155
КОРОТКО О КНИГАХ
ПРОБУЖДАЮЩЕЕСЯ МЫШЛЕНИЕ. ИСТОРИЯ
РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ИНТЕЛЛЕКТА
Klix Fr.
Erwachendes Denken. Eine Entwicklungsgeschichte der menschlichen Intelligenz. —
Berlin: VEB Deutscher Verlag der Wissenschaften, 1980. — 276 S.
Настоящая
книга, как пишет в предисловии ее автор, декан
факультета психологии университета им. Гумбольдта в Берлине (ГДР) Ф. Клике,
выросла из введения в задуманную им большую работу о психологии когнитивных
процессов. Ее предмет — история человеческого мышления. Что движет процессом
интеллектуально-духовного роста человечества? Как этот процесс пришел в
движение? Куда он идет? — вот вопросы, поставленные в книге.
Автор пишет: «Однажды родившись, мышление постоянно
создавало мотивацию к своему собственному совершенствованию. Пожалуй, подобно
тому, как когда-то барон Мюнхаузен тащил себя за чуб
из болота, действовали и те простые механизмы научения, за счет которых
интеллектуальные способы поведения вырвались из мышеловки инстинктов и были
доведены до свободы выбора решения» (с. 276).
Правда, психологические законы меньше всего волнуют автора
в этой книге. В первой ее части, озаглавленной «О биологическом происхождении и
начинающейся общественной детерминации человеческого интеллекта», излагается
обширный материал по антропогенезу. Показывается, что именно в ходе
антропогенеза происходит скачок от форм инстинктивной регуляции поведения к
формам собственно человеческой регуляции поведения. Обсуждается роль
коммуникации (звуковой и незвуковой) и довербального
мышления в такой регуляции. Основываясь на работах В.В. Бунака, Р. Штопы (R. Stopa) и др., автор рассматривает
взаимоотношения невербального мышления и коммуникации и их взаимопроникновение.
Вторая, бóльшая
часть книги называется «Общественные условия, формы существования и
функциональные принципы человеческого интеллекта». Используя
данные антропологии, археологии, этнографии, истории общества и истории
культуры, автор пытается восстановить сначала основные черты и характеристики
архаического мышления, т. е. мышления людей, начиная с Кроманьона
и кончая примерно десятым тысячелетием до н. э., — а затем и основные черты
мышления жителей городов-государств Средиземноморья и Ближнего Востока между 10
000 и 200 гг. до н.э. Первое из них характеризуется такими феноменами,
как тотемизм и магия, культ и мифы, вера в демонов и потусторонние силы.
Отличительной чертой архаического мышления является его основанность
на регистрации связей, непосредственно выступающих в восприятии. И все же в
глубинах архаического мышления заложено имплицитное предположение, что «за
всеми событиями стоят их причины, все события детерминированы» (с. 161).
Развитие мышления есть развитие средств верификации этого исходного
имплицитного предположения. А средства мышления не могут развиваться вне
соответствующих общественно-исторических условий человеческой жизни.
Две интереснейшие главы этой части книги автор посвящает
описанию возникновения и развития шрифта, письма, понятия числа, счетных
операций и математического мышления в целом. Используются многочисленные
материалы и памятники культуры Древнего Египта, Вавилона, Ассирии и других
стран. Число и измерение были, пишет автор, важнейшим средством «прорыва» к
инвариантным свойствам мира, средством обеспечения строгого детерминизма. А уже возникнув, процессы, связанные со счетом и измерением,
потребовали своего рефлексивного обеспечения, т. е. дальнейшего развития
мышления.
Отдельная глава посвящена древнегреческому
ментализму. Автор задается вопросом: «Можно ли говорить о специфике собственно греческого мышления?» —
и, вскрыв культурно-географические и социальные условия его формирования,
называет далее три главных интеллектуальных достижения того времени: мысль о
доказуемости связей в формальных структурах рассуждений (на материале геометрии
и алгебры); принцип дедукции как возможности человеческого мышления за счет
экспликации своих собственных правил получать новые знания; признание
того, что воспринимаемые явления и сущности вещей не
идентичны и что сущность вещей познаваема.
