Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

30

 

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ СЕМАНТИКИ РЕЧИ

 

Т. Н. УШАКОВА, Н. Д. ПАВЛОВА, И. А. ЗАЧЕСОВА

 

Человек обладает способностью извлекать смысл из сообщений и наблюдений, что субъективно переживается как понимание, а порой как догадка, «озарение». Это чисто психологическое явление в некоторой его части служит объектом исследования психологии мышления. Однако специалисты по мышлению мало занимаются проблемой передачи и понимания смысла при речевом общении, видимо, в силу достаточно большой специфики этой проблемы.

Указанная психологическая область не захватывается и семиотикой. Хотя семиотика — общая наука, рассматривающая функционирование любых знаков, а семантика как ее раздел изучает проблемы значения единиц естественных языков, тем не менее обе названные науки интересуются функционированием знаков в большой мере формально и вне зависимости от того психологического процесса, с помощью которого знаки перерабатываются человеком [18].

Между тем проблема передачи содержания посредством речи является, пожалуй, главной в психологии речи. Она в большой мере определяет ценность теоретических и практических разработок в обсуждаемой области. В свете сказанного возникает необходимость привлечь внимание к психологическим исследованиям семантики речи.

В данной статье мы ставим перед собой задачу систематизировать основные психологические работы по семантике речи, а также представить свои подходы к проблеме. Отметим предварительно, что психологический аспект исследования семантики в большой мере пересекается с семиотическим подходом в том плане, что заимствует существенную часть его проблем и идей.

Эта характерная черта находит отражение в последующем изложении, где практически в каждом разделе дается сопоставление семиотического и психологического подходов. При этом психологический подход сохраняет свой угол видения проблемы.

 

ЧТО ТАКОЕ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА?

 

Упрощенная семиотическая точка зрения на данный вопрос представляет значение как отнесенность слова к объекту (референцию): «слово называет вещи», между именем и обозначаемым предметом существуют достаточно прямые отношения. Собственное имя связывается с одним объектом, нарицательное— с кругом объектов и действий, предлоги отражают отношения между объектами. Представления данного вида получили название номинативной парадигмы.

Она вызвала критику по ряду пунктов. В языке много слов и словосочетаний, не называющих какие-либо объекты действительности (междометия, вводные слова и др.). Не понятно, что называют слова, относящиеся к абстрактным понятиям. Сама по себе референция еще не составляет значения; так, собственные имена имеют референтов, но не имеют значения.

На пути решения трудностей номинативной парадигмы возникла точка зрения, согласно которой слово соотносится не только с предметом, но и с определенным умственным содержанием, связанным с данным предметом. Понятно, что умственное содержание может быть разным и связываться как с конкретными, так и с абстрактными объектами действительности. Эта семиотическая точка зрения нашла свое наглядное воплощение в так называемом

 

31

 

семантическом треугольнике или треугольнике Фреге, представленном на рис. 1.

 

 

Рис.1. Схема «семантического треугольника».

 

По современным лингвистическим представлениям, обозначенный на рисунке комплекс — три элемента и связи между ними — образует слово языка [17; 8]. Указанные представления относятся лишь к языковедческой плоскости анализа и практически ничего не говорят о том, какова психологическая реальность оперирования словом у человека. Однако семиотическая концепция сопоставима с психофизиологическими данными. Напомним, что И.П. Павлов дал анализ сигнальной функции слова. Он считал слово раздражителем, заменяющим и замещающим непосредственные сигналы, а также выделял в слове функцию обобщения и отвлечения от конкретных сигналов. В этой характеристике указанием на замещающую функцию слова отмечена его связь с впечатлениями от объекта (денотатная связь), указанием на отвлечение и обобщение выявлено участие мыслительных понятийных элементов в словесном сигнале (сигнификативная связь).

Вместе с тем павловские характеристики не просто переформулируют семиотические тезисы, но производят новый поворот в предмете. В самом деле, в семиотическом треугольнике мы не понимаем, какого рода связи мыслятся между принципиально различными феноменами, составляющими его вершины. В плоскости психофизиологического анализа вещи становятся на свои места. В мозге человека фиксируются впечатления: а) от предметов объективного мира; б) от называющих их слов; в) формирующиеся понятийные структуры. Названные функциональные образования интегрируются, объединяясь ассоциативными временными связями. Таким образом, закрепление значения за словом — это в существенной части специфические анализирующие и интегрирующие акты работающего мозга. Семиотический анализ своими средствами и в своих терминах описывает их.

 

СИСТЕМА ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА

 

Мы рассмотрели основные элементы, образующие значение отдельного слова, предполагая, что оно имеет одно значение. Однако современная лингвистика отмечает, что это искусственный случай. Для адекватного описания значения требуется учесть, что в норме язык оперирует многозначными словами, полисемия — характернейшее явление языка. В семантике описаны три варианта развития полисемии слова и, соответственно, развития и обогащения его значения. Если обратиться к приведенной схеме семантического треугольника, то можно показать, что обогащение значения происходит за счет возможного «разрастания» каждой его вершины. В «вершине фонетической оболочки» первоначально возникают звуковые варианты произношения, в более сложных случаях — различия в аффиксовых частях слов. При этом в языке действует тенденция придавать возникшим фонетическим вариантам новое, хотя и близкое к начальному значение. Так образуются синонимы (например, верхний и верховой, песочный и песчаный, водный и водяной [17; 15]).

