177

 

ПСИХОЛОГИЯ ПОТРЕБНОСТЕЙ: ШАГИ К РЕАЛЬНОСТИ

 

В.К. ВИЛЮНАС

 

Магун В. С. Потребности и психология социальной деятельности личности. — Л.: Наука.: 1983. — 176 с.

 

Слабые места психологии мотивации легче всего вскрываются при попытке интерпретации фактов реальной жизни. За пределами определенных стандартных случаев, на которые опираются существующие концепции и для объяснения которых они как бы специализированы, иной раз трудно разобраться, чем мотивированы даже обычные человеческие поступки. Именно попыткой расширить круг проблем, решение которых способно приблизить психологию мотивации к жизни, наиболее примечательна рецензируемая книга.

В содержании книги обращает на себя внимание прежде всего положение об инструментальной соподчиненности потребностей. Оно основано на хорошо известном факте существования сложной цепочки причинно-следственных связей (а также отношений «средство — цель»), которой с неизбежностью подчиняется процесс удовлетворения потребностей. Утверждается, что организация системы потребностей тоже подчинена этой цепочке связей и что она нацелена не только на конечный результат процесса — собственно удовлетворение потребностей, но также и на некоторую последовательность промежуточных результатов (раздел 1.1). Соответственно выделяются конечные потребности, или «потребности первого порядка», означающие отсутствие благ, необходимых индивиду непосредственно (например, собственно пищевых веществ), «потребности второго порядка», означающие отсутствие благ, которые являются средствами для удовлетворения потребностей первого порядка (предметной пищи, превращающейся после потребления в пищевые вещества) и т.д. Деньги, например, являются благом n-ого порядка по отношению к тем потребностям, удовлетворению которых они могут способствовать.

Данная интерпретация, особенно если ее деформализовать, принимая во внимание дидактический характер выделения строго ранжированной последовательности благ и потребностей, представляется весьма жизнеспособной при проверке фактами. Действительно, когда человек прилагает порой значительные усилия, чтобы высвободить

 

178

 

себе день-другой, он вовсе не обязательно должен знать, для чего это время впоследствии им будет использовано. Как универсальное условие удовлетворения большинства потребностей, время обладает ценностью само по себе — кто не желал бы иметь его побольше. Но представляет ли это желание автономную потребность, рядоположную с другими? Время ведь человеку необходимо не само по себе, а для дел, отдыха, общения и т.д., т.е. для удовлетворения других потребностей. Очень часто подобным образом инструментально необходимыми являются для нас знания, бытовые условия, люди и многое другое, нужда в чем, генетически обусловленная другими потребностями, впоследствии становится «функционально автономной» (Г. Оллпорт). Очевидно, что предложение рассматривать потребности инструментально соподчиненными устраняет многие затруднения, возникающие из-за господствующей тенденции выстраивать потребности в линейную последовательность, соподчиняя лишь в отношении силы и значимости.

Для уточнения обсуждаемой идеи полезно соотнести ее с существующими взглядами на процесс удовлетворения потребности. Так, в концепции А.Н. Леонтьева необходимость достижения субъектом ряда промежуточных целей, служащих условиями или средствами для удовлетворения «конечных» потребностей, получила отчетливое обозначение в виде процессов смысло- и целеобразования. Более того, выделением специфического процесса «сдвига мотива на цель» эта концепция допускает возможность приобретения свойств и функций мотива (предмета потребности) отдельными промежуточными средствами-целями. В работе В.С. Магуна механизм сдвига мотива на цель, имеющий в концепции А.Н. Леонтьева статус частного феномена, возводится (под названием «смещения эмоциональных переживаний в сторону ценностей более высоких порядков» — с. 35) в универсальный принцип, определяющий не только онто-, но и филогенетическое развитие мотивационной сферы. В результате многоступенчатых и постоянных мотивационных смещений с конечной на все более удаленные промежуточные средства-цели формируется система инструментально соподчиненных потребностей, опосредованность которых может быть «в принципе сколь угодно высоких порядков» (с. 34)

Разработке идеи о мотивационных смещениях несомненно способствовала отчетливая постановка в книге вопроса о субъективном отражении потребностей (раздел 1.2) Материалы этого раздела демонстрируют плодотворность принятой автором позиции, отстаивающей эмоциональное переживание мотивационных отношений и состояний, благодаря которой отвлеченные теоретические принципы (например, опережающего отражения потребностей, сдвига мотива на цель) онтологизируются, приобретая характер конкретных процессов (эмоциональных «автоматизмов» смещений) Однако автор не воспользовался всеми открывающимися здесь возможностями, оставив не до конца решенными некоторые вопросы, требующие уточнения.

