Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

47

 

ИНСТИТУТУ ОБЩЕЙ И ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ АПН СССР — 70 ЛЕТ

 

Г. И. ЧЕЛПАНОВ — ОРГАНИЗАТОР ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА

 

Л. А. РАДЗИХОВСКИЙ

 

Имя Г. И. Челпанова — одного из видных отечественных психологов конца XIX — начала XX в. — хорошо известно современным советским психологам. Историки психологии обращаются к анализу его творчества, в основном, в контексте двух общих проблем.

Во-первых, когда речь идет об организационном строительстве психологической науки в нашей стране. П. П. Блонским [1], А. А. Смирновым [25], А. А. Никольской [14] подробно рассмотрена роль Г. И. Челпанова в организации первого в России Психологического института, его многолетняя педагогическая работа, его роль в популяризации психологии.

Во-вторых, к работам Г. И. Челпанова неизменно обращаются при анализе идейно-философской борьбы в русской психологической науке тех лет, а в особенности — при анализе становления советской, марксистской психологии. Взгляды Г. И. Челпанова, последовательного идеалиста, прямо писавшего, что он видит свою основную цель как преподавателя университета в том, чтобы «подготовить почву для восприятия идеализма» [16; 6], едва ли не единственного психолога, выступавшего в 20-е гг. в качестве принципиального противника самой идеи марксистской общепсихологической теории, также достаточно хорошо известны. В этом контексте творчество Г. И. Челпанова подробно анализировалось как непосредственными участниками событий (К. Н. Корниловым [10], П. П. Блонским [3] и др.), так и исследователями, оценившими роль Г. И. Челпанова уже в исторической перспективе (Б. М. Тепловым [271, 28], А. В. Петровским [19], [20], 21], Е. А. Будиловой [4], [6], С. Л. Рубинштейном [24], А. А. Смирновым [26], А. Н. Леонтьевым [11 а] и др).

Юбилейная дата, приходящаяся на этот год — 70-летие института, основанного Г. И. Челпановым, дает основание рассмотреть его деятельность не только в контексте более общих проблем, но обратиться прежде всего к внутренней логике его исследований, равно сказавшейся на всех аспектах его деятельности.

Собственно научные позиции Г. И. Челпанова, его педагогическую и организационную деятельность можно понять только в единой системе. Научная идея, ее педагогическое и организационное оформление были для него неразрывны.

 

ОЧЕРК ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Г. И. ЧЕЛПАНОВА

 

Георгий Иванович Челпанов родился 16 (28) апреля 1862 г. в г. Мариуполе (ныне — г. Жданов) в мещанской семье. Среднее образование он получил в Мариупольской гимназии. В 1882—1887 гг. учился на историко-филологическом факультете Новороссийского университета в Одессе.

Из преподавателей университета наибольшее влияние на него оказал известный русский философ и психолог Н. Я. Грот (1852—1899), который заведовал кафедрой философии. Н. Я. Грот известен как философ-идеалист, придававший большое значение психологии. Н. Я- Грот принимал программу экспериментальной психологии, методом которой была понимающая интроспекция. Он считал психологию наукой о сознании индивида, феномены которого не могут быть сведены к физиологическим явлениям или выведены из них [7]. Эти достаточно распространенные в конце XIX века идеи, впервые воспринятые Г. И. Челпановым от Н. Я. Грота, с различными трансформациями прослеживаются в

 

48

 

творчестве Г. И. Челпанова вплоть до конца 20-х гг. XX века.

В 1890 г. Г. И. Челпанов переехал в Москву, начал работать на кафедре философии Московского университета (1890—1892). Здесь продолжались его научные контакты с Н. Я. Гротом, который с 1886 г. занимал кафедру философии в Московском университете.

В 1892 г. Г. И. Челпанов перешел работать в Киевский университет, где стал в 1897 г. профессором и заведующим кафедрой философии (1897—1906). В этот период он защищает магистерскую (1894) и докторскую (1906) диссертации (они были опубликованы в двух частях под названием «Проблема восприятия пространства в связи с учением об априорности и врожденности») [44], [45]. Киевский период занимает важное место в жизни и работе Г. И. Челпанова — в это время он сформировался как ученый, преподаватель и организатор. Большую роль при этом сыграли поездки Г. И. Челпанова в Германию, где он побывал в лабораториях Э. Дюбуа-Реймона, Э. Геринга, А. Кенига, К. Штумпфа и В. Вундта. Особенно значимы были его контакты с К. Штумпфом (под большим влиянием работы которого «О психологическом происхождении пространственных представлений» (1873) написаны обе диссертации Г. И. Челпанова) и В. Вундтом. Последний стал подлинным учителем Г. И. Челпанова. Научная программа В. Вундта, трансформированная под влиянием специфических условий русской философской и психологической науки, определила всю последующую деятельность Г. И. Челпанова.