Свой тип «разрастания» наблюдается в «вершине денотата». Лингвисты отмечают закономерно повторяющееся явление переноса исходного значения слова на новые предметы в силу подмеченного сходства, близости функций, соседства в пространстве и времени. Такой перенос слов поначалу воспринимается как метафора, затем он закрепляется, и у слова появляется новое, переносное значение. Это путь развития омонимии, здесь совпадающие

 

32

 

по звучанию слова, омонимы, имеют разошедшиеся значения.

Особый тип развития у сигнификата. По своей сути сигнификат, или то понятие, которое связывается у человека со словом, представляет некоторый феномен с нежестко очерченными границами. Согласно точке зрения А.А. Потебни, слово обычно имеет ближайшее и дальнейшее значения: в общем языке оно функционирует в ближайшем значении, выявляя более простые и практически важные стороны сигнификата; в специальных сферах, преимущественно в науке и профессиональных коллективах, слово выступает в своих дальнейших значениях. Эти последние в последующем развитии превращаются в термины, переходя в категорию омонимов к исходному слову.

В современной семиотике омонимия и синонимия рассматриваются как две основные оси в системе языка, характеризующие отношения между любыми знаками [17; 37]. Оси омонимии и синонимии существенно усложняют значение слова и придают ему характер системы. Однако указанными формами «разрастания» значения дело не ограничивается: система значения слова зависит не только от ее внутреннего устройства, но и от ее взаимоотношения с устройством языка в целом. В анализе этого более широкого взаимодействия семиотические теории характеризуют крупные лексические группировки.

Идея объединения и избирательного группирования лексических единиц получила развитие в лингвистических представлениях о лексических и семантических (понятийных) полях. Наиболее ранняя работа по данной теме принадлежит русскому лингвисту М.М. Покровскому (1890), позднее аналогичные разработки осуществлены Й. Триром, В. Порцигом и другими. Лингвистические исследования лексико-семантических полей направлены на выявление оснований их объединения (общность представлений, понятий, лексики); в ряде случаев подчеркиваются роль и характер сочетаемости слов. В психологии также достаточно отчетливо представлена идея ассоциативной связи лексических элементов [15].

Идея лексико-семантических полей смыкается с представлением, согласно которому вся лексика языка организована как система. На основе такого представления выполнены работы с целью полной классификации слов языка в соответствии с самыми общими понятиями (например, вселенная, земля, растительный мир, животный мир, человек и др.). В результате такой работы составлены словари — тезаурусы (от греческого thesaurus —сокровищница, богатство), включающие все слова описываемого языка. Тот факт, что такие словари возможны, свидетельствует в пользу системной организации лексики.

Такого рода лексические связи слов оказывают влияние на рассматриваемую нами структуру значения. Согласно лингвистической семантике, входя в группу родственных слов, слово обнаруживает свои так называемые дифференциальные признаки. Это те семантические признаки, которыми наделено каждое слово, входящее в структурную совокупность слов, и отличающие данное слово от всех других (например, для глаголов идти и ехать дифференциальными признаками является передвижение без вспомогательных средств или с вспомогательными средствами). Дифференциальные признаки выделяются лишь в системе слов. Они играют важную роль в развитии всякого нового понятия, как бы отводя ему место в системе существующих понятий.

Из приведенных описаний видно, что в семантике значение языковых единиц характеризуется как весьма сложная структура: она непростым образом связывается с называемыми объектами действительности и имеет специальную организацию в целостной системе языка, где она обрисовывается скорее как некий в известной мере подвижный локус, чем фиксированная точка.

Несмотря на богатство и глубину семантических характеристик структуры значения слова, они оказываются непригодными для прямого психологического осмысления. Используемые в семантике понятия, в особенности в тех случаях, когда они характеризуют речевую динамику, обычно оказываются метафорическими; таковы, например, представления об «осях», по которым скользит слово при развитии своего

 

33

 

значения; ссылки на далее не разъясняемые «тенденции» жизни языка и др. Причина такого рода неконкретности лежит, по нашему мнению, в том, что остается недостаточно ясным, какова та материя вместе с закономерностями ее функционирования, которая осуществляет рече-языковые процессы. Мы полагаем, что обращение к психофизиологической плоскости анализа речи может дать развитие рассматриваемой теме.

Такой подход осуществляется в ряде наших работ [20]. Проблема значения слова (и его понимания человеком) рассматривается как естественная часть общего рече-языкового механизма. Этот механизм формируется в нервной системе человека на основе воспринимаемой извне речи и имеет своим выходом произносимую речь. Рассматриваемый в рамках речевой коммуникации, он может быть квалифицирован как центральное, внутреннее звено речевого процесса [19]. В указанном внутриречевом механизме осуществляется материализация усваиваемого языка с последующим его использованием при продуцировании речи, а также при ее восприятии и декодировании. Материализация языка представляет сложнейшую систему функциональных нервных образований, организованных по иерархическому принципу.