Так, при признании многоступенчатых эмоциональных смещений по цепочке условий и предметов, опосредующих удовлетворение потребности; принципиальным становится вопрос о границах этого процесса. Означает ли возможность опосредования «сколь угодно высоких порядков» существование потребностей, например застегивать пальто, поднимать для этого руку и т.п.? Существование таких границ в книге явно подразумевается и связывается с интенсивно используемым понятием автоматического возникновения эмоций (с. 27 и особенно с. 118). Однако такая нагрузка на это понятие представляется преувеличенной. Обычное значение слова «автоматический» — «машинальный, возникающий без специальных усилий субъекта»; но как возникают многие эмоции по поводу даже пустяков, например из-за поломанного карандаша, а говорить о потребности не ломать карандаши едва ли можно. Под «автоматикой эмоциональных оценок» автор имеет в виду непосредственное возникновение эмоций, но понять это читатель может лишь в результате известных усилий. Нам кажется, что решение этих вопросов значительно облегчается при отчетливом противопоставлении, с одной стороны, фиксирующихся, закрепляющихся на предмете эмоциональных смещений, формирующих многоярусную сферу устойчивых, ведущих эмоциональных отношений, и, с другой стороны, преходящих, ситуативных смещений, порождающих многочисленные производные эмоции (которые иногда могут иметь по крайней мере видимость автоматизированности), говоря более широко — при различении генетического и ситуативного аспектов развития мотивации.

Целую совокупность новых проблем, получивших обозначение и развитие в книге, можно объединить под условным названием междеятельностного целеобразования Интенсивная разработка проблем целеобразования, ведущаяся в последнее время в психологии, касается процессов порождения мотивом или мотивами новых целей в пределах, как правило, одной и той же деятельности. Между тем не менее характерным для человека является повседневное раскраивание своего времени, сил, других ресурсов по разным деятельностям, в условиях влекущих в разные стороны, часто альтернативных побуждений; речь идет о таких, например, тщательно решаемых задачах: как при минимальных затратах добиться максимальных результатов, совместить приятное с полезным, воспользоваться опытом и помощью других и т.п. Не все аспекты психологических процессов, лежащих в основе такого рода программирования более и менее отдаленных жизненных планов, рассматриваются психологией принятия решений Тот факт, что они до сих пор не получили обозначения и осмысления в психологии мотивации, можно объяснить, по-видимому, только господствующей в этой области увлеченностью теоретическими построениями и невнимательностью к простым и доступным фактам.

Именно один из таких фактов используется в книге в качестве исходной аксиомы при обсуждении процессов, обеспечивающих разработку жизненных программ Речь идет об ограниченности возможностей и ресурсов, которыми человек располагает для удовлетворения своих потребностей, и, следовательно, о жесткой необходимости

 

179

 

в случае предпочтения одного отказываться от другого (раздел 2.1). Поэтому деятельность или действие кроме своих продуктивных последствий как позитивной характеристики имеют также и негативную «цену», определяющуюся потерей благ, которые могли бы быть достигнуты потраченными временными, энергетическими и другими ресурсами. Мы «платим» здоровьем, семьей за работу, жертвуем отдыхом ради друзей, или наоборот. Но субъект, разрабатывая планы на день, неделю или всю жизнь, учитывает не только собственные ресурсы, блага, «цены». С той же тщательностью им принимаются во внимание потребности и возможности других людей, их групп, различных социальных институтов и общества в целом (разделы 1.4, 2.4). Он предлагает помощь и получает ее сам, подчиняется требованиям и добивается подчинения, поддерживает, принимает условия, объединяется и т.п. Обозначение и развитие в пределах психологии мотивации фактов и проблем, отражающих всеобщую кооперированность людей в удовлетворении потребностей, являются несомненной заслугой автора книги.

