129

 

МЫШЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА И ПЕРЕРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ В ЭВМ

 

С. И. ШАПИРО

 

Проблема соотношения психологического и логического в мышлении все больше волнует психологов, математиков, кибернетиков, специалистов по искусственному интеллекту (ИИ). Причин к этому немало: возможности и границы воспроизведения человеческого в системах ИИ для познания фундаментальных закономерностей мышления, совершенствование программ ЭВМ и др.

Построение модели принятия решений человеком, создание адекватного математического аппарата, пишет Б. Ф. Ломов, — важная задача психологического исследования [10], [11]. А. В. Брушлинский считает проблему мышления также центральной для кибернетики и видит пути к ее решению в последовательном сравнении механизмов и способов действия человеческого мышления с программами «думающих» ЭВМ [3; 7]. Я. А. Пономарев отмечает, что обращение к деятельности человека, успешно решающего задачу, указывает на психологическую природу машинных моделей [14; 134]. Перенос идей и методов одной науки на другую предполагает их переосмысление в соответствии с предметом и задачами данной науки [13]. Однако социального заказа мало; необходим теоретический задел, с одной стороны, опирающийся на «воздух фактов», с другой — предохраняющий от обращения экспериментальных данных в «пески фактов».

Сопоставлению решения задач человеком и ЭВМ посвящено много публикаций (см., например, [6], [15]). На разных уровнях изучаются вопросы психологического обеспечения диалоговых систем «человек — ЭВМ», автоматизации умственного труда; перспективы приближения искусственных систем к возможностям человеческого интеллекта и др. Неприводимым выражением творчества признается целеобразование. Однако даже в «единстве принципов совершенствования автоматизированного и неавтоматизированного управления» (О. К. Тихомиров) человек и ЭВМ по существу оказываются независимыми, лишь конъюнктивно совмещенными в одной системе. Иначе и не может быть, если логическое есть, по определению, не психологическое.

Мы предпочитаем более широкий алгоритмический подход. Да, современные ЭВМ — это алгоритмы. Обратное, однако, неверно: алгоритмы в человеке, включенные в нерутинные творческие процессы, захватываются, деформируются ими, приобретая несвойственные эвристические функции. Этот механизм «познавательной технологии» математически промоделирован нами в работе «От алгоритмов — к суждениям» [22].

Ниже предпринято исследование на сопоставление (по результату и процессу) решений одних и тех же задач человеком, «алгоритмом

 

130

 

в человеке» и ЭВМ; выявление принципиальных различий и возможных точек соприкосновения.

Центральным для нас является разрабатываемое А. В. Брушлинским понятие недизъюнктивности мышления [3]. В отличие от освященного традиционной наукой, основанного на изоморфизме сосуществования в мышлении рядоположенных процессов утверждается принцип системности — целостности и иерархии, связи и соотношения подсистем, неотделимости психических аспектов от логических, анализа через синтез от выбора во множестве альтернатив, процесса от продукта, действия от познания и т. д.

В соответствии с темой в задачах изучаются возможности логико-математического воссоздания алгоритмов для ЭВМ. От других важных характеристик мыслительных процессов — соотношения значения и смысла, знания и способов решения и т. д. — мы здесь абстрагируемся.

 

РЕШЕНИЕ ЗАДАЧИ КОММИВОЯЖЕРА ЧЕЛОВЕКОМ И ЭВМ.

ЭКСПЕРИМЕНТ 1

 

Задача. Имеются n городов, между которыми известны расстояния. Найти кратчайший замкнутый маршрут, проходящий ровно по одному разу через каждый город (вариант, использованный в эксперименте, представлен в табл.). Общие сведения. Легко доказывается, что маршрутов (n—1), их число быстро растет вместе с n. Уже для n=10 полный перебор не осуществим на современных ЭВМ. Известные в кибернетике методы ограниченного перебора позволяют решать на ЭВМ задачи для n ≤ 20. В варианте Истмена-Шапиро число городов находилось в пределах 100—120. С использованием некоторых ориентиров человека («иди в ближайший из непройденных городов» и др.) японским математикам в 1976 г. удалось получить решение задачи на ЭВМ для 300 городов, отличающееся от оптимального на 0,2 % [4].