Нижний уровень данной системы составляют так называемые базовые элементы, под которыми понимаются функциональные образования, фиксирующие воздействие отдельного слова. В данной связи следует напомнить структуру семантического треугольника и уточнить, что базовые элементы мыслятся как структурно-функциональный аналог («нервная модель») такого лингвистически полного слова (отнюдь не одной его фонетической формы).

На следующем уровне рече-языкового механизма базовые элементы, объединяясь множественными нервными связями, образуют, по используемой нами терминологии, «вербальные сети», которые можно считать материей второй сигнальной системы, по И.П. Павлову. Связи «вербальных сетей», хотя и множественные, оказываются избирательными. Наиболее тесно связаны базовые элементы, соответствующие близким по значению и звучанию словам. Опосредствованным образом оказываются связанными по сути все слова языка. Описываемые в лингвистике оси омонимии, синонимии, антонимии, группировки слов в лексические и семантические поля имеют в своей основе указанные функциональные связи в нервной системе человека [19].

«Вербальные сети», материализуя объективно существующий язык, в существенной части одинаковы у людей, говорящих на одном языке. Поэтому «вербальные сети» являются тем общим звеном в контуре коммуникации, которое допускает использование языка как кода по аналогии с тем, как это описывается в теории информации.

Третий уровень внутриречевого механизма составляют паттерны динамических состояний, возникающие на статической материи «вербальных сетей». В связи с протекающей речевой деятельностью требуется быстрая смена активаций различных базовых элементов. По ходу речевого процесса активируются одни и тормозятся другие структуры «вербальных сетей», образуются различные виды мозаики активаций. По нашим данным, достаточно специфический статус формируется в связи с продуцированием человеком структурно оформленного предложения.

Экспериментальное исследование описанного здесь внутриречевого механизма выявило следующую основную особенность протекающей динамики: активация одного из базовых элементов (например, под воздействием воспринятого слова) формирует разлитой «очаг активности» за счет соактивации базовых элементов, ближайшим образом связанных с исходным в структуре «вербальной сети». Такое латентное совозбуждение примыкающих структур должно вызывать в сознании человека вместе с исходным словом связанные с ним слова, дополнительные характеристики, свойства, противопоставления. Этим создается объемность (и нечеткость) значения слова, возможность оперировать целым полем значений, легко использовать в речи взаимозаменяемые, близкие или контрастные по значению слова (ср. соответствующие

 

34

 

лингвистические данные). Указанное представление легло в основу гипотезы о механизме однозначного понимания многозначных слов по ходу речи. Если слово имеет два или более значений, то его базовый элемент входит в разные «вербальные сети» (семантические поля). Так, многозначное слово (омоним) гранат в значении полудрагоценного камня входит в семантическое поле: украшение — кольцо — кулон и т. п.; в значении фрукта входит в семантическое поле: груша — апельсин — фрукты — юг — базар и т. п. В процессе речевого общения под влиянием контекста, внешних обстоятельств, указательного жеста и т. п. активируется лишь один из узлов «вербальной сети», соответствующий данному семантическому полю. В зависимости от того, какие базовые элементы соактивировались вместе с исходным, слово осознается лишь в одном из его возможных значений. С физиологической точки зрения многозначные слова являются, таким образом, раздражителями с несколькими ответными реакциями. Выбор пути течения нервного процесса по тому или другому руслу, возможно, определяется механизмом типа переключения, что разработано в теории высшей нервной деятельности. Описанное представление о механизме актуализации значения слова с учетом системы межсловесных отношений получило экспериментальное подтверждение в работе Н.Д. Павловой [20].

 

СУБЪЕКТИВНЫЙ АСПЕКТ ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА

 

В предыдущих разделах статьи мы рассматривали проблему выражения в словесных значениях объективных свойств внешнего мира. Иначе, нас интересовал психологический аспект тех явлений, которые описываются лингвистикой и более широко — семиотикой. По нашему мнению, это наиболее существенная сторона психологической семантики, поскольку она связана с отражением объективной картины мира и, будучи воплощена в лексику языка, дает возможность людям осуществлять полноценный обмен информацией. Кроме указанного, существует и другой аспект психологической семантики, интересующийся субъективной стороной значений. Он выражен в активно развивающейся сейчас у нас и за рубежом области, называющейся обычно экспериментальной семантикой, психосемантикой [1], [12], [22]. Здесь мы рассмотрим только ту часть, которая связана с анализом значений речевых единиц. Другой ее раздел, относящийся к анализу невербальных и социально-ориентированных значений, не имеет отношения к рассматриваемой теме.

Психосемантика обычно ведет свою родословную от идеи различения понятий значения и смысла. Это различие было введено в логике Г. Фреге [24].

В психологии противопоставление значения и личностного смысла осуществлено А.Н. Леонтьевым, который рассматривал их отношение как отношение главных «образующих» внутреннего строения человеческого сознания. Он полагал, что в значениях представлена «преобразованная и свернутая в материи языка идеальная форма существования предметного мира» [9; 141].