При анализе процессов целеобразования на уровне, так сказать, раскраивания жизни по потребностям базовые понятия психологии мотивации — потребности, ценности, отношения, установки — оказываются слишком общими и нуждаются в квантификации, допускающей охват количественного аспекта обозначаемых ими явлений. В связи с этим в книге актуализируются известные и разрабатываются новые понятия объема потребностей, степени их удовлетворенности, относительной ценности (раздел 1.3), силы конкретного побуждения и его зависимости от вероятностного прогнозирования исходов действия (раздел 2.3) и др. В целом круг обсуждаемых вопросов достаточно широк не только для того, чтобы стимулировать дальнейшие исследования в этой области, но и для интерпретации конкретных жизненных выборов человека.

Несмотря на сравнительно беглую представленность, особого внимания заслуживает положение о поливалентности ценностей (с. 46—47). Отражая одно из самых обычных и универсальных явлений жизни, оно не только обеспечивает успех на пути приближения к ней психологии мотивации, но и предупреждает об ожидающих на этом пути трудностях. Дело в том, что полимотивация (поливалентность ценностей — другая сторона этого явления), если ее рассматривать не как случай, иногда имеющий место, а в ранге универсального явления, исключает возможность четкой потребностной интерпретации поведения, это значит, что очень часто мы действуем (работаем, учимся и т.п.) не ради какой-то одной, а ради целой совокупности или даже ради всех своих потребностей. Такое понимание требует пересмотра существующей тенденции объяснять поведение непременно определенными потребностями (в творчестве, труде, познании и пр.). Необходимость изменений, требуемых последовательным проведением принципа универсальной полимотивированности, иллюстрируют и материалы книги. Именно при переносе положения о том, что «большинство инструментальных ценностей поливалентны» (с. 46), на логически стройную и в принципе верную схему инструментально соподчиненных потребностей и благ она крайне осложняется, превращаясь в трудно упорядочиваемую картину благ, переплетенных как своей потребностной обусловленностью, так и рангом инструментальности. Каков, например, ранг зерна, если оно является и потенциальной пищей, и посевным материалом, и товаром, который можно обменять на самые разные предметы? Но главное, изолированы ли все эти частные ценности зерна в индивидуальном сознании в то время, когда человек заботится об урожае? Как он в таком случае в этом хаосе ориентируется? Не существуют ли субъективные образования, как бы подытоживающие множественность отношений к предметам и открывающие субъекту их суммарную ценность? Как размещать в табели о рангах благ такого рода ценности?

Вопросов, требующих подобного уточнения, в книге сравнительно много, но, пользуясь ее терминами, можно сказать, что это неминуемая «плата» за обозначение в ней широкого горизонта новых проблем. Выбрав путь освоения психологической целины, автор должен был согласиться с известной потерей определенности, проявляющейся прежде всего в беглости и непосредственности отдельных наблюдений, недостаточной их связанности. Особенно это заметно на материале, имеющем традиции обсуждения в литературе. Анализ в книге проблем целеобразования (в традиционном смысле), автоматизированных форм поведения, участия в регуляции деятельности волевых усилий, процессов вероятностного прогнозирования (разделы 2.2, 2.3) воспринимается уже не как нечто вновь открываемое и доказываемое, а скорее как частная точка зрения.

Другой характер имеет вторая часть книги, в которой проблема социальных установок личности обсуждается по традиционной форме обзора существующих взглядов, выявления различий и т.д. Наибольший интерес здесь представляет удачный перевод социально-психологического по происхождению материала на общепсихологический язык.

Мы не стали обсуждать последнюю главу книги, излагающую результаты эмпирического исследования более частной проблемы отношения между удовлетворенностью потребностей и продуктивностью деятельности. Этот материал не может добавить что-либо новое к общей оценке рецензируемой работы как смелого и продуктивного шага в продвижении психологии мотивации от увлечения отвлеченными построениями и исключительными случаями к простой фактологии повседневной жизни.