В киевский период были написаны основные работы Г. И. Челпанова. В их числе были «История основных вопросов этики», 1897 [35], «Мозг и душа» (публичные лекции), 1900 [36], «О памяти и мнемонике. Популярный этюд», 1900 [37], «О современных философских направлениях», 1902 [40], «Введение в философию», 1905 [31], «Элементарный курс философии» (ч. 1 «Учебник психологии» и ч. 2 «Учебник логики», 1906) [54]. Кроме того, в эти годы он написал много статей, обзоров, рецензий и заметок по психологии, гносеологии, эстетике и т. д., напечатанных в журналах «Вопросы философии и психологии», «Мир божий», «Русская мысль» и т. д.

Работы Г. И. Челпанова пользовались широкой известностью. Так, «Мозг и душа» издавались 6 раз (последнее издание —1918 г.), «Введение в философию» — 7 раз (последнее издание—1918 г.), «Учебник психологии»—16 раз (последнее издание— 1924 г.), «Учебник логики» — 13 раз (последнее издание как учебник для средней школы—1946 г. [33]). Популярность книг, лекций и учебников Г. И. Челпанова была связана с тем, что они «отличались чрезвычайной ясностью и живостью изложения ...держали участников в курсе современной литературы» [58; 678]. Правда, П. П. Блонский, высоко ценивший учебники Г. И. Челпанова, видел в этой «ясности и живости» и негативную сторону — чрезмерное упрощение сложных философских вопросов (см. [2]). Отчасти таково было мнение и Г. Г. Шпета, автора в целом вполне положительной рецензии на «Мозг и душу» [57].

Общая направленность усилий Г. И. Челпанова вырисовывается достаточно ясно: один из первых профессоров психологии в русских университетах, он считал необходимым привнести в Россию достижения европейской психологической науки — в основном, школы В. Вундта.

В соответствии с этим Г. И. Челпанов писал, что студент должен вести самостоятельную экспериментальную научную работу [38; 217]. В Киевском университете он создает психологический семинарий. Подробнее об организации Г. И. Челпановым экспериментальных исследований см. ниже.

В 1907 г. Г. И. Челпанов перешел работать в Московский университет, заняв место заведующего кафедрой философии, освободившееся после смерти С. Н. Трубецкого (Челпанов заведовал кафедрой до 1923 г.). В московский период жизни Г. И. Челпанова еще более развернулся его организаторский и педагогический талант. Им был написан ряд книг и брошюр, носивших обзорный, популярный или учебный характер (например, «Психологические лекции», 1909 [47], «Психология и школа.

 

49

 

Сборник статей», 1912 [50], «Психологический институт», 1914 [46], «Введение в экспериментальную психологию», 1915 [32] и др.). За этот период он опубликовал не менее 50 статей, рецензий, заметок по вопросам психологии, философии, педагогики.

С первых же дней работы в Московском университете Г. И. Челпанов активно разворачивает работу психологического семинария. В семинарии участвовали П. П. Блонский, Н. И. Жинкин, К. Н. Корнилов, С. В. Кравков, П. А. Рудик, Н. А. Рыбников, Б. Н. Северный, Н. П. Ферстер, П. А. Шеварев, A.M. Щербина, В.М. Экземплярский и др. К ним примыкали А. Ф. Лосев и Г. Г. Шпет (последний, как и П. П. Блонский, был еще киевским учеником Г. И. Челпанова).

Значительное расширение (по сравнению с киевским периодом) масштабов семинария вплотную подвело Г. И. Челпанова к осознанию необходимости новых организационных форм работы психологов. Это завершилось тем, что по справедливости можно считать главным итогом его жизни — созданием Психологического института Московского университета. История создания института уже подробно излагалась (см. [46], [14]). Отметим лишь основные ее моменты.

Г. И. Челпанов понимал, что Министерство народного просвещения финансировать создание института не будет. Надо было рассчитывать на частные пожертвования. Он связывается с известным меценатом, обладателем картинной галереи и почетным членом Психологического общества при Московском университете С. И. Щукиным, который и передал Г. И. Челпанову в 1910—1912 гг. первоначально 100 тыс. руб., а затем еще 20 тыс. руб. на строительство института.