Представление о том, что значения имеют субъективный аспект, является одним из исходных для психосемантики. Родоначальник психосемантики Ч. Осгуд предложил достаточно специфический метод семантического дифференциала, представляющий сочетание метода ассоциаций и шкалирования [37]. Значение слова понимается Осгудом как латентная реакция, осуществляющая репрезентацию данного слова. «Значения, которые мы собираемся измерять,— пишет он,— это те состояния, которые следуют за воспринятым символом — раздражителем» [37]. Семантическое пространство, строящееся на основе измерений СД, является, по Осгуду, пространством коннотативных, или аффективных, значений. Соответственно в этом пространстве сближаются понятия, на которые человек эмоционально реагирует сходным образом. Процедура Осгуда не выявляет денотативных факторов семантического пространства и обобщения понятий по объективным, предметным основаниям.

Дальнейшее развитие психосемантики связано с углублением и в известной мере переориентацией в трактовке

 

35

 

понятия значения. А.Г. Шмелев определяет значение с позиций деятельностного подхода «как единицу, репрезентирующую сознанию координацию предметных условий деятельности и операционного состава деятельности, регулирующую деятельность с определенными целями и мотивами» [22, 28]. При этом значение трактуется как «тройственный морфизм», включающий денотативное содержание (связанное с предметным аспектом деятельности), операционное содержание (операциональный аспект деятельности) и аффективно — мотивационное содержание (аффективные реакции и переживания). Будучи единицей («молекулой психической химии»), значение включает разные составляющие: образы предметов, потребностей и действий.

Область исследования психосемантики — субъективное представление значений вызывает позитивное отношение. Существенно то, что психосемантика находит пути для измерения и модельного представления важного психологического объекта.

Вместе с тем, поскольку психосемантика сложилась как область, связанная с психологией речи, возникает потребность оценить данные по субъективной семантике в контексте общих представлений о речевом процессе и его механизмах. В этом плане одной из интересных, с нашей точки зрения, является гипотеза В.Ф. Петренко, согласно которой организация коннотативных и денотативных структур значения имеет непосредственное отношение к актуальному порождению значений (осуществляется переход от глобальных коннотативных к дифференцированным денотативным структурам) [12]. Указанная гипотеза может быть полезна при разработке механизмов актуализации лексических единиц при речепорождении в соответствии с аффективным настроем говорящего.

Актуальным представляется также вопрос о соотнесении и сравнении различных пространственных моделей, разрабатываемых в психосемантике и психологии речи. Напомним, что психосемантика занимается разработкой субъективных пространств; квазипространственные модели (семантические поля, вербальные сети) используются и в психологии речи. Возникает потребность понять, в каких отношениях находятся между собой те и другие представления; желательно их объединение в общей модели речевого механизма.

 

ВЫРАЖЕНИЕ ЗНАЧЕНИЯ В ПРЕДЛОЖЕНИИ

 

Хотя слово является центральной значимой единицей языка, однако основная информация в речи передается с помощью предложений. Употребляя предложения, мы утверждаем, спрашиваем, описываем, просим, обещаем. В пределах предложения значение слова становится лишь одной из детерминант содержания; другой, видимо столь же значимой, детерминантой нужно считать синтаксическую структуру предложения.

Проблема восприятия человеком предложения в большой мере переведена в плоскость вопроса о том, при каких условиях происходит его понимание. Эта тема широко разрабатывается экспериментально, главным образом в зарубежных исследованиях. Сформировалось единодушное мнение, что при осмысленном слушании человек объединяет речевые звуки в единицы, большие, чем отдельные слова, в результате чего образуется скрытая структура, «внутренняя репрезентация» предложения. Она и определяет его понимание.

Естественно возникает вопрос: что это за структура? В решении этого вопроса психолингвисты испытали сильное влияние трансформационной грамматики. Согласно точке зрения Дж. Миллера, лингвистическое описание трансформаций является теоретической формой представления психических процессов. В результате трансформации поверхностной структуры предложения к его ядерной форме (активные утвердительные конструкции) возникает понимание. Трансформации производятся последовательно, поэтому время опознания предложения определяется их количеством.

Указанная позиция подкреплена рядом экспериментальных работ, в которых применялись различные приемы: измерялось время восприятия при использовании предложений различной грамматической структуры [36], исследовалось их запоминание [35], особенности

 

36

 

оценки истинности или ложности предложений [27], [29], загрузка оперативной памяти [39]. В указанных работах получены данные в пользу трансформационной гипотезы. Результаты других исследований, проведенных по аналогичным методикам, оказались в противоречии с ней [8], [33], [40].

Предложена альтернативная гипотеза, использующая представление об эвристической стратегии слушающего человека. Согласно этой второй точке зрения, понимание предложений также описывается как построение его глубинной структуры, однако постулируется, что процесс идет не путем перебора лингвистических операций, а по типу одномоментного схватывания целых сегментов поверхностной структуры. Эти сегменты составляют перцептивные единицы, которые эвристически, целостно воспринимаются слушающим. Данная эвристическая модель также послужила основой многих экспериментальных работ [26], [27], [34], [38].

Центральным явился вопрос, можно ли обнаружить во «внутренней репрезентации предложения» постулируемые сегменты. Наиболее популярным приемом в соответствующих исследованиях стала так называемая методика клика. Во время прослушивания испытуемым предложений предъявляется короткий шумовой импульс, клик. Испытуемый должен оценить, с каким словом предложения он совпал. Предполагается, что перцептивные единицы обнаруживают тенденцию сохранять единство и противостоять посторонним воздействиям. Тем самым характерные субъективные смещения клика позволяют судить об организации речевых перцептивных структур. Соответствующие эксперименты показали, что в согласии с эвристической моделью перцептивный анализ предложения обнаруживает себя не столько как последовательность трансформационных переходов, сколько как процесс обработки сегментных единиц предложения [28], [31], [32].