Постановка эксперимента. В психологическом эксперименте решения задачи участвовали 75 студентов третьего курса физико-математического факультета пединститута. В использованных вариантах данной задачи n изменялось в пределах 5—8. Каждый испытуемый вместе с общим описанием задачи получал на карточке соответствующую матрицу, подобную представленной на таблице. Для повышения интереса испытуемых к выполняемой работе их предупреждали о том, что способы решения данной задачи будут использованы для построения машинной программы. В связи с этим в инструкции требовалось письменно по возможности более полно обосновывать свои действия. Работа выполнялась без черновиков, допускались исправления. Время решения — 40 мин. После проверки работ с большинством испытуемых проведены беседы.

 

Таблица

 

ВАРИАНТ ЗАДАЧИ, ИСПОЛЬЗОВАННЫЙ В ЭКСПЕРИМЕНТЕ 1

 

 

Результаты эксперимента и их обсуждение. На основе «выведенных вовне» логических ориентиров испытуемых нами построены алгоритм решения задачи и соответствующая машинная программа.

Алгоритм. 1) В качестве исходного выбирается город α с минимальной суммой расстояний до двух других городов X и У: X — следующий за α; У — предпоследний, из него возвращаются в α. 2) Для найденной пары X, У фиксируются в качестве соседних ближайшие города из ранее «не пройденных» и т. д., пока остается по крайней мере одна пара городов. Если один и тот же город является ближайшим к X и У, то он соседний для того из них, к которому ближе. 3) Если города исчерпаны, то последние два являются смежными. Если остается один город, то он замыкает цепочку.

Пояснение (табл. 1). Сумма расстояний от Л до двух ближайших городов: |ЛМ| + |ЛГ| =696+1106=1802. Для М: |МЛ| + |МГ| = 694 + 410=1104; |КМ| + |КЛ| =2065; |БТ| + |БК| =2862; |ТБ| + |ТК| =2442; |ГМ| + |ГЛ| = 1516. Указанию 1 удовлетворяет М, со смежными городами Л и Г: М — Л —... —Г — М.

Ближайший к Л город из ранее не пройденных, т. е. без М и Г, — К, ближайший к Г — также К. Но |ЛК| = 1207 < ГК= 1268, поэтому: М — Л — К — ... — Г — М. Далее указание 2 повторяется. Ближе всего к К город Т (1863), к Г — также Т (2511). Но |КТ|<|ГТ|, следовательно, М — Л — К — Т— ... —Г — М. Единственный не включенный в маршрут город Б замыкает цепочку: МЛКТБГМ. |МЛ| + |ЛК| + |КТ| + |ТБ| + |БГ| + |ГМ| =7692 — в соответствии с алгоритмом получен оптимальный вариант маршрута.

Решение человека. Программа ЭВМ, построенная на основе алгоритма, чаще всего дает хорошее приближение к оптимальному маршруту. Однако задавшись специальной целью, удается строить лабиринты, не оптимизирующиеся алгоритмом.

Решения испытуемых в 70 % случаев совпадают с результатами ЭВМ, хотя ни один из них не сформулировал алгоритм явно. Может показаться, что у человека, вне контроля сознания, срабатывает этот или близкий алгоритм, из которого вычерпываются ориентиры. Действительно, установки испытуемых в той форме, в какой они отчуждаются в эксперименте, напоминают машинные операторы: «движение в ближний город», «возвращение в исходный город по минимальному звену» и т. д. Мы называем эти ориентиры логическими координатами [21], [22]. Но вот в конкретной задаче необходимо добиться установления самого минимального маршрута в целом — пусть даже

 

131

 

Геометрический вариант решения задачи.

 

ценой удлинения ближних переходов, т. е. идти на тактические потери, окупающиеся в дальнейшем стратегическим выигрышем. В этом случае ЭВМ «уходит» от оптимального варианта. Человек же как-то перестраивается. Естественно, гибкость мышления не управляется логическими координатами, едиными для всех.

В связи с этим мы обратили внимание на то, что решения многих испытуемых имеют геометрический оттенок, их как бы списывают с воображаемого многоугольника расположения городов на географической карте (см. рисунок). Даже в решениях, основанных на чисто аналитических вычислениях, главным ориентиром человека оказывается географический многоугольник. Так, обосновывая оптимальный маршрут ГМЛКБТГ (7686)1, испытуемый ошибочно ссылается на то, что «Тбилиси находится восточнее Баку».