В 1910 г. Г. И. Челпанов и Г. Г. Шпет посетили Германию, чтобы ознакомиться с организацией психологических институтов и лабораторий. Кроме посещения института В. Вундта в Лейпциге, они ознакомились с лабораториями К. Штумпфа (Берлин) и О. Кюльпе (Бонн). В 1911 г. Г. И.Челпанов с такими же целями поехал в США. Там он побывал в Корнелльском университете у Э. Титченера. В течение 1910—1912 гг. Г. И. Челпанов постоянно сам наблюдал за ходом строительства института, работал с архитекторами и т. д. Реально работа в институте началась в 1912 г., торжественное открытие состоялось в марте 1914 г. Открытие института произвело в научных кругах сильное впечатление. Поздравления институту и его директору-организатору прислали В. Вундт, О. Кюльпе, Э. Титченер, ряд других крупнейших психологов мира. Широко известно приветствие, полученное Г. И. Челпановым от И. П. Павлова [18].

Первые годы работы института (1914—1922) освещаются в статье А. А. Никольской, специально посвященной этому вопросу [14]. Необходимо лишь отметить, что Г. И. Челпанову принадлежит не только заслуга создания института, но и большая работа по руководству им в годы мировой и гражданской войн, когда институт не только был сохранен (что было делом непростым), но и продолжал работать. После революции Г. И. Челпанов в соответствии со своей давней идеей о важности прикладной психологии (еще в 1912 г. он писал: «Прикладной психологии, как мне представляется, предстоит блестящая будущность» [39; 399]) открывает в институте отдел прикладных исследований.

Активность Г. И. Челпанова в период 1907—1917 гг. не ограничивалась кафедрой философии и институтом психологии. Он читал лекции на Высших женских курсах и в коммерческом институте, был товарищем председателя Психологического общества (председателем был Л. М. Лопатин) и одним из самых активных его членов. В 1917 г. он организовал и выпускал в течение двух лет журнал «Психологическое обозрение».

Особое внимание Г. И. Челпанов уделял подготовке студентов-психологов в университете. Он многократно выступал за организацию специальной кафедры психологии. «Для успешности разработки психологии в университете необходима самостоятельная кафедра психологии. Под самостоятельностью нужно понимать независимость от какой бы то ни было (другой, — Л. Р.) науки» [38; 222]. Характерно,

 

50

 

что при этом Г. И. Челпанов не мог решить вопрос о том, на каком факультете должна находиться кафедра психологии. Он говорил о «межфакультетской» и общеуниверситетской кафедре, т. е. решением проблемы для него была бы, вероятно, организация особого факультета психологии, и лишь утопичность такого предложения в те годы мешала Г. И. Челпанову сформулировать его.

Необходимо отметить еще одну сторону деятельности Г. И. Челпанова. Он был страстным полемистом. «Челпанов... в сущности, всю жизнь полемизировал» [11; 64]. Так, остро полемична его работа «Мозг и душа», которая даже имела соответствующий подзаголовок: «Критика материализма». В 1890-е гг. Г. И. Челпанов полемизировал с Н. Н. Ланге и Г. И. Россолимо. Весь последний период его деятельности (1923—1927) есть одна сплошная дискуссия (о чем будет сказано ниже).

Для понимания взглядов Г. И. Челпанова важна дискуссия, которую он вел в 1909 г. с А. П. Нечаевым, заведовавшим в те годы лабораторией психологии при Педагогическом музее военно-учебных заведений в Петербурге и пропагандировавшим идею организации психологических лабораторий при средних учебных заведениях, прежде всего силами самих педагогов. Идея эта получила большую популярность, и в короткий срок при участии А. П. Нечаева и его сотрудников было организовано несколько таких лабораторий. Против такой - практики выступил на Втором Всероссийском съезде по педагогической психологии Г. И. Челпанов [29]. В дальнейшем полемика Г. И. Челпанова и А. П. Нечаева продолжалась, в частности, на страницах «Вопросов философии и психологии» [13], [34], [42]. Суть своей позиции Г. И. Челпанов формулировал таким образом: «Мои аргументы против психологических лабораторий в средней школе... просты и немногочисленны. Для заведования этими лабораториями нужны специально подготовленные к тому лица. Наши преподаватели психологии с высшим историко-филологическим образованием не могут считаться лицами, специально подготовленными для экспериментально-психологических исследований. Вывод ясен сам собой» [42; 811].