Предложена некоторая целостная картина психологического процесса обработки предложения [25]. Начальный этап протекает в блоке кратковременной памяти, здесь собираются вместе элементы, принадлежащие каждому сегменту предложения. Материал остается в кратковременной памяти в течение времени, уходящего на разбор элементов по сегментам. Затем предложение переписывается в долговременную память в виде семантической репрезентации, где и хранится неопределенно долгое время. Показательны исследования кратковременной памяти, обнаруживающие, что стирание в ней происходит целыми кусками (сегментами). В конце каждого сегмента нарастает напряженность для его удержания. Количество одномоментно обрабатываемых сегментов оказывается основным фактором, определяющим объем кратковременно запоминаемого материала.

В целом можно видеть, что психологический аспект проблемы понимания предложений — по аналогии с другими темами психологической семантики— тесно примыкает к лингвистическому аспекту названной проблемы. Практически все упомянутые психологи апеллируют к понятию ядерной формы предложения и приводят к нему свой анализ понимания как к конечной точке, не нуждающейся в дальнейшем разъяснении. Между тем здесь, по нашему мнению, остается непоставленным наиболее важный, специфически психологический вопрос: почему это так? Почему из всех синтаксических форм, разнообразно и легко употребляемых в речи, выделяется активная утвердительная конструкция? Потому ли, что она позволяет человеку перейти к наглядным представлениям; потому ли, что сегментный анализ дает возможность удобными порциями обрабатывать материал; потому ли, наконец, что в ядерной форме значимые слова наиболее естественным, понятным образом соотносятся между собой? В указанных работах остается также совершенно непонятным, что представляют собой синтаксические связи по их психологической природе. В лингвистике эти связи выделены: предикация, номинация, локация. Все эти важные психологические вопросы еще ждут своего разрешения.

 

СЕМАНТИКА ТЕКСТА

 

Исследования семантики речи, начавшись со слова, естественным образом

 

37

 

расширились до предложения. Однако и этого оказывается недостаточно. По современным представлениям, текст, а не предложение является реальной единицей речевого общения, на уровне текста реализуется замысел высказывания, происходит взаимодействие языка и мышления.

Фундаментальность разрабатываемых в этой области идей выразилась в том, что в лингвистике в последнее время возникла специальная область исследования — лингвистика текста. Она основывается на представлении, что текст являет собой некоторое глобальное единство, макроструктуру, отнюдь не сводящуюся к цепочечным микроструктурам отдельных предложений. Текст непосредственно соотнесен с речевым намерением и целью речевого акта. На уровне целого текста обеспечивается связность его отдельных структурных единиц. Смысл текста возникает из интеграции всех языковых элементов, участвующих в речепорождении. Текст как наивысший уровень в этой иерархии рассматривается как исходный объект семантического анализа [4], [11], [23].

Одной из конкретных разработок лингвистики текста является теория актуального членения предложения. Ее основной тезис — выделение в каждом предложении тематических и рематических элементов (т. е. известного, данного и вновь сообщаемого) — предполагает включение каждого предложения в общую структуру текста.

Особенности семантики текста описываются теорией пресуппозиции, представляющей своего рода семантический аналог учения об актуальном членении предложения [3]. Пресуппозиция входит в семантику предложения как «фонд общих знаний собеседников» [2]. Этот фонд предполагает, что объект речи однозначно идентифицируется собеседником и выступает как знаковый заместитель предмета или события. В логике при описании субъектно-предикатных предложений пресуппозиция существования предмета, обозначаемого субъектом, служит основой всякой характеризации [2; 359].

Задача изучения текста в психологии поставлена Н.И. Жинкиным. Он рассматривал текст как многоуровневое иерархически организованное целое, где центральное место занимает иерархия предикатов [6], [7]. В тексте реализуется речевая интенция говорящего. При формировании замысла учитываются цели и условия коммуникации: в связи с ними определяются тематическая направленность текста, языковые средства, раскрывающие замысел. Идея иерархической организации предикатов в тексте использована и в других работах [l6].

Центральный момент коммуникации — понимание. Этот процесс обычно рассматривается как перевод с натурального языка на внутренний, субъективный, как переход к смыслу [5]. При смысловом восприятии текста, согласно концепции Н.И. Жинкина, ряд поступивших предложений преобразуется в универсальный предметный код, в модель отрезка действительности. Так возникает денотат сообщения, что соответствует акту понимания. По мере ознакомления с текстом и перехода от языковых выражений к денотатам появляются первичные опоры понимания. Выделение денотатов текста ведет за собой актуализацию более полных сведений об этих денотатах и отбор среди них тех, которые позволяют «домыслить» содержание текста, объединить его в целостном представлении [21]. Поиск взаимосвязи денотатов завершается формированием динамического концепта как целостного отражения содержания текста субъектом.

