Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

126

 

СТРУКТУРА И ДИНАМИКА МОТИВОВ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

Б.И. ДОДОНОВ

 

Положение о социально-исторической природе деятельности, как известно, глубоко раскрыл и обосновал еще К. Маркс. Рассмотрение деятельности с марксистских позиций требует от психологов соответствующего представления о ее мотивационной структуре. Необходимо иметь в виду гениально вскрытую Марксом двойственную природу труда — конкретного и абстрактного, учитывая, что последний выражает социальное содержание труда, кристалл общей всем видам труда «общественной субстанции». Следуя по пути, проложенному Марксом, надо осознать и двойственную природу мотивации деятельности, как исходный пункт последующего анализа структуры и динамики ее мотивов.

 

МОТИВАЦИОННАЯ СТРУКТУРА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ЕЕ ДИНАМИКА

 

Прежде чем приступить к непосредственному изложению наших взглядов на поставленную проблему, нам придется уточнить значение некоторых «мотивационных» понятий. Построение правильной системы таких понятий требует, на наш взгляд, непременного учета того обстоятельства, что любое поведение всегда осуществляется вследствие какого-либо внутреннего импульса и ради какой-либо внешней по отношению к нему ценности. То и другое представляют собой как бы два полюса системы обусловливания нашей произвольной активности — системы, образующейся в результате своеобразного «замыкания» потребности на ее предмет. Терминологические обозначения для того и другого из полюсов можно, конечно, придумать разные, не в названиях суть, но свое отражение в системе понятий оба эти полюса реальной мотивационной системы должны найти непременно.

В качестве исходного используем понятие «предмет потребности»1, обратив внимание на то, что он может выступать для субъекта в трех видах: 1) как «вещь в себе», когда такой предмет еще не опознан субъектом или даже вообще пока не известен ему; 2) как ценность, когда индивид узнает в нем именно то, в чем он нуждается; 3) как мотив, если предмет потребности не только будет опознан как таковой, но и вызовет после этого тот или иной акт целеполагания.

От так понимаемого мотива мы отличаем понятие мотивации как связанного с мотивом внутреннего побуждения к деятельности, в котором одновременно отражается и предмет потребности, и состояние ее носителя.

Вслед за Л.И. Анцыферовой мы не считаем правильным резко противопоставлять мотивы и цели, соглашаясь с тем, что «сам мотив деятельности также является целью, подчиняющей себе более конкретную цель» [4; 67]. Однако именно в связи с таким пониманием их отношения мы считаем необходимым различать истинные конечные цели или цели-мотивы и квази-цели. Так, если в социалистическом государстве конечный продукт труда рабочего в норме выступает как истинная цель его деятельности, то в условиях капиталистической частной собственности — только как квази-цель. «Для себя самого, — писал К. Маркс, — рабочий производит не шелк, который он ткет, не золото, которое он извлекает из шахты, не дворец, который он строит. Для себя самого он производит заработную плату». Поэтому «продукт его деятельности не составляет цели его деятельности» [1; 432].

Квази-цель также представляет собой запланированный результат деятельности, но в отличие от истинной цели (цели-мотива) этот результат не обладает собственной побуждающей силой.

Таково содержание понятий, которыми нам дальше придется пользоваться. Перейдем теперь непосредственно к вопросу о мотивационной структуре деятельности.

Всякая деятельность представляет собой социальный феномен прежде всего потому, что в ней человек удовлетворяет не только собственные нужды. Сам рабочий может трудиться только (как это происходит в капиталистическом обществе) ради зарплаты. Но если бы общество не нуждалось в производимом им продукте, его деятельность была бы невозможной. Всякая деятельность поэтому имеет, по крайней мере, двойную мотивацию: прежде всего она мотивируется общественными потребностями, а затем уже личными интересами непосредственных производителей общественных ценностей и интересами организаторов производства.

 

127

 

В разных конкретно-исторических условиях эта общая мотивационная схема деятельности детализируется по-своему. Так, на капиталистическом предприятии между мотивами общества и мотивами непосредственных производителей ценностей вклиниваются еще мотивы собственника средств производства, которого интересует только прибыль; общественная цель труда и для него выступает лишь как квази-цель. При коммунизме будет достигнуто максимальное совпадение интересов непосредственных участников определенного производственного процесса и общества в целом, вследствие чего содержание общественной и личной мотивации деятельности станет тождественным. При социализме такого полного слияния этих двух рядов мотиваций (и соответственно мотивов) в единую, их линию еще нет, однако существует неуклонная тенденция к их сближению.