Не вдаваясь в вопрос о конструктивности позиций Г. И. Челпанова и А. П. Нечаева и о дальнейшей судьбе психологических лабораторий в средней школе, отметим следующее. В этой дискуссии Г. И. Челпанов ратовал прежде всего за высокий профессионализм психолога, причем во вполне определенном смысле. Психолог для него — это экспериментатор, притом специально подготовленный. Психология имеет свою специфику, несводимую ни к каким иным дисциплинам — в плане задач и методов самой науки, в плане организационных форм ее построения и в плане обучения этой науке.

Кратко опишем последний период активной научной деятельности Г. И. Челпанова (1922—1927). (Анализ этого периода см. ниже.) Центральное место здесь занимает большая дискуссия Г. И. Челпанова прежде всего с его учениками К. Н. Корниловым и П. П. Блонским, а в конечном счете и с более широкими кругами советских психологов — дискуссия о марксистской психологии1. Дискуссии посвящены почти все работы Г. И. Челпанова, написанные в эти годы.

Материалы этой дискуссии представлены в работах К. Н. Корнилова [11], [10], П. П. Блонского [3], Ю. В. Франкфурта [30] и др. Г. И. Челпанов изложил свою позицию в серии брошюр: «Психология и марксизм» [49], «Объективная психология в России и Америке» [41], «Психология или рефлексология?» [50], «Социальная психология или условные рефлексы?» 52], «Спинозизм и материализм» 53]. Значение дискуссии для истории советской психологии подробно проанализировано в трудах Б. М. Теплова 27], [28], А. В. Петровского [19], ;20], Е. А. Будиловой[ 6,] А. А. Смирнова [26] и др. Мы рассмотрим позицию Г. И. Челпанова в этой дискуссии в контексте его творчества в целом — эта позиция являлась концентрированным

 

51

 

выражением всего его научного credo.

О необходимости построения новой психологической теории, опирающейся на философию марксизма, П. П. Блонский писал еще в 1920—1921 гг. [2]. Но со всей остротой этот вопрос был сформулирован К. Н. Корниловым в его докладе «Психология и марксизм» в январе 1923 г. на Первом Всероссийском съезде по психоневрологии (см. [11]). Доклад К. Н. Корнилова стал центральным событием съезда. К. Н. Корнилов утверждал, что психология должна строиться на основе марксистской материалистической философии, согласно которой психика является свойством высокоорганизованной материи. Необходимо строить «объективную» психологию как науку о поведении в противоположность «субъективной» психологии как науки о сознании. Поэтому нужно ограничить претензии интроспекции как ведущего метода психологии.

Эти положения были прямо направлены против взглядов Г. И. Челпанова, многократно излагавшихся им устно и в печати.

Позиция К. Н. Корнилова была поддержана руководством Московского университета. В ноябре 1923 г. К. Н. Корнилов был назначен директором Института психологии. Г. И. Челпанов вышел на пенсию. Его научная (в основном литературная) активность в 20-е годы была еще достаточно велика, как видно из приведенного списка работ. Бывал он, уже как частное лицо, и в Институте психологии. Последняя брошюра Г. И. Челпанова, которой он сам дал подзаголовок «К итогам полемики о марксизме в психологии», была опубликована в 1927 г. Скончался Георгий Иванович Челпанов 13 февраля 1936 г. в Москве.

 

Г. И. ЧЕЛПАНОВ — ОРГАНИЗАТОР ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

 

Как уже говорилось, делом жизни Г. И. Челпанова можно считать, прежде всего, пропаганду и организацию экспериментально-психологических исследований в России. Это составляло основное содержание его деятельности в Киеве и Москве в 1890-е—1920-е гг. Вершиной его деятельности стало создание Психологического института.

Первая психологическая лаборатория в нашей стране была основана в 1885 г. в Казани В. М. Бехтеревым. Затем практически одновременно с Г. И. Челпановым экспериментальную работу в области психологии начали вести А. А. Токарский и Г. И. Россолимо, П. И. Ковалевский и Н. Н. Ланге, А. П. Нечаев и А. Ф. Лазурский и другие [5]. Были среди них ученые, создавшие оригинальные концепции, сделавшие крупные открытия в психологии, например В. М. Бехтеров, Н. Н. Ланге. Но Г. И. Челпанов занимал среди этих ученых особое положение, ставил перед собой особые цели. Специфику позиции Г. И. Челпанова мы видим в том, что:

во-первых, он придавал первостепенное значение организационному построению психологической науки в России;

во-вторых, он видел эту задачу неразрывной с задачей педагогической — с задачей обучения кадров будущих научных работников-психологов;

в-третьих, он считал необходимой идейной предпосылкой такой работы максимально четкое размежевание психологии с очевидно родственными ей науками — физиологией, психиатрией и т. д.