Сходное представление о характере смыслового восприятия текста развивает А.А. Леонтьев [10]. По его мнению, сущность смыслового восприятия текста состоит в создании у реципиента «динамического образа содержания текста», в котором отображается то, что стоит за текстом, т. е. реальный мир с его связями и отношениями. Содержание текста строится на основе образов, возникающих как психологические эквиваленты значений слов. При восприятии текста происходит поэтапный синтез смыслового содержания текста на базе перцептивного анализа и параллельного с ним содержательного анализа речевой цепи. В результате перцептивного анализа происходит опознание и удержание в кратковременной памяти образов отдельных

 

38

 

языковых единиц. Далее осуществляется одновременный процесс выделения отдельных значимых семантических компонентов в образе слова и синтез этих компонентов в осмысленное целое. Наконец, на базе предшествующих этапов формируется глобальный образ содержания текста.

В нашем коллективе предпринят анализ организации устных текстов с позиций развиваемых представлений о внутриречевых механизмах [19]. Как упоминалось во 2-м разделе данной статьи, механизм внутренней речи рассматривается как очень большая система элементов, организованных по иерархическому принципу. В серии наших экспериментальных работ показано, что при продуцировании человеком отдельного предложения в структурах «вербальной сети» можно зафиксировать паттерны активаций, соответствующие употребляемым словам [19]. В ходе порождения человеком речевого текста, состоящего из нескольких или многих высказываний, развертывающаяся динамика должна обладать своими характерными особенностями. В этом случае она не может быть сведена к сумме тех характеристик, с помощью которых описывается их протекание при порождении отдельных, независимых предложений. Можно полагать, что при реализации замысла диффузное, генерализованное возбуждение вербальных структур постепенно специализируется, ограничиваясь отдельными узлами вербальной сети, формируются разного вида мозаики активности. При этом они складываются таким образом, что более стабильно задействуются некоторые области сети, соответствующие предмету, теме будущего сообщения. Во внутриречевых механизмах можно выделить два основных типа операций: 1) относительно устойчивую активацию совокупности вербальных структур (соответственно удержание в сознании обсуждаемых объектов речи); 2) вовлечение в структуру активационных процессов других элементов сети (соединение данного с новым, предикация).

1-й тип составляет, по-видимому, основу репродуктивного, 2-й — продуктивного аспекта речи. Действие двух типов внутриречевых операций в ходе порождения текстов достаточно очевидно, так же как общепризнано наличие репродуктивной и продуктивной сторон речевого процесса. Требуется выявить конкретные характеристики и соотношение названных операций в реальной речевой деятельности.

Интересующие нас характеристики могут быть получены в психофизиологическом эксперименте по разработанной нами лабораторной методике [19; 47]. Однако такой подход накладывает нежелательные ограничения на изучаемый речевой процесс и требует вложения большого времени и труда для получения даже небольших результатов. Существенная часть интересующих нас данных может быть получена более эффективным способом — путем анализа продуктов речевой деятельности текстов, при разработке соответствующих методов их анализа1.

Наш анализ осуществлен на экспериментальном материале, состоявшем из 52 текстов коротких устных рассказов на заданную тему и 14 текстов пересказа. Испытуемыми были 22 человека, мужчины 20—28 лет с незаконченным высшим образованием. Темы рассказов: «Моя будущая работа», «Мой самый трудный экзамен», «Лето», время рассказывания — 1—2 мин, время подготовки — 1—2 мин. Пересказ проводился после однократного зачитывания литературного текста «Место в последней шлюпке» (история гибели лайнера «Титаник») по А. Дорохову. Исходный текст состоял из 17 предложений, включающих 117 лексических единиц. Речь испытуемых фиксировалась на магнитной ленте.

Разрабатываемый метод опирается на выявление особенностей речи, по которым можно характеризовать названные выше внутриречевые операции — продуктивную и репродуктивную. В этом плане оказалось удобным использовать упомянутую выше теорию актуального членения предложения. Основные понятия теории—тема (как выражение известного, сохраняемого

 

39

 

в ходе речи) и рема (добавляющееся новое в высказывании) — находятся в хорошем соответствии с выделяемыми нами внутриречевыми операциями. Тем самым, воспользовавшись техникой анализа актуального членения, мы получаем возможность описать интересующие нас характеристики речи и соответствующих речевых механизмов.

Обычные условия, в которых человек продуцирует естественную, сохраняющую свои живые черты речь,— это устное речевое общение. Однако в этих условиях собеседники влияют на речевую продукцию друг друга. Поскольку нас интересовали особенности речи отдельных людей, мы использовали речевой продукт индивидуального устного рассказа. Здесь мы прежде всего получили возможность количественно характеризовать соотношение тематических и рематических элементов, т. е. в общей форме оценить вклад продуктивных и репродуктивных речевых операций, у разных индивидов. Используя психофизиологические представления, мы разработали далее ряд приемов для качественной характеристики развития ремы. Полученный материал показал, что рематические элементы могут обладать большей или меньшей степенью продуктивности: в отдельных случаях в них обнаруживается проработка общего с темой «семантического поля», использование стандартных ассоциативных связей, речевых клише; в других случаях вводятся слова из далеких семантических полей, характеризация обладает большей новизной.