Степень этого сближения у разных лиц может быть очень разной. Это зависит от того, в какой мере у каждого участника производства или другой общественно важной деятельности сформировалось социалистическое сознание. Немалое влияние на личностную мотивацию деятельности оказывает и конкретная организация деятельности. Представляется важным ввести некоторое общее отображение мотивационной структуры деятельности, некоторый единообразный «алфавит» ее описания, позволяющий сравнивать отдельных деятелей и отдельные виды и даже этапы деятельности по степени их приближения к коммунистическому идеалу. Для этого необходимо ввести понятие о предельных и запредельных мотивах. Предельные мотивы — это те ценности, которыми данная деятельность непосредственно «одаряет» ее участников и общество. Например, в условиях капитализма для общества это сам продукт деятельности, для капиталиста — прибыль, для рабочего — зарплата. Запредельные мотивы — это те важнейшие цели, которые в конечном счете обусловливают данную деятельность в социальном и личностном плане, хотя в ней самой они непосредственно еще не достигаются. Ведь и выпускаемый для общества продукт, и извлекаемая капиталистом прибыль, и получаемая рабочим зарплата имеют свое дальнейшее предназначение, которое реализуется уже с помощью активности, выходящей за пределы принесшей их деятельности. В отличие от предельных, запредельные мотивы релевантны не конкретной деятельности, а тому, что называют жизнью общества, с одной стороны, и «общей жизнедеятельностью индивида» (К.А. Абульханова-Славская), с другой.

Запредельные мотивы связывают отдельные, часто очень разные конкретные деятельности в определенные комплексы: по составу для общества одни, для личности — другие. В то же время каждая конкретная деятельность и со стороны общества, и со стороны личности мотивируется не одним запредельным мотивом, а опять-таки целой их «связкой». Каждая такая «связка» (комплекс) может постепенно расширять или даже частично менять свой состав, до определенной поры не изменяя границ и технического содержания конкретной деятельности. Но, конечно, конкретная деятельность отнюдь не нечувствительна к составу своих запредельных мотивов. Ведь в конечном счете она управляется именно запредельными мотивами, действующими через посредство предельных.

Не имея сейчас возможности рассмотреть в деталях обе мотивационные линии, остановимся здесь более обстоятельно лишь на вопросе о составе и динамике предельных мотивов деятеля.

Как уже было показано нами ранее [9], в качестве таковых могут выступать четыре: 1) удовольствие от самого процесса деятельности — П (здесь и далее после знака «тире» дается символическое обозначение данного мотива); 2) прямой результат деятельности (создаваемый продукт, усваиваемые знания и т.д.) — Р; 3) вознаграждение за деятельность (зарплата, повышение по должности, слава и т.д.) — В; 4) избежание санкции, которая грозит в случае уклонения от деятельности или недобросовестного ее исполнения; депривация страха наказания — Д.

Каждый из этих мотивов может иметь и отрицательную «валентность», не притягивая субъекта к деятельности, а отталкивая от нее. Обозначая отрицательную валентность звездочкой рядом с символами, укажем их значения в последнем случае: 1) сам по себе процесс деятельности субъекту неприятен, тягостен — П*;

2) отталкивает тот результат, к которому должна привести деятельность (что бывает в исключительных условиях, например когда жителей оккупированного района силой (Д) заставляют работать на врага),— Р*; 3) вознаграждение предлагается за отказ от деятельности — В*; 4) за данную деятельность грозит наказание или за нее приходится дорого платить самому деятелю — Д*.

Если условиться обозначать силу мотивов с помощью подбуквенных индексов от нуля до трех, то тогда мотивационную структуру любой деятельности у любого деятеля можно представить четырехчленной формулой ПРВД с тем или иным индексом под каждым из символов. Например, для наемного рабочего, который тяжело и безрадостно трудится на капиталиста только ради заработной платы, относясь к делу более или менее добросовестно единственно из страха наказания, штрафа, формула мотивации будет выглядеть приблизительно так: П*2Р0В3Д1-2.

В противоположность этому у человека, имеющего возможность успешно заниматься той деятельностью, которая не только дорога ему своими результатами, но и доставляет удовольствие самим своим процессом (причем деятелю не чуждо и желание награды), мотивационная формула приобретает вид: П2Р3В1-2Д0.

Примерно такой будет формула мотивов деятельности при коммунизме. Нужда в материальном вознаграждении, разумеется, к тому времени исчезнет, но определенные формы морального поощрения, равно как и его ценность для человека, надо думать, сохранятся. Несомненно, что и в условиях социализма все больше становится людей, чья деятельность уже сейчас близка к такой формуле.