Все эти цели для Г. И. Челпанова взаимосвязаны. В их решение он вложил много умения и энергии.

Организационно-педагогический талант Г. И. Челпанова отмечают все пишущие о нем [14], [25], [57]. Ценным нам представляется свидетельство П. П. Блонского. Близкий ученик Г. И. Челпанова в Киеве и Москве, П. П. Блонский не только в 20-е годы резко разошелся со своим учителем по вопросу о принципах марксистской психологии. Уже задолго до этого он во многом скептически относился к Г. И. Челпанову, в особенности потому, что не считал его крупным, оригинальным мыслителем. Тем больший вес имеет такое высказывание П. П. Блонского в его «Воспоминаниях»: «Г. И. Челпанов несомненно обладал выдающимся педагогическим талантом: он мастерски читал лекции и был великолепным организатором работы студентов» [1; 62].

 

52

 

Как же Г. И. Челпанов организовывал экспериментальную и педагогическую работу, какие цели перед ней ставил?

С 1897 г. в Киевском и с 1907 г. в Московском университетах Г. И. Челпанов создал и непосредственно руководил известным психологическим семинарием для студентов. Общее количество участников семинариев (тем более поименный состав) восстановить нелегко. Тем не менее, исходя из того, что в Москве каждый год (за исключением периода первой мировой и гражданской войн) в семинарий принималось в среднем 18 студентов (в Киеве несколько меньше), можно считать, что «школу Челпанова» прошли не менее 150 человек — цифра по тем временам очень большая. Конечно, далеко не все стали психологами. Однако можно назвать (частично — см. выше) несколько десятков известных советских ученых-психологов, вышедших из «школы Г. И. Челпанова».

В Киеве психологический семинарий имел более умозрительный характер. Ввиду отсутствия соответствующих приборов и помещения экспериментальная работа практически не велась. Итоги деятельности семинария опубликованы в двух томах (5 выпусков) «Философских исследований», издававшихся под редакцией Г. И. Челпанова. Как в статьях Г. И. Челпанова, Г. Г. Шпета, A.M. Щербины, В. В. Зеньковского, П. П. Блонского и других, так и в «Отчетах о деятельности психологического семинария», опубликованных в «Философских исследованиях», отсутствуют указания на оригинальные экспериментальные работы, проводимые в рамках семинария [15], [16].

Иной характер приобрела деятельность семинария в Москве, особенно после открытия Психологического института. «Психологические исследования (Труды Психологического института при Московском университете)», первый (и единственный) том которых вышел в 1914 г., включают уже оригинальные экспериментальные и методические исследования К. Н. Корнилова, Н. А. Рыбникова, В. М. Экземплярского (см. [22]). Опубликованный в том же томе «Отчет о деятельности Психологического семинария за 1907—1913 годы» [17] также свидетельствует о все увеличивающемся числе экспериментальных исследований (на их долю приходится примерно половина докладов, обсуждаемых на семинарии).

Мы не будем перечислять темы и результаты (к наиболее значительным следует отнести начатое тогда К. Н. Корниловым исследование реакций [9]). Большой экспериментальной работы, связанной с получением оригинальных результатов, лично Г. И. Челпанов не вел. Свои силы он вкладывал в организацию работы, составление программы исследований семинария (а затем — института). Остановимся подробнее на этом вопросе.

Программа психологического семинария легла в основу «Курса экспериментальной психологии» Г. И. Челпанова, впервые изданного литографированным способом в 1909 г. В 1915 г. в существенно переработанном виде было напечатано второе издание этой работы, в котором уже обобщались результаты деятельности института, под названием «Введение в экспериментальную психологию», с посвящением С. И. Щукину [32]. Г. И. Челпанов описывает работу семинария следующим образом.

