172

 

БЛИЖАЙШЕЕ БУДУЩЕЕ ПСИХОЛОГИИ

 

Psychologie de demain a Sous la direction de P. Fraisse. — Paris: Presses Universitaires de France, 1982. — 344 p.

 

По жанру и подбору авторов рецензируемая книга заметно выделяется в море новейшей западной психологической литературы. По инициативе П. Фресса восемнадцать ведущих психологов Франции, Бельгии, Англии и США предприняли попытку предсказать тенденции развития различных отраслей психологии до конца текущего тысячелетия. Обсуждение концентрируется вокруг двух кардинальных «больных» проблем современной психологии: с одной стороны, чрезвычайной пестроты и противоречивости доктрин и конструкций, характеризующих состояние теоретических основ психологической науки, с другой — разрыва академической и прикладной ориентации в системе психологического знания.

Не угрожает ли экстенсивное развитие психологии фундаментальному единству ее предмета? Так формулирует первую проблему П. Фресс, статья которого открывает сборник. По мнению Ж.-Ф. Ле Ни, современная психология пронизана логически противоречивыми, взаимоисключающими тенденциями. Именно так определяет ситуацию и М. Ришель. Большинство существующих теоретических ориентации, каждая из которых претендует на всеобщность, на деле, по его мнению, представляют собой весьма частичные объяснительные модели, дающие суженное представление о предмете психологии. Конфронтируя, эти ориентации в то же время поразительно нечувствительны друг к другу и фактически игнорируют категориальный строй иных направлений (с. 55—57).

Методологическая «лоскутность» современной психологии отмечается большинством авторов. С точки зрения П. Фресса, ее истоки коренятся в унаследованной еще от Платона и Аристотеля дуалистической трактовке человека как расчлененного на дух и тело, культурное (социальное) и природное (биологическое) начала. В этой связи наиболее актуальная задача, подчеркивает П. Фресс,— осознать «иерархизированную комплексность» человеческого существа, реальную сложность детерминант его активности, что исключит редукционизм любой разновидности и позволит приблизиться к системному пониманию закономерностей психического. Близкую позицию занимает Ж. Нюттен (с. 120—123).

Дж. Брунер предвидит существенные изменения в самих принципах и способах психологического объяснения: на смену доминировавшей интерпретации поведения через диспозиции и способности человека придет «контекстуальный» тип объяснения, что обозначает переход от «низшей», редукционистской объяснительной модели к более «высокой» и собственно психологической (с. 82—84).

В большинстве статей предлагаются три основных пути обретения методологического единства психологии. Первый — развитие междисциплинарных связей «внутри» психологии. Так, С. Московией полагает, что «стык» социальной психологии

 

173

 

с другими психологическими дисциплинами, в частности детской психологией и этологией, вольет свежие силы в теорию и методы социально-психологического исследования (с. 144). В свою очередь Р. Заззо, охарактеризовав как «зачаточное» современное состояние детской психологии, одним из залогов ее прогресса считает интеграцию с социальной психологией.

О плодотворности контактов общей и дифференциальной психологии в решении «стыковой» для них проблемы психических функций человека пишет М. Реушлен (с. 27). Рассматривая перспективы биологической психологии, М. Розенцвейг отмечает, что развитие и изменение в данной области знания тесным образом связаны с общими тенденциями в психологии. Ближайшая эволюция когнитивизма, полагает Ф. Брессон, будет связана с интеграцией двух подходов: поведенческо-менталистского и нейрофизиологического, взаимодействие которых уже принесло весомые плоды в изучение перцептивных процессов (с. 90—93)

Второй путь — пересмотр исходной теоретической основы и самой логики построения теоретического знания в психологии. Ж.-Ф. Ле Ни призывает уточнить интерпретацию категорий «психологический факт» и «психологическая реальность», трактовка которых далека от единства. Слабым местом психологии, считает М. Реушлен, является путаница в концептуализации и операционализации понятия «поведение» (с. 31—32). В этой связи он ратует за восстановление приоритета проблем над доминирующими сегодня в науке объяснительными схемами, на деле ничего не объясняющими.

Третий путь интеграции психологии многие авторы видят в изменении подхода к методическому оснащению исследований: на смену методическому «монотеизму», связанному с засильем собственно экспериментальных процедур, должен прийти «политеизм» (т. е. сочетание разнообразных методических приемов).

Вторая большая проблема, вызывающая опасение за дальнейшую судьбу психологии у большинства авторов книги,— увеличивающаяся пропасть между академической и прикладной ориентациями в науке. П. Олерон сетует на то, что академическая строгость концепций, как правило, обратно взаимосвязана с их практической значимостью (с. 42).

Как помочь взаимообогащающему сближению академической и прикладной ориентации? Прежде всего, пишет Ж. Нюттен, надо осознать, что «практика — это не просто поле приложения теоретических знаний, она сама выступает мощнейшим стимулом исследований, ставя перед психологией все более и более сложные проблемы» (с. 130). Социальный контекст должен перестать быть случайным гостем научно-психологических разработок, поскольку «никакая прикладная наука о человеке,— подчеркивает П. Фресс,— не может абстрагироваться от политического и философского контекста, в который она включена» (с. 21). Ныне же, к сожалению, даже социальной психологии во Франции трудно ответить на упрек в «асоциальности»: «задавленная психоанализом, узница сциентистской модели научного знания, монополии исследовательских институтов, она не столько прокладывает новые пути, сколько рабски следует в фарватере» (с. 146),— откровенно признает С. Московиси.

М. Ришель особые надежды возлагает на внесение корректив в систему подготовки профессиональных психологов: теоретической эрудированности, разносторонней методической вооруженности должно сопутствовать формирование практических навыков в решении конкретных социально значимых задач. Наиболее актуальным, полагает автор, является участие психологов в проектировании и организации различных сфер общественной жизни (с. 70—71).

Написанная живо, полемично, рецензируемая книга читается с неослабевающим интересом. Конечно, собранные в ней размышления о судьбах и перспективах развития психологии в немалой степени отмечены печатью чуждых нам социальной действительности и мировоззрения. Свидетельством тому могут служить просматривающиеся в ряде статей явная недооценка социально-политических и идеологических детерминант развития психологии; стремление подчинить психологическую науку изжившим себя позитивистским стандартам получения научного знания; существенная переоценка возможностей когнитивистского объяснения природы психической активности человека; настойчивые, но тщетные попытки обеспечить концептуальное единство психологии посредством эклектического примирения разнородных теоретических ориентации; наконец, неоправданный энтузиазм по поводу того, что психология способна решить проблемы капиталистического общества, «гармонизировать» и «облагородить» его. Однако, обнажая сферу принципиальной дискуссии с западноевропейскими и американскими специалистами по ряду коренных методологических проблем, помещенные в книге статьи открывают и направления возможного диалога в решении ряда серьезных вопросов, стоящих перед психологией и психологами.

 

В.С. Агеев, А.И. Донцов

Москва