Таким образом, каждый общественный строй, создавая определенные условия деятельности

 

128

 

для разных групп деятелей, влияет не только на характер сопряжения мотивов общества и личности, но и на внутреннее содержание личностного «мотивационного ряда». При этом личностная мотивация не является прямым отражением основных общественных условий деятельности, но зависит и от психологических особенностей самого деятеля. Так, важнейшая форма деятельности — труд — в условиях социалистического строя, становясь общественным долгом каждого трудоспособного человека, объективно перестает быть «отчужденным трудом» [14; 338]. Субъективно большинство членов нашего общества тоже непосредственно заинтересованы в продуктах своего труда, ибо хранят в себе чувство своего единства со всем советским народом. Но было бы неверным полагать, что уже сейчас в нашем обществе результат труда выступает как один из его непосредственных мотивов (целей-мотивов) буквально для каждого деятеля. Если бы было так, то у нас бы уже не встречалось преднамеренных бракоделов, рвачей, очковтирателей, бюрократов. Это категория лиц, у которых сознание еще не стало социалистическим и для которых непосредственный результат их труда все еще выступает не как цель-мотив, а как квази-цель.

В условиях социализма по-прежнему большое значение в мотивации деятельности трудящихся сохраняет фактор материального вознаграждения, который, однако, все больше дополняется значимостью вознаграждения морального. Что же касается мотива избежания санкций (Д), то этот мотив находится в обратной связи с мотивом личной значимости результатов труда (Р). Формально угроза наказания за недобросовестный труд для всех деятелей одинакова. Но психологически для деятеля, мотивируемого стремлением внести свой вклад в общее дело, величина фактора возможной санкции за недобросовестность сводится к нулю. Человек в этом случае, как говорится, работает «не за страх, а за совесть». В этом, внешне малозаметном изменении в личной мотивационной формуле деятельности труженика социалистического производства фактически отражается сама сущность нового человека, коллективиста, сформированного нашим общественным строем.

Иное положение с мотивом наслаждения процессом труда. Этот мотив, конечно, зависит от истинной цели деятельности. «Труд, выступающий как общественная деятельность, утверждая достоинство человека, дает удовлетворение даже в том случае, когда рабочего не удовлетворяет технико-организационное содержание его деятельности», — справедливо замечает И.И. Чангли [14; 388]. Тем не менее разнообразие форм труда, уровень его технической организации, а также степени соответствия личностных характеристик деятелей и деятельности создают заметные различия в возможности наслаждаться самим процессом труда и для лиц с одинаково ярко выраженной общественной направленностью. Все большее внимание вопросу о том, чтобы каждый трудящийся не только получал удовлетворение от результатов своей деятельности, но и был по-настоящему счастлив в самом ее процессе, общество начинает уделять по мере того, как ему удается удовлетворить еще более насущные нужды людей. Поэтому нет сомнения в том, что в эпоху зрелого социализма забота государства о человеке как деятеле будет год от года расти и углубляться. Для этого понадобятся не одни материальные ресурсы, но и хорошо и всесторонне разработанная психологическая теория деятельности.

 

ОБЩЕНИЕ И ЕГО ЦЕЛИ В ЕДИНОЙ ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ

И МОТИВАЦИОННОЙ СТРУКТУРЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

Наиболее типичной человеческой деятельностью является деятельность совместная. Строго говоря, не совместную, а индивидуальную деятельность мы вообще получаем лишь тогда, когда, как выражается Б.Ф. Ломов, «вырезаем» ее из общего контекста и рассматриваем изолированно [13; 19]. Но отдельные индивидуальные деятельности связываются в совместную деятельность благодаря актам общения деятелей. «Общение как бы пронизывает совместную деятельность, играя организующую роль» [13; 19].

Предметные действия и акты общения (коммуникации) являются поэтому двумя основными компонентами процесса совместной деятельности. Связь этих компонентов в единую процессуальную структуру деятельности2 психологически представлена через связь их мотивов и специальных целей.

Характерная особенность тех актов общения, которые входят в структуру деятельности, состоит в том, что их целями-мотивами являются те же цели-мотивы, которые направляют и предметные действия. Чтобы лучше показать это, выделим прежде всего три главные функции общения в деятельности.