В конце первого года обучения студент, желающий специализироваться по психологии, сдает коллоквиум. В случае его успешной сдачи он зачисляется в члены просеминария: «...проходит практически экспериментальную психологию в объеме предлагаемого руководства («Введения в экспериментальную психологию» — Л. Р.) и в то же время продолжает слушать теоретические курсы по психологии и другим философским дисциплинам» [32; XIII]. Пребывание в просеминарии рассчитано на год. После успешного окончания «просеминария» студент на третьем году обучения «принимается в члены психологического семинария, участвует в семинариях по общей и экспериментальной психологии и, кроме того, непременно участвует в качестве испытуемого в самостоятельных исследованиях, которые ведут старшие члены семинария... И только на четвертом году пребывания в университете ему предоставляется тема для самостоятельной разработки» [32;

 

53

 

XIII]. Таким образом, на подготовку к самостоятельным исследованиям, как в требовал Э. Титченер, слова которого Г. И. Челпанов взял за эпиграф к «Введению в экспериментальную психологию», уходило 3 года.

Работа семинария происходила так, что на каждом заседании обсуждалось несколько последних работ западных авторов. Считалось обязательным, чтобы в течение года каждый член семинария подготовил реферативный доклад хотя бы по одной работе. Это определяло первое требование к участникам семинария, которому Г. И. Челпанов придавал очень большое значение, — знание иностранных языков (в основном немецкого) в объеме, необходимом для чтения литературы. Кроне того, для специалиста психолога признавалось необходимым знание физики и математики (хотя бы в объеме средней школы) и основ анатомии и физиологии. Что же касается собственно психологии, то в качестве общей базы Г. И. Челпанов рекомендовал учебники психологии Э. Титченера, Г. Эббингауза и В. Вундта.

Участники семинария разбивались на тройки: испытуемый, протоколист, экспериментатор. Каждый студент должен был (в названной последовательности) побывать во всех трех ролях. Дисциплина и ответственность участников семинария были очень высокими. После двух пропусков заседаний без уважительной причины студент отчислялся из семинария.

Какова же была программа семинария? Рассчитанный на год семинарий включал 21 задание. 5 первых были посвящены подробному разбору основ; теории вероятностей и математической статистики применительно к проблемам психологии. Далее два занятия были отведены на анализ цветовых и одно — слуховых ощущений. На двух занятиях изучались соответственно моно- и бинокулярное зрение. Занятия XIXV были посвящены подробному анализу способов регистрации времени, физиологических коррелятов и графической формы реакций. Г. И. Челпанов различал «простые» реакции («совершение какого-либо движения... после получения заранее условленного впечатления» [32; 124]) и «сложные» реакции, среди которых он выделял реакции узнавания, различения, выбора, ассоциации и суждения [32; 158—164]. Два занятия посвящались анализу памяти (в основном на материале работ Г. Эббингауза, Г. Мюнстерберга и Г. Э. Мюллера по запоминанию бессмысленных слогов и цифр) и внимания (на материале работ В. Вундта и Э. Титченера). Наконец, занятия XVIIIXXI были посвящены методам психофизики. Соответственно разбирались методы: минимальных изменений, средних ошибок, постоянных раздражений (истинных и ложных случаев) и равных интервалов.

Все изложение ясно показывает педагогическую одаренность Г. И. Челпанова. Материал сгруппирован самым удобным для усвоения способом. Стиль Г. И. Челпанова отличают четкость, логичность, простота. Всегда много примеров. Особенно характерно для Г. И. Челпанова большое значение, которое он придавал аппаратурной части. Участники семинариев детально знакомились с хроноскопом, кимографом, мареевским барабаном, тахистоскопом и т. д. и т.п. Описания работы и устройства этих приборов, данные Г. И. Челпановым, могут рассматриваться как образцовые и применимые при преподавании психологии и в наши дни. В «Приложении 1» к «Введению в экспериментальную психологию» Г. И. Челпанов так же ясно, сжато и доступно излагает для психологов основные понятия электротехники. Известно, наконец, что Г. И. Челпанов и сам сконструировал прибор для проведения психологических экспериментов — т. н. «русский универсальный психологический прибор».

Однако классическая психофизика, работы Вундта, Титченера, Эббингауза — вся программа челпановского семинария — не составляли последнего слова экспериментальной психологии даже в 1907 г., когда зародился семинарий в Москве, а тем более к середине 20-х гг. Между тем, в своих «Очерках психологии», изданных в 1926 г., Г. И. Челпанов во многом воспроизводит основные положения «Введения в экспериментальную психологию». Получалось, что Г. И. Челпанов явно отставал от последних достижений мировой психологической науки.