Что касается развития в рассказе тематических элементов, то оно обусловлено личным опытом и многими неизвестными условиями, а потому недоступно для анализа в нашей работе. Интересующая нас сторона открылась через исследование текстов пересказа. Была разработана схема анализа структуры текста, по которой анализировалось развитие тем в оригинальном тексте, задаваемом для пересказа, а затем и в текстах пересказов, получаемых от испытуемых. В результате последующего сравнения мы получили возможность характеризовать изменение тематических элементов в ходе повествования. Этот подход имеет общие черты с разработками Ф. Бартлетта и его последователей, изучавших особенности запоминания текстов.

Проведенный анализ материалов пересказа в соответствии с литературными данными показал, что пересказываемый текст подвергается значительным реконструкциям. В среднем около 46 % лексики оригинального текста буквально воспроизводится в пересказе, остальная лексика преобразуется; существенно меняется и общая структура текста. Количественный показатель объема воспроизводимой лексики обладает значительными индивидуальными вариациями и, как показала статистическая оценка, может служить мерой репродуктивной силы речевого процесса. Весьма показательны происходящие лексические модификации. Они обнаруживают порой «растекание» активационного процесса по структурам «вербальной сети» с последующим его затуханием. В этом плане информативны разнообразные лексические замены слов исходного текста по ассоциативным связям, введение синонимов, использование стереотипных речевых оборотов, употребление слов с общим недифференцированным значением и др. Все перечисленные показатели оценивались количественно.

Полученный материал рассказов и пересказов был обработан в соответствии с указанной схемой. Выяснено, что предлагаемая методика вскрывает существенные речевые характеристики и пригодна для оценки индивидуальных особенностей содержательной стороны речи.

Наряду с использованием разработанных приемов в дифференциально-психологическом плане открылась возможность характеризовать с их помощью некоторые особенности семантической структуры текстов. Так, проследив разные случаи соотношения тематических (Т) и рематических (R) элементов, мы заметили, что их соотношение в тексте может безболезненно изменяться в довольно широких пределах. Однако за этими пределами уменьшение тематических элементов ведет к потере понятности высказывания; при дефиците ремы текст становится бессодержательным, «стоящим на месте».

 

40

 

Соотношение Т — R было рассмотрено далее в связи с тематической прогрессией текста. Выявились три типа этого соотношения. В начальных предложениях текстов обычны предложения с подавляющим преобладанием T-элементов, порой при полном отсутствии ремы: T>R. В начальных же предложениях, а также в середине текста при обращении к новой теме или возврату к старой встречаются случаи T=R. Однако наиболее общий и распространенный вариант — T<R. Последнее соотношение, видимо, отражает нормы современной речи, обязанной быть семантически насыщенной и динамичной. Общая динамика отношения Т—R-элементов в текстах с одной последовательно разрабатываемой темой представлена на рис. 2.

 

 

Рис.2. Динамика отношения рематических и тематических элементов в последовательных предложениях текстов с одной последовательно разрабатываемой темой. Суммарный график по 15 текстам.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Проведенный анализ приводит к представлению, что психологические исследования семантики речи являются большой и достаточно сильно разветвленной научной областью. Существует объективный аспект этой темы, направленный на выяснение способов формирования и восприятия осмысленной информации с учетом психофизиологической организации человека. В этом аспекте рассматриваются проблемы семантики слова, предложения, текста. Выявляется и другой аспект — субъективный, который на сегодняшний день интересуется прежде всего оценочно-аффективным компонентом значения. В пределах второго аспекта важной, но мало освещаемой остается проблема, каким образом и при каких условиях возникает субъективное переживание понимания; но именно это переживание отличает специально человеческий способ восприятия значащих содержаний. Несомненно, большое значение имеют темы функционирования семантики в различных социальных условиях, в разных формах речевого общения. Проблема передачи и приема семантической информации с помощью речевого сигнала заслуживает интенсивной разработки, поскольку она является ключевой в психологической теории речи и ее практических применениях.

 

1. Артемьева Е. Ю. Психология субъективной семантики. — М., 1980.— 126 с.

2. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. — М., 1976.— 380 с.

3. Арутюнова Н. Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике. — Известия АН СССР. Серия литературы и языка, т. XXXII, вып. 1. М., 1973, с. 39—46.

4. Барт Р. Лингвистика текста. — В сб.: Новое в лингвистике. Вып. 8. М., 1978, с. 442— 449.

5. Жинкин Н. И. Речь как проводник информации. — М., 1982.— 159 с.

6. Жинкин Н. И. Механизмы речи. — М., 1958. — 573 с.

7. Жинкин Н. И. Развитие письменной речи учащихся IIIVII классов. — Известия АПН РСФСР, 1955, № 78, с. 48—64.

8 Ильясов И. И. Эксперимент Дж. Миллера по проверке психологической реальности трансформационной модели. — В кн.: Психология грамматики. М., 1968, с. 50—67.

9. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М., 1975.— 304 с.

10. Леонтьев А. А. Восприятие текста как психологический процесс. — В сб.: Психолингвистическая и лингвистическая природа текста и особенности его восприятия. Киев, 1979, с. 18—30.

11. Николаева Т. М. Лингвистика текста. Современное состояние и перспективы.— В сб.: Новое в лингвистике. Вып. 8. М., 1978, с. 5—39.

12. Петренко В. Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании. — М., 1983.— 175 с.