Первая из них — это мотивационное взаимодействие между субъектами деятельности как одного и того же, так и совершенно разных рангов (начальник и подчиненный, индивид и коллектив и т.д.). В процессе такого взаимодействия определяется та предельная цель-мотив, которая будет доминировать при совместном осуществлении деятельности лицами с несовпадающими личными мотивационными формулами. Когда коллектив сознательных рабочих заставляет рвача снять свои претензии на «сверхвознаграждение», а потенциального бракодела отнестись к работе более добросовестно, то мы имеем перед собой один из многочисленных и разнообразных примеров мотивационного взаимодействия, осуществляемого в актах коммуникации. Борьба каждого из участников за победу «своей» цели-мотива (она может быть и эгоистической, и коллективистской) — такова специальная цель данного общения.

Координационное взаимодействие — следующая функция общения в процессе деятельности. Оно состоит в согласовании усилий нескольких индивидуальных или коллективных исполнителей. Наиболее элементарный пример такого общения-взаимодействия — реплики

 

129

 

при совместном переносе какой-либо тяжести: «Возьмись ближе к середине!», «Заноси справа», «Не спеши!» и т.д. Мотивом общения, выполняющего координационную функцию, является достижение конечной или промежуточной объективной цели данной деятельности. Специальная даль этого вида общения — образование ради достижения общей цели из отдельных индивидуальных субъектов одного коллективного субъекта.

Третьей главной функцией общения как компонента деятельности является осуществление когнитивного взаимодействия субъектов. Это совместное обсуждение наилучших путей, ведущих к достижению стоящих перед коллективом целей, или передача своих знаний о таких путях более опытными деятелями менее опытным. Предельная цель-мотив такого общения та же, что и в предыдущем случае. Специальная цель — нахождение оптимальных способов решения, встающих в процессе деятельности задач.

Все эти функции общения в единой структуре деятельности не выступают непременно порознь, но нередко накладываются одна на другую, а то и маскируются одна под другую.

Проведенный выше теоретический анализ функций общения в деятельности, как нам представляется, хорошо раскрывает его естественное вхождение в ее процессуальную и мотивационную структуру. Общение, таким образом, легко укладывается в ту основную схему деятельности, которую мы предложили в предыдущих разделах этой статьи. А это значит, что обнаружилась принципиальная пригодность нашей схемы для отображения не только индивидуальной, но и совместной деятельности, причем для каждого ее особого случая предложенную схему можно легко конкретизировать и детализировать. Вместе с тем, показав, что общению не чужда та связь с предельными целями-мотивами деятельности, которая характеризует и чисто предметные действия, мы еще не раскрыли всех его основных характеристик.

Дело в следующем. Как любая личность не является только субъектом какой-либо одной деятельности, так и ее общение с другими личностями никогда не вмещается полностью только в ее узкие рамки. Это связано прежде всего с тем, что человек не может относиться к другому человеку просто как к исполнителю определенной производственной функции. Какие бы узкопрактические производственные цели ни преследовал один субъект в общении с другим, к его мотивационному, координационному и когнитивному взаимодействию, пронизав их, непременно прибавится взаимодействие, которое можно назвать симпатическим. Как говорит герой повести «Картина» Даниила Гранина Лосев: «Нельзя сразу: здрасте, вы почему деньги урезали на телефонизацию? Надо сперва пообщаться...»

Симпатическое взаимодействие (положительное или отрицательное) между субъектами совместной деятельности может быть выражено ярче или бледнее, в словах или только в тоне голоса, улыбке, быть преднамеренно корыстным или бескорыстным, но всегда оно будет в какой-то мере входить в определенную деятельность (объективно способствуя или препятствуя достижению ее целей) и одновременно выходить за ее пределы.

Впрочем, не одно только симпатическое общение может быть и компонентом деятельности, и в то же самое время компонентом какого-то более широкого отношения человека к жизни. Мы отметили эту особенность прежде всего в связи с симпатической функцией общения лишь потому, что выход за пределы деятельности есть суть этой функции. Без такого выхода симпатическое общение не было бы самим собой. Выполняя же функцию мотивационного, координационного и когнитивного взаимодействия, акты общения нередко могут оставаться в рамках только определенной деятельности. Но эта возможность не есть правило. Наоборот, правилом, скорее, является тенденция всякого общения, всякого коммуникативного акта, оставаясь компонентом деятельности, в то же время выходить за ее обычные пределы, с одной стороны, «сцепляя» данную деятельность с другими деятельностями, а с другой — открывая путь к ее преобразованиям. Ведь психологически выход актов коммуникации за рамки той деятельности, которой они порождены и с которой остаются все время связанными, означает, что их начинают непосредственно определять такие мотивы, которые относительно предметных действий выступают как запредельные, мотивирующие лишь опосредованно. В возможности коммуникативных актов систематически выходить из прямого подчинения предельным целям-мотивам и непосредственно обслуживать запредельные мотивы состоит глубокое принципиальное отличие этих актов от предметных действий. Благодаря этому в процессе коммуникации (в том числе и так называемой внутренней коммуникации [7; 79]) решаются задачи, направленные не только на достижение предельных целей, но и на изменение их. Когда, например, работники какого-либо социалистического предприятия обсуждают вопрос, нельзя ли дать обществу не тот «продукт», который они до сих пор давали и который пока требует от них государство, а нечто лучшее, более совершенное, то в этом случае их общение, не порывая с данной конкретной деятельностью, тем не менее уже «перехлестывает» за ее рамки. Именно вследствие того, что процесс деятельности включает в себя не только предметные действия и операции, но и акты общения, всегда, даже в самой шаблонной деятельности, носящие нешаблонный, импровизированный характер, субъекты деятельности не оказываются слепыми орудиями реализации ее целей, подобные автоматам, но, говоря словами К.А. Абульхановой-Славской, занимают в ней активную творческую поисковую позицию, обнаруживают новые потенциальные возможности [3; 324].