 

54

 

Разумеется, Г. И. Челпанов был информирован обо всех новейших течениях начала века. Так, в 1912—1913 гг. его студенты делали рефераты по работам З. Фрейда, П. Жанэ, К. Коффки, вюрцбургской школы [17]. Очевидно, по окончании предварительного этапа семинария, при выборе тем для самостоятельного исследования Г. И. Челпанов не только не тормозил, но всячески стимулировал работы в русле этих (и других) передовых направлений в психологии. Но в его собственных работах достаточно глубокого понимания психоанализа или гештальтизма, французской школы или бихевиоризма (хотя с последним он в 20-е гг. и полемизировал) мы не встретим [32], [43]. Оценить значение происходившей на его глазах революции в психологии он не сумел. И в 1910-е и даже в 1920-е гг. единственно приемлемой для него была позиция вундтовской эмпирической психологии и классической психофизики. Психология (используя различные приборы и методы обработки результатов) изучает субъективные ощущения, возникающие в ответ на элементарные раздражители; соответственно ее метод — специально тренированная интроспекция — таково для Г. И. Челпанова неизменное определение задач и методов психологической науки.

Эта общая невосприимчивость к послевундтовской психологии ярче всего проявилась в отношении Г. И. Челпанова к такому революционному направлению в психологии 20-х гг., как марксистская психология. Объяснялась же такая невосприимчивость принципиальной философско-методологической позицией Г. И. Челпанова, которую он сам обозначал как «эмпирический параллелизм».

 

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Г. И. ЧЕЛПАНОВА

 

Исследователи творчества Г. И. Челпанова отмечали быструю динамику его взглядов, граничащую с прямой непоследовательностью. Обычно это иллюстрируется на примере того, как менялась оценка Г. И. Челпановым роли философии для психологии. Если в дореволюционный период он вслед за «выдающимися представителями современной немецкой психологии признавал... неразрывность связи между психологией и философией» [38; 220], то в 20-е гг. он пишет, что психология «должна быть свободна от какой бы то ни было философии» [49; 12]. Эта непоследовательность интерпретируется так, что в первом случае Г. И. Челпанов имел в виду идеалистическую философию, во втором — материалистическую марксистскую философию.

Такая интерпретация взглядов Г. И. Челпанова вполне справедлива. Как опытный полемист, он часто искал обходные пути для выражения своей мысли. Но существо представлений Г. И. Челпанова об отношении психологии и философии на протяжении всего его творчества было неизменным. Во-первых, психология есть автономная, отдельная от всех других наук дисциплина — дисциплина прежде всего экспериментальная. Во-вторых, предметом психологии является изучение субъективных состояний человеческого сознания, которые столь же реальны, сколь и любые явления внешнего мира. Соответственно главным методом психологии является понимающая интроспекция. В-третьих, философским основанием такой психологии как особой дисциплины является психофизический параллелизм.

В соответствии с этими принципами-Г. И. Челпанов считал необходимым строить психологическую науку. Данные принципы были неоригинальны. Принимая и пропагандируя эти принципы, Г. И. Челпанов отстаивал идеи своих учителей — В. Вундта и Н. Я. Грота.

Для Г. И. Челпанова теоретические вопросы психологии оборачивались практикой построения науки. В течение всей жизни ему было присуще убеждение в возможности и важности: психологии как особой экспериментальной науки. Так, он писал: «Огромные практические задачи, которые должна будет разрешить психологи» и которые по своей жизненной важности значительно превосходят технические задачи, разрешаемые естествознанием, несомненно сделают психологию центром научной работы» [38;. 211]. Но на пути построения психологии стоит, по мнению Г. И. Челпанова,

 

55

 

одно важнейшее препятствие общего характера — психологию как науку о субъективных состояниях человеческого сознания необходимо четко размежевать с физиологией головного мозга.

Вопрос этот — один из тех, которые важны для психологии и до сих пор. В самом деле, по мере развития физиологии и психологии он в разных формах встает вновь и вновь (см., например, совсем недавнюю дискуссию между А. Р. Лурия и М. М. Кольцовой [8], [12]).

Особенно остро этот вопрос стоял тогда, когда психология только зарождалась. Так, Г. Мюнстерберг, которого сочувственно цитирует Г. И. Челпанов, писал: «Если психология не может делать ничего больше того, что делали физиологи... то экспериментальной психологии не остается ничего больше, как только закрыть лавочку и передать дело в руки физиологов» (цит, по [40; 218]).