13. Проблемы контент-анализа в социологии.— Новосибирск, 1970.— 185 с.

14. Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук. — М., 1972.— 438 с.

15. Семантическая структура слова. — М., 1971. —285 с.

 

41

 

16. Смысловое восприятие речевого сообщения. — М., 1976. —263 с.

17. Степанов Ю. С. Основы общего языкознания. — М., 1975.— 190 с.

18. Степанов Ю. С. Семиотика.— М, 1971 — 166 с.

19. Ушакова Т. Н. Функциональные структуры второй сигнальной системы. — М., 1979. — 247 с.

20. Ушакова Т. П., Павлова Н. Д. Аспекты исследования семантики слова. — Психологический журнал, 1981, № 5, с 23—35.

21. Чистякова Г. Д. Формирование предметного кода как основа понимания текста. — Вопросы психологии, 1981, № 4, с. 50—60.

22. Шмелев А. Г. Введение в экспериментальную психосемантику. — М., 1983.— 157 с.

23. Шмидт З. Й. «Текст» и «история» как базовые категории. — В сб.: Новое в лингвистике. Вып. 8. М., 1978, с. 89—108.

24. Фреге Г. Смысл иденотат. — В кн.: Семиотика и информатика Вып. 8. М., 1977, с. 181—182.

25. Abrams К. and Bever T. G. Syntactic structure modifies attention during speech perception and recognition. Qurt. Journal of Experim Psychology, 1969, 21, p. 280—290.

26. Clark H. H., Clark E. V. Psychology and language N. Y., 1977

27. Fodor J. A., Bever T. G., Carret M. F. The psychology of language N. Y, 1974.

28. Forster K. J. Sentence completion in left— and right — branching languages. Journ. of Verbal Learning and Verbal behavior, 1968, 7, p. 296—299

29 Gough P. B. Grammatical transformation and speed of understanding. Journ of Verbal Learning and Verbal Behavior, 1965, 4, p 107— 111.

30. Herriot P. An introduction to the psychology of language L., 1976.

31. Jarvella R. Syntactic processing of connected speech. Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior, 1971, 10, p. 409—416.

32. Ladefoged P. and Broadbent D. E. Perception of sequence in auditory events. Quarterly Journal of Experimental Psychology, 1960, 13, p. 162—170.

33. Martin E., Roberts К. Н. Grammatical factors in sentence retention. Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior, 1966, v. 5, N 3, p. 211

34. Marslen-Wilson W. Linguistic descriptions and psychological assumptions in the study of sentence perception. In: Wales R. J. and Walker E. (eds.) New approaches to language mechanisms A collection of Psycholingusitic studies. North-Hollang Publishing Company, 1976.

35. Miller G. A. Some psychological reality of grammar. Amer. Psychol., 1962, v. 17, N 11, p. 511—523.

36. Miller G. A., Mc. Kean K. O. A chronometric study of some relations between sentences Qurt. J. Exp. Psychol., 1964, v. 16, p. 297— 308

37. Osgood Ch., Suci G., Tannenbaum P. The measurement of maning. Urbana, 1957.

38. Paivio A., Begg J. Psychology of language. N. Y., 1981.

39. Savin H. and Perchonock E. Grammatical structure and the immediate recall of English sentences Journ. of Verbal Learning and Verbal Behavior, 1965, 4, p. 348—353.

40. Tannenbaum P. H., Williams F. Generation of active and passive sentences as a function of subject and object focus. Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior, 1968, 7. p. 246—250

 

Поступила в редакцию 29.IV. 1983 г.

 

НОВЫЕ КНИГИ ИЗДАТЕЛЬСТВА «ПЕДАГОГИКА» (ИЮНЬ 1983 г.)

 

Васильев Ю. К. Экономическое образование и воспитание учащихся. — 96 с. — 40 к. 19 000 экз.

Выготский Л. С. Собрание сочинений. В 6-ти т. Т. 3. Проблемы развития психики / Под ред. А. М. Матюшкина. — 368 с, ил. — 1 р. 50 к. 30 000 экз. Подписное.

Казакова Т. Г. Изобразительная деятельность и художественное развитие дошкольников. — 112 с. — 40 к. 40 000 экз.

Календарь для родителей. 1984.— 144 c, ил. — 1 р. 70 к. 200 000 экз.

Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения: В 2-х т. Т. 2. — 320 с, ил. — (Труды д. чл. и чл.-кор. АПН СССР).— 1 р. 30 к. 30 000 экз.

Макаренко А. С. Книга для родителей. — 160 с. — 1 р. 90 к. 155 000 экз.

Моносзон Э. И. Теоретические основы коммунистического воспитания школьников. —320 с — 1 р. 40 к. 10 000 экз.

Полякова Т. С. Анализ затруднений в педагогической деятельности начинающих учителей. — 128 с., ил. — 50 к. 20 000 экз.

Поташник М. М., Вульфов Б. З. Педагогические ситуации —144 с.— (Воспитание и обучение. Б-ка учителя). — 25 к. 90 000 экз.



1 Мы не касаемся здесь проблем контент-анализа: названная методика применяется в социологии для статистической характеристики содержания речи, поскольку в ней находят отражение социальные позиции людей [13], [14]. Она не используется при анализе психологического процесса порождения и понимания речи.