Далее, выбор городов, ближних к данным, вовсе не происходит поэлементным сравнением расстояний в полном переборе, как это имеет место в программе ЭВМ. Например, расстояние |ГТ|=2511<2937=|ГБ|, однако маршрут ГБТКЛМГ, вопреки второму указанию алгоритма, отдает предпочтение отрезку ГБ перед ГТ, потому что ГБ принадлежит контуру многоугольника.

Поучительны причины отклонений у человека от диктуемого алгоритмом начального выбора — первого указания. Приведем материалы из протокола.

Испытуемый Л. Т.: «Добиваемся минимальных расстояний на концах маршрута. С двух сторон продвигаемся к середине...» И все же испытуемый начинает путь с города Л, явно не удовлетворяющего его собственному критерию оптимальности: «Идем с севера на юг... Итак, Ленинград...»

Испытуемая Р. М.: «Надо обеспечить кратчайший переход из первого города и в него...» Кажется, что она в точности следует первому указанию алгоритма. Но далее Р. М. продолжает: «Начнем со столицы — она находится в центре и, в среднем, ближе ко всем городам». Можно подумать, что Р. М. воспользовалась другим вариантом первого указания: сумма расстояний от исходного города до всех других минимальна — такова она для Москвы: 6592. Но дело в том, что Р. М., как Л. Т. и некоторые другие испытуемые, в соотношениях «больше — меньше» исходила из наглядных геометрических представлений. В ситуации, провоцирующей вычисления, испытуемые предпочитают чертеж, оперирование отрезками. Ведущими у человека являются не метрические, а топологические характеристики ситуации — подлинно психологические координаты мыслительного процесса, генерирующего решение [21]. Исследование именно этих нерутинных форм мышления важно для создания психологической теории творческого мышления [18]. Логические координаты, выносимые на суд и выбор сознания, начинаются с некоторого уровня сформированности. Они участвуют в анализе и синтезе, влияют на психологические процессы, но это — вторичные связи.

Сказанное не означает, что в решениях человека отсутствуют перебор и пересчет. Они в разной степени входят почти во все работы, а в задачах с небольшим числом городов (3—5) логические координаты являются ведущими. Но чем сложнее задача, тем значимее в решениях человека психологические координаты; логическая составляющая выполняет в мышлении функцию контроля, коррекции уже выполненных действий. Возникновению сознательных психических процессов, завершающихся «логическим скачком» (Д. М. Маккей), предшествует установочная активность, целостная регуляция [20; 231].

Однако реальный процесс мышления не является двудоминантным. Это единство психологических и логических ориентиров, формирующих оптимальное решение задачи. Мы называем их логико-психологическими координатами— ЛПК [21]. Образные компоненты, разумеется, не единственные ЛПК. В книге «От алгоритмов — к суждениям» показано, как регуляторные структуры формирования понятий преобразуются мышлением в неполные логико-психологические, служащие одновременному «схватыванию» ситуации по многим параметрам. При этом симультанное отражение оказывается интеллектуальным процессом особого вида [6].

Наиболее близко к ЛПК традиционное понятие эвристики, представляющее в мышлении творчество, неалгоритмичность. Машинные же эвристики, напротив, являются алгоритмами сокращенного перебора. Одним именем объединены

 

132

 

понятия, представляющие противоположные полюса единого мыслительного процесса — психологический и логический. Рабочим термином ЛПК обозначается модельная форма их недизъюнктивного «сосуществования» в мышлении, в которой компоненты сходятся и разводятся соответственно способам синтеза.

 

ЗАДАЧА «ЧАСОВОЙ НА ПОСТУ». ЭКСПЕРИМЕНТ 2

 

Личностный аспект интеллектуальной деятельности: потребностно-мотивационная регуляция, механизмы эмоционального предвосхищения в связи с проблемами целеобразования, возникающими при взаимодействии психологии с научным направлением ИИ, исследуются известными советскими психологами (см., например, [15]). В их работах подчеркивается, что познавательные потребности не только генерируют мышление, но и изменяются в его процессе. В ряде случаев собственно психологическая и логическая сферы мышления, по существу, дизъюнктивно разведены — последняя в лучшем случае опосредствует психическое.