Таковы самые общие контуры мотивационной структуры деятельности. Думается, предлагаемая нами схема деятельности преодолевает два коренных недостатка существующей: односторонность представления о ее мотивации и выключенность из нее процессов общения. С позиции развитых здесь взглядов раскрывается широкое поле важнейших психологических проблем деятельности, нуждающихся в конкретных исследованиях. Это прежде всего

 

130

 

вопрос о становлении мотивации общества к какой-либо деятельности, скажем природоохранительной (роль в ее генезисе мнения ученых, искусства и т.д.). Ведь мало того, чтобы общество в чем-то объективно нуждалось, — надо, чтобы оно осознало свою нужду в определенных предметах, действиях и т.д. как в ценностях и чтобы это ценностное отношение к ним достигло такой степени интенсивности, которая оказалась бы достаточной для возникновения целеполагающих тенденций в общественном сознании. Далее это проблема гармонизации потребностей общества и потребностей личности в единой системе деятельности.

Другая весьма значимая проблема — это становление оптимальной мотивационной структуры деятельности, описываемой формулой ПРВД, у каждого конкретного деятеля. Самого пристального внимания со стороны психологов заслуживают бегло охарактеризованные выше феномены мотивационного, координационного, гностического и симпатического взаимодействия деятелей в процессе их деятельности и др.

Решение всех этих и многих других вопросов, относящихся к двум основным психологическим аспектам деятельности — социально-психологическому и индивидуально-психологическому, — в перспективе должно сходиться на достижении одной общей цели: раскрытии психологических закономерностей, учет которых может значительно ускорить происходящий по мере движения общества к коммунизму сложный, многосторонний процесс превращения продуктивной человеческой деятельности, прежде всего труда, в главный фактор развития всех сущностных сил человека, в его первую жизненную потребность, в высшее наслаждение людей.

 

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 6.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23.

3. Абульханова-Славская К. А. Деятельность и психология личности.— М., 1980. — 335 с.

4. Анциферова Л. И. Принцип связи сознания и деятельности и методология психологии. — В кн.: Методологические и теоретические проблемы психологии, М., 1969. С. 57— 117.

5. Афанасьев В. Г. Системность и общество. — М., 1980. — 968 с.

6. Гранин Д. Картина. — М., 1980. — 359 с.

7. Добрович А. Общение: наука и искусство. — М., 1980. — 160 с.

8. Додонов Б. И. Потребности, отношения и направленность личности. — Вопросы психологии. 1973. № 5. С. 18—29.

9. Додонов Б. И. Эмоция как ценность. — М., 1978. — 272 с.

10. Додонов Б. И. Задача формирования нового человека и некоторые вопросы психологии личности. — Вопросы психологии. 1981. № 5. С. 22—23.

11. Додонов Б. И. Проблема соотношения деятельности и эмоциональных характеристик личности. — В кн.: Проблемы психологии личности. М., 1982. С. 115—121.

12. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М., 1975. — 304 с.

13. Ломов Б. Ф. К проблеме деятельности в психологии. — Психологический журнал. 1981. Т. 2. № 5. С. 3—22.

14. Чангли И. И. Труд. — М., 1973.— 588 с.

 

Поступила в редакцию 1.III 1983 г.



1 Самую потребность мы определяем как внутреннюю программу жизнедеятельности индивида. Подробное обоснование такой трактовки потребности было дано нами ранее [8].

2 Под процессуальной структурой любой конкретной деятельности мы имеем в виду пространственно-временную организацию отдельных качественно-специфичных этапов ее процесса в то целое, которое приводит к достижению запрограммированного результата.