предпосылках психического развития человека. — М., 1977. — 62 с.

6. Василюк Ф. Е. Психология переживания. — М., 1984. — 199 с.

7. Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 3. — М., 1983. — 366 с.

8. Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 5. — М., 1983. — 367 с.

9. Гиппенрейтер Ю. Б. Понятие личности в трудах А. Н. Леонтьева и проблема исследования характера. — Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1983. № 4. С.  7—22.

10. Давыдов В. В. Соотношение понятий «биологическое», «органическое» и «социальное» при изучении теоретических проблем жизнедеятельности человека. — В сб.: Соотношение биологического и социального в развитии человека / Отв. ред. Б. А. Никитюк. М., 1974. С.  33—35.

11. Дубинин Н. П. Что такое человек. — М., 1983. — 334 с.

12. Кукаркин А. З. Критический анализ современной социобиологии (о роли наследственных предпосылок в психическом развитии человека). — Вопр. психол. 1984. № 2. С.  35—42.

13. Кукаркин А. З. Теории психического развития человека. — Вопр. психол. 1984. № 5. С.  159—160.

14. Леонтьев А. Н. Избр. психол. произв.: В 2 т. Т. 1. — M., 1983. — 392 с.

15. Леонтьев А. Н. Избр. психол. произв.: В 2 т. Т. 2. — М., 1983. — 317 с.

16. А.Н. Леонтьев и современная психология / Под ред. А. В. Запорожца и др. — М., 1983. — 287 с.

17. Лобашев М. Е. Генетика. — Л., 1967. — 751 с.

18. Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. — М., 1984. — 444 с.

19. Матюшкин А. М. Послесловие. — В кн.: Выготский Л.С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 3. — М., 1983. С.  338—353.

20. Медников Б. М. Предисловие редактора русского перевода. — В кн.: Медавар П., Медавар Дж. Наука о живом. М., 1983. С.  5—10.

 

134

 

21. Мещеряков А. И. Слепоглухонемые дети. — М., 1974. — 328 с.

22. Научное творчество Л.С. Выготского и современная психология / Под ред. В.В. Давыдова. — М., 1981. — 198 с.

23. Петровский А. В. Вопросы теории и истории психологии. — М., 1984. — 271 с.

24. Петровский А. В. Проблема развития личности с позиций социальной психологии. — Вопр. психол. 1984. № 4. С.  15—29.

25. Проблемы генетической психофизиологии человека / Под ред. И.В. Равич-Щербо. — М., 1978. — 264 с.

26. Психологический словарь / Под ред. В.В.Давыдова и др. — М., 1983. — 447 с.

27. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. — М., 1957. — 328 с.

28. Русалов В. М. Биологические основы индивидуально-психологических различий. — М., 1979. — 352 с.

29. С чего начинается личность / Под ред. Р.И. Косолапова. — М., 1979. — 238 с.

30. Столин В. В. Самосознание личности. — М., 1983. — 286 с.

31. Толстых А. В. Гегель о возрастной динамике изменений личности. — В сб.: Методологические проблемы психологии личности. М., 1981. С.  44—63.

32. Фабри К. Э. О закономерностях развития психики в онтогенезе животных. — В сб.: Принцип развития в психологии. М., 1978. С.  337— 366.

33. Шмальгаузен И. И. Проблема смерти и бессмертия. — М., Л., 1926. — 91 с.

 

Поступила в редакцию 28.IX 1984 г.



1 Данная статья не имеет историко-научных задач изложения критики и состыкования тех или иных концепций советских психологов. Вместе с тем мы вполне отдаем себе отчет в существовании различных точек зрения, отражающих теоретическую остроту вопросов, по которым ведется наше обсуждение, в том числе и о наличии дискуссий вокруг тех положений, которые для настоящей работы выступают основополагающими, а именно — тезиса Л.С. Выготского о необходимости строгого различения биологического и социального по отношению к психическому развитию человека, представлений о социальном наследовании на уровне человеческой психики (А.Н. Леонтьев, Н.П. Дубинин), специфики разведения категорий «индивид» — «личность» (А.Н. Леонтьев) (см. [5], [18], [19], [22], [27] и др.).

2 А.Г. Асмолов [4; 13-14] вслед за В.А. Геодакяном использует для определения предмета психологии личности представления о наследственности и изменчивости как общесистемных принципах, в частности приложимых к анализу как биологических, так и социальных систем. Эта позиция существенным образом отличается от излагаемой в настоящей статье и, как мы полагаем, нуждается в уточнении. Социальное по происхождению связано с трудом и вследствие этого выступает как явление общественно-историческое, надбиологическое, присущее только человеку. В данном контексте биологические закономерности (в том числе наследственность и изменчивость) на психологическом уровне анализа противопоставлены социальным, имеют свою качественную специфику. С другой стороны, при использовании понятий «наследственность» и «изменчивость» в психологии следует исходить из их строго научно-биологических определений.

3 Содержание генетической информации изменяется под влиянием социально-исторических факторов, вследствие чего генотип индивида несет печать исторического процесса, однако само явление генотипической изменчивости является биологическим механизмом, работающим на основе общих закономерностей материального мира.

4 А.Н. Леонтьев пишет о проблеме личности, как об «исследовании того, что, ради чего и как использует человек врожденное ему и приобретенное им» [14; 385].