Ниже рассматривается сравнительное решение задачи Брунера ЭВМ и человеком в экстремально-стрессовых для него условиях, когда доминируют социальные, гражданские мотивы деятельности. Исследуется синтез психологического с логическим в составе ЛПК при основной эвристической функции эмоций.

Задача. Вы — часовой на посту, и на вас неожиданно вышел человек, не знающий пароля. Это в равной степени может быть враг или друг, случайно оказавшийся здесь. По уставу вы должны стрелять в него и, поскольку стреляете в упор, обязательно убить (но, учтите, это может быть друг!). Если не выстрелите, а он враг, то убьет вас. Как вы поступите? Ваши мотивы?

Формальное решение для программирования ЭВМ. Ситуация оценивается по трем показателям, в зависимости от их значений начисляются или вычитаются баллы: 1) сам остался жив ( + 1), погиб (—1); 2) друг остался жив (+1), погиб (—1); враг остался жив (—1), погиб (+1); устав соблюден (+1), не соблюден (—1). Цель: набрать максимальное количество баллов. В таком случае альтернатива «стрелять» оценивается двумя баллами:((1—1 + 1) + (1 + 1 + 1))/2=2; не стрелять — оценивается (—1) баллом: ((1 + 1—1) + (—1—1—1))/2 =—1. Как видно, в соответствии с целью надо стрелять.

Решение человека. Постановка эксперимента и его обсуждение. В эксперименте участвовали 36 студентов четвертого курса физико-математического факультета пединститута. Условие задачи было роздано на листках, на них же испытуемые записывали решения, не указывая при этом свою фамилию. На выполнение задания отводилось 5 мин.

Как показывает эксперимент, вовлекающее память воображение и другие психические функции, часто минующие сознание, «пропускание через себя» есть особая эмоциональная регуляция, не направленная прямо на переработку информации [19], предвосхищающая интеллектуальные действия [24]. Речь идет об обозначенных термином фасцинация «сигналах настройки» на сопутствующую информацию, создающих условия для целеобразования [8], [16]. Эмоции оказываются вторым, субъективным «контрольным каналом», где задача решается другими средствами.

Совпадение объективных и субъективных характеристик (чувственного ожидания) в процессе целеобразования создает уверенность в правильности результата [18]. Их единством являются ЛПК, открывающиеся в реальном мышлении то как неизвестно откуда возникшие ориентиры, то как сознаваемые логические преобразования. Проявившееся в эксперименте общение типа фактического — без обратной связи— не является вовсе безынформационным: оно служит прослушиванию самого себя, осознанию своих мыслей, чувств.

Ведущие мотивы испытуемых. Гражданский долг, верность уставу, патриотизм — в 36 работах (показатель 3). Самопожертвование во имя спасения возможного друга —24 ответа (показатель 2). Подчеркнутая забота о сохранении собственной жизни — 9 ответов (показатель 1). Определив значимость мотива его частотой, получаем отношение весовых коэффициентов показателей p₁:p₂:p₃ = 9:24:36=3:8:12. На каждые 3 весовые единицы первого показателя приходятся 8 единиц второго и 12 третьего показателя.

В итоге альтернатива «стрелять» оценивается, в среднем, 15 баллами: ((1∙3—1∙8+1∙12) + (1∙3+1∙8+1∙12))/2=15; альтернатива «не стрелять»» оценивается (—12) баллами: ((1∙3+1∙8—1∙12) + (—1∙3—1∙8—1∙12))/2 =—12. Результат тот же — решение стрелять, но механизм его принципиально иной, основа решения — социальные установки, этические нормы. Если для ЭВМ все показатели равновесны, то теперь появился дифференцирующий фактор значимости; действия нормативно определяются недоступными ЭВМ социальными потребностями.

Можно, конечно, запрограммировать шкалу приоритетов показателей для ЭВМ, но это не более, чем «игра в мотивацию»: у машин нет потребностей в психологическом смысле, и для каждого нового типа ситуаций необходимо вводить извне ценностную ориентировку. И самое главное — человек часто вообще не учитывает всех факторов. В стрессовой ситуации из всех факторов он выбирает один-два наиболее значимых, а остальные игнорирует. Даже оценки вероятностей — друг, враг — окрашены социальными мотивами и не имеют ничего общего с машинной равновероятностью. Психологические ориентиры — ЛПК существенно отличны от вычисленных вероятностей, на основе которых принимает решение ЭВМ.