Автор пишет: «Признать проблему как таковую и решить ее —
это одно; признать проблему, решить ее и доказать, что это есть решение, — это
совершенно другое. Первым издавна владели египтяне, вавилоняне, индийцы и
китайцы. Для второй формы, т. е. для доказательства того, что данное решение
верно всегда и везде, универсально правильно, — до грека Фалеса из Милет нет вещественных доказательств. Вероятно, он
действительно был первым мыслителем, который вообще увидел доказуемость решения
как когнитивную проблему» (с. 231—232).
Второе и третье достижения греческой мысли не могли, по
мнению Ф. Кликса, быть продуктом деятельности одного
какого-нибудь человека — они суть коллективное достижение поколений. Если в
текстах Платона логика присутствует внутри диалогов, которые ведет Сократ, то уже
у Парменида, а еще больше у Аристотеля логика
становится собственно предметом изучения. Одним словом, греческое мышление —
«это дорога от архаического мышления к научному мышлению, т. е. от мышления в
терминах связей воспринимаемого мира к мышлению в категориях законов как основы
для установления связей форм чувственных явлений» (с. 242). Этот тип мышления —
К. Левин (1927) назвал его аристотелевским стилем мышления — господствовал
долгие годы, и лишь с Галилеем пришел другой тип научного мышления, который,
впрочем, остался уже за пределами интересов автора в данной книге.
Заканчивается книга главой о креативности
156
как
биологическом, социальном и индивидуальном феномене.
Необходимо отметить, что проблемы, поднятые автором,
довольно подробно обсуждались и в советской литературе. Достаточно
указать, например, на работы Б.Ф. Поршнева по палеопсихологии
и исторической психологии, А.Ф. Анисимова — по духовной жизни первобытных
обществ, В.М. Розина — по реконструкции некоторых структур логики
математического мышления в Древнем Египте и Вавилоне (Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории.— М.: Мысль,
1974; Анисимов А. Ф. Духовная жизнь
первобытного общества. — М.; Л.: Наука, 1967; он же: Исторические особенности
первобытного мышления. — Л.: Наука, 1971; Розин
В. М. Семиотический анализ знаковых средств математики. — В сб.: Семиотика и восточные языки.
М.: Наука, 1967). К сожалению, работы советских
авторов использованы в книге минимально.
Есть в книге и относительно слабые места. Например, назвав
инстинктивную регуляцию поведения у животных «исходным базисом эволюции
когнитивных процессов», автор, с нашей точки зрения, недооценил
методологическое и идеологическое значение проблемы инстинктов. Действительно,
инстинктивное, предопределенное отношение к действительности есть сущностная
характеристика животного типа жизни, но инстинкт сам по себе вовсе не является
«исходным базисом» эволюции психики. Снятие, расшатывание,
преодоление инстинкта идет уже внутри животного типа жизни, а в процессе
антропогенеза инстинкт отмирает окончательно, и для человека с его социальной
организацией поведения можно утверждать отсутствие инстинктов (см.: Гальперин П. Я. К вопросу об инстинктах
у человека. — Вопросы психологии, 1976, № 1). Становление человеческого
мышления невозможно представить без разъяснения процесса отмирания
инстинктивной регуляции поведения в ходе антропогенеза. К сожалению, этот
вопрос не рассмотрен автором.
Книга Ф. Кликса прекрасно издана,
богато иллюстрирована фотографиями и рисунками. Она обобщает громадный
фактический материал антропологии, археологии, истории культуры и истории
науки. Конечно, нельзя объять необъятное. Поэтому, например, за пределами поля
зрения автора остались Древняя Индия и Древний Китай, которые, может быть, дали
цивилизации свои собственные (и более ранние, чем греческий) типы мышления и
интеллекта. Большего внимания заслуживает архаическое мышление, моделью для
изучения которого служит мышление представителей традициональных
культур.
В целом книга интересна. Она привлекает
прежде всего оригинальностью своих задач и подбором материала. Ее с
удовольствием прочтут как психологи, так и специалисты других профилей.
А.Г. Лидерс
Москва