158

 

НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ, ПСИХИКА, КУЛЬТУРА

 

Lumsden Ch.J., Wilson E.О. Genes, mind end culture. The coevolutionary process. — Harvard University Press, 1981. — XII+428 p.

 

Книга основоположника современной социобиологии Э. Уилсона и физика Ч. Ламсдена посвящена изучению роли психики человека как опосредующего звена между эволюционно-

 

159

 

генетическим процессом и эволюцией культуры, которая, с точки зрения авторов, формируется биологическими императивами: гены предопределяют некие структуры в психике человека («эпигенетические правила»), служащие материалом для отбора в ходе «генно-культурной коэволюции». Для динамической характеристики последнего вводится термин «культурген», обозначающий относительно однородное множество проявлений психики, отобранных по их функциональной важности и выступающих в качестве операциональных единиц культуры (с. 27). В процессе психического развития человека культургены функционируют в соответствии с эпигенетическими правилами, которые с помощью наследственно детерминируемых процессов интернейронного кодирования, периферических сенсорных: фильтров, а также процессов восприятия, научения, принятия решений определяют вероятность использования того или иного культургена.

Авторы считают, что такие эволюционные механизмы, как мутация и миграция, можно применять для изучения генно-культурной коэволюции. При этом генетическая изменчивость эпигенетических правил определяет по крайней мере часть внутрипопуляционной изменчивости психических, особенностей. Индивиды, чьи выборы благоприятны для выживания и воспроизведения генетического материала, внутри современной им культуры передают больше генов будущим поколениям, что отражается на структуре эпигенетических правил.

Во второй и третьей главах книги авторы на основе конкретно-научного материала по когнитивной психологии и психологии развития дают классификацию эпигенетических правил на первичные (сенсорные фильтры, восприятие) и вторичные (принятие решений). Отмечается, что различия между выделенными двумя классами эпигенетических правил условны.

Разнообразие между культурами, по мнению авторов, возникает из-за наличия широкого диапазона эпигенетических правил, определяющих выборы культургенов на уровне индивидуальной психики.

Пятая глава посвящена формальному описанию процесса генно-культурной коэволюции на языке теоретической популяционной генетики, что, с точки зрения Ч. Ламсдена и Э. Уилсона, ставит социобиологию человека в один ряд с эволюционной биологией, не разрушая при этом ее связи с психологией и социологией. Отвечая на вопрос о том, почему из сотен миллионов видов животных, существовавших за последние 600 миллионов лет, лишь человек достиг таких ошеломляющих возможностей, авторы пытаются найти эволюционно-генетические основания психической деятельности человека, считая попытки сравнительной психологии и этологии в решении этой задачи неудачными (с. 343—352).

В книге используется огромный массив психологических экспериментов для подтверждения взглядов авторов, однако не даны критические оценки их методологии, как если бы валидность каждого не могла быть поставлена под сомнение, и в рамках психологической науки отсутствовали бы по этому поводу какие бы то ни было споры и дискуссии.

Несмотря на повторяющиеся ссылки на «когнитивное развитие», «онтогенез сознания», на Ж. Пиаже, в книге мало внимания уделено содержательному анализу теоретических проблем психического развития. Недостатком книги является неоправданная сложность математических моделей, затрудняющая неподготовленному читателю ее чтение.

Вместе с тем из всех вышедших книг по социобиологии, рецензируемый труд Ч. Ламсдена и Э. Уилсона наиболее интересен для психологической аудитории. Авторы в острой форме ставят проблему соотношения эволюционно-геиетического процесса, психики и культуры, хотя и разрабатывают ее в биологизаторском духе. Поэтому основные теоретические положения книги нуждаются в критической оценке с позиций марксистской психологии. Это прежде всего связано с проблемой преодоления натурализма в психологии — биологизаторского решения вопроса о происхождении и сущности психики человека.

В социобиологии, теоретико-психологические позиции которой в наиболее четкой форме зафиксированы в рецензируемой книге, эволюционно-генетические закономерности рассматриваются как универсальное основание для объяснения психических явлений на уровне человека. Таким образом, здесь имеет место предельная натурализация психики человека, абсолютизация и доведение до логического конца тех представлений, которые в той или иной форме входят в зарубежные психологические теории в их традиционных вариантах. Примером тому выступают неодарвинистские тенденции во фрейдизме и ламаркистские тенденции в бихевиеризме, которые в рамках социобиологического подхода находят, если можно так выразиться, свое дополнение и завершение — биологизаторство здесь принимает прозрачную, незавуалированную форму, удобную для теоретического опровержения.

В целом ряде работ в зарубежной психогенетике можно встретить мнение о том, что фрейдизм и бихевиоризм — социологизаторские концепции, ибо в них подчеркивается значение средового фактора для формирования лсихики человека. Этот тезис неверен, что особенно рельефно видно при сравнении бихевиористской и фрейдистской концепций с положениями социобиологов и обнаружении у первых существенного сходства со вторыми. Так, в бихевиоризме происходит игнорирование проблемы сознания и качественной специфики психики человека по сравнению с поведением животных, а во фрейдизме такие образования, как «оно» и «бессознательное», имеющие в этой концепции эволюционно-генетический смысл, представляются как движущие начала человеческой психики.

Социобиологи выводят социальное из биологического. С их точки зрения, сущность и происхождение психики человека биологичны. С позиций советской психологии этому следует противопоставить представление об общественно-исторической сущности психики человека, по отношению к которой биологическое выступает лишь в качестве необходимой предпосылки при ее онтогенетическом и социогенетическом становлении.

 

А.З. Кукаркин

Москва