В контрольном эксперименте с другим составом испытуемых предварительно все были ознакомлены с методикой начисления баллов. Предлагалось, оценив по собственному усмотрению значимость показателей, «вычислить» соответствующее действие по максимуму набранных баллов: «стрелять», «не стрелять». Результаты подтвердили наибольшую значимость показателя 3 — верности уставу. В случае дефицита времени — на решение и обоснование отводилось 10 мин,—а также ошибок в вычислениях, итогом которых оказывалась Д альтернатива «не стрелять», окончательное заключение, как правило, все же гласило:

 

133

 

«стрелять», выполняя устав. Вычислительная процедура, навязанная испытуемым в эксперименте, чужда психологическому механизму целеобразования, принятия решения на основе реальных потребностей, эмоционально-мотивационной регуляции [15], субъективных функций стоимости [5]. Механизм положительного и отрицательного приращения цели на основе разработанных П. Линдсеем и Д. Норманом формальных правил предпочтения при выборе [19] не имеет, как видим, психологического содержания. «Выводить необходимость, причинность, закономерность и пр. из мышления, — пишет В. И. Ленин, — есть идеализм» [1; 172]. Целесообразная деятельность человека не выводится из логических критериев; она генерируется в недизъюнктивной связи процессов продуцирования и оценки цели и в настоящее время недоступна формализации. Утверждая, что ЭВМ не мыслит, мы приходим к выводу, что человек не может не мыслить.

Эксперимент с ЭВМ. ЭВМ, которой предоставлена возможность расставить оценки (+ 1, — 1), поручено «обосновать» по всем параметрам цель — «стрелять». Машина «выдала» для исхода «стрелять»: друг (+1), враг (+1); «не стрелять»: в обоих случаях (—1). Столь же «успешно», переменой всех знаков, она «откликнулась на просьбу» обоснования противоположной цели2.

В условиях же свободного выбора цели машинные операции оказались направленными «в никуда»: «стрелять», а если окажется «друг», то «не стрелять»3. Исключая коллизию введением запретных ситуаций, мы вынуждены были снабдить ЭВМ полной ценностной ориентировкой. Таким образом, либо конфликты ценностей, либо однозначная система ориентиров — такова неизбежная дизъюнкция

Представлялась и третья альтернатива — обобщение ЭВМ результатов, полученных в эксперименте с людьми. Действительно, на основе введенных в нее «человеческих ЛПК», машина из весьма общих посылок синтезировала оценочную шкалу, близкую к человеческой. Более того, ей не противопоказано обучение на собственном опыте, особенно в рамках системного подхода — самоорганизации, накопления признаков при решении в диалоговом режиме с человеком. Но достаточно изменить цель — и «накопленный опыт» становится полностью негативным, блокирует путь к решению. Внешняя аналогия с человеком здесь не проходит — прошлый опыт у него действительно может стать «психологическим барьером» на пути к цели [15], но в основе разрешения противоречия лежит психологический «акт удивления» (А. Эйнштейн), преемственность, размывание границ (а не вытеснение), связь, процесс. То, что называется чувствительностью к проблемам (по Гилфорду) — возникновение эмоционально окрашенных целей, направленных на устранение противоречий; замыслы, план, промежуточные цели, — ЭВМ недоступно [23]. Настало время выяснить, в чем испытуемые сами видят отличие своих действий от операций ЭВМ. Группе испытуемых-экспертов (10 человек, не участвовавших в предыдущих стадиях эксперимента) предложено в 50 работах распознать и оценить по критерию «правильности и обоснованности» (+, —, ±) решения человека и ЭВМ. В итоге более половины работ с результатом «стрелять» оказались приписанными ЭВМ (в действительности их было 4). Мотив: правильно, «железно», бездушно. Решения ЭВМ опознаны безошибочно.