Но этот общий вопрос в разных социокультурных условиях выступал по-разному. В России в течение, по крайней мере, 50 лет с 1860-х до 1910-х гг., т. е. как раз в период, когда эту проблему активно разрабатывал Г. И. Челпанов, всякий ученый, отвечая на вопрос о соотношении физиологии и психологии, прямо или косвенно относился, в частности, к работам И. М. Сеченова. Статья И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга» (1863), последовавшая за ней полемика с К. Д. Кавелиным были одним из самых ярких событий в физиологии и психологии, в русской науке вообще. Да и не только в науке — например в своем ракурсе, как вопрос о соотношении свободы воли, человеческого «каприза» и жесткой физиологической, естественнонаучной детерминированности психики, данная проблема выступала как одна из. значимых для Ф. М. Достоевского [59].

Наконец, в дореволюционной России вопрос особенно обострялся еще и потому, что приобретал определенную политическую окраску. Идея физиологического изучения душевных явлений импонировала прогрессивно настроенной интеллигенции как оппозиционная по отношению к теологически-спиритуалистическому подходу, который соответствовал официальной правительственной и церковной идеологии2.

И. М. Сеченова его оппонент К. Д. Кавелин и историки психологии вплоть до 70-х гг. XX века (Р. Уотсон, В. Саакян), многие из его сторонников — прогрессивно настроенных русских интеллигентов конца XIX века, воспринимали как бескомпромиссного «физического мониста», сводившего «психику к нервному и мышечному действию, чтобы сделать психические феномены объяснимыми в терминых телесных нервных актов» (цит. по [60; 13]). Как показывает М. Г. Ярошевский, приведенная трактовка творчества Сеченова, при всей ее распространенности, крайне односторонне и потому неверно трактует сеченовское учение [60] (которое и при более углубленной интерпретации оказывается противоположным позиции эмпирико-идеалистической психологии сознания). Но для нас важно отметить, что Г. И. Челпанов, как и многие другие, именно так воспринимал учение И. М. Сеченова, вообще — материалистический подход в психологии. Борьба с этим подходом стала для него главным делом, она по сути имела цель обосновать то положение, что «физиология и экспериментальная психология — два понятия, отличные друг от друга» [26; 83]. Современный (1890-х — 1900-х гг.) ученый в полемике Сеченова и Кавелина согласился бы с последним, писал Г. И. Челпанов (см. [36]). Но опирался Г. И. Челпанов при этом не на идеи К. Д. Кавелина, а на идеи В. Вундта, ставшего популярным в России и во всем мире, особенно с конца 70-х гг., как создатель экспериментальной психологии, т. е. ученый, не просто провозгласивший, но и реально строивший психологию, по представлениям его сторонников, как объективную, но отличную от физиологии науку (впрочем,

 

56

 

и Кавелин считал себя сторонником Вундта). Противопоставляясь сеченовскому направлению и опираясь на вундтовское, и сложились взгляды Г. И. Челпанова — одного из пионеров идеи экспериментальной психологии в России.

Почему психологии можно отказывать в праве на самостоятельное существование, почему нужно видеть в ней лишь часть физиологии? Потому, утверждал Г. И. Челпанов, что отрицается специфика психических явлений, в принципе не сводимых к материальным процессам, протекающим в головном мозге. Здесь Г. И. Челпанов и делает шаг, который в его рассуждениях выступает почти незаметно и который вместе с тем предопределил его (и далеко не только его личную, но весьма в то время распространенную) решающую ошибку в философии и психологии.

Он считал, что отрицание качественной специфики психических явлений, признание того, что они в конечном счете сводятся к процессам в нервной ткани, — это и есть материализм в философии и психологии (или в физиологии, полностью покрывающей психологию). Г. И. Челпанов писал: «Защитники материализма, говоря о психических процессах, на самом деле всегда думают о физиологических» [36; 108]. «Разве если кто-нибудь говорит, что психологии как особой науки нет и что она собственно всецело исчерпывается физиологией мозга, то это не значит понимать психические явления материально?» [36; 7]. Таким образом, для Г. И. Челпанова выстраивается жесткая цепь: философский материализм — психика полностью исчерпывается материальными процессами в мозге — психология теряет право на существование.

Для современного читателя очевидно, что под «материализмом» Г. И. Челпанов понимает здесь «вульгарный материализм» П.-Ж. Кабаниса, Л. Бюхнера, К. Фохта, П. Молешотта и др. И действительно, Г. И. Челпанов называет все вышеприведенные имена создателей вульгарного материализма, но прямо пишет, что это и есть весь материализм в философии, прямо продолжающий