Высшей оценки удостоена, например, следующая работа с ответом «стрелять»: «Я защищаю человека, и я же его убиваю?! Потом судья скажет: «Она не знала, не виновата». И подумает: «Шкура...» Но самое неожиданное — работа приписана ЭВМ: «Очень логично (курсив наш. — С. Ш.), правильно! Толковый программист» (тест Тьюринга на имитацию здесь, по-видимому, не проходит: ответ все же присвоен человеку). Эксперты, как видим, неправомерно игнорируют место «формально-правильных» алгоритмических процедур в решениях себе подобных, оставляя за собственно психологической саморегуляцией только социальную обусловленность [15], т. е. высшие ее формы. Мы находим здесь «проявление в малом» распространенной в психологии тенденции к рассмотрению логических структур как опосредствующих мышление орудий — и только. На наш взгляд, логическое не опосредствует, а является мышлением — «стерильного», свободного от логики мышления не существует [21]. В диалоге с ЭВМ, в новом синтезе человек уже не тот. Мышление, опосредствованное программой, — это мышление человека в системе-триаде: потребитель, программист, трансформатор-ЭВМ. В новой системе координат возникают и иные ЛПК.

 

ВЫВОДЫ

 

1. Строение решения задачи человеком включает не только собственно-психологические мотивационно-потребностные факторы мыслительной деятельности, но и поддающиеся программированию логические детерминанты. Модельной формой их недизъюнктивного сосуществования являются ЛПК, двуединая функция которых в реальном психологическом процессе поиска состоит, с одной стороны, в предвосхищении и, с другой, генерировании соответствующих прогнозу адекватных систем умственных действий.

2. Решения человека есть сплав аналитических операций и пространственных образов. Топологические структуры в них являются ведущими по отношению к алгоритмическим, лежащим в основе современных машинных программ. Чрезмерное противопоставление психологического логико-алгоритмическому в мышлении противоречит «принципу Рубинштейна-Брушлинского» недизъюнктивности психики.

 

1. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 18.

2. Азизов А. «Я, робот». — М., 1964, 176 с.

3. Брушлинский А. В. Психология мышления и кибернетика. — М., 1970, 191 с.

4. Габович Е. Задача коммивояжера. — Квант, 1978, № 6, с. 11—20.

5. Забродин Ю. М., Лебедев А. Н. Психофизиология и психофизика. — М., 1977, 288 с.

 

134

 

6. Искусственный интеллект и психология / Под ред. О, К. Тихомирова. — М., 1976, 343 с.

7. Клочко В. Е. Целеобразование и формирование оценок в ходе постановки и решения мыслительных задач: Автореф. канд. дис, М., 1978.

8. Кнорозов Ю. В. К вопросу о классификации сигнализации. — В кн.: Основные проблемы африканистики. — М., 1973, 445 с.

9. Линдсей П., Норман Д. Переработка информации у человека.— М., 1974, 550 с.

10. Ломов Б. Ф. Математическое моделирование в психологии. — В сб.: Вопросы кибернетики. М., 1979, вып. 50, 155 с.

11. Ломов Б. Ф. Теория, эксперимент и практика в психологии. — Психологический журнал, т. I, 1980, № 1, с. 5—18.

12. Мамардашвили М. К. Анализ сознания в работах Маркса. — Вопросы философии, 1969, № 6, с. 19—25.

13. Плодотворное сотрудничество наук.— Коммунист, 1978, № 8, с. 55—62.

14. Пономарев Я. А. Психология творчества и педагогика. — М., 1976, 280 с.

15. Психологические исследования интеллектуальной деятельности. / Под ред. О. К. Тихомирова. — М., 1979, 232 с.

16. Психологические механизмы целеобразования / Под ред. О. К. Тихомирова. — М., 1977, 259 с.

17. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. О месте психического во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. — М., 1957, 328 с.

18. Тихомиров О. К. Информационная и психологическая теория мышления. — Вопросы психологии, 1974, № 1, с. 40—48.

19. Тихомиров О. К. Структура мыслительной деятельности человека. — М., 1969, 304 с.

20. Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. — М., 1966, 451 с.

21. Шапиро С. И. Мышление человека и переработка информации ЭВМ. — М., 1980, 288 с.

22. Шапиро С. И. От алгоритмов — к суждениям (Эксперименты по обучению элементам математического мышления). — М., 1973, 287 с.

23. Guilford J. P., Hoepfner R. The analysis of intelligence, N. Y., 1971.

24. Henle Mary. In search of the structure of emotion. X symposium, 1974.

 

Поступила в редакцию 15.III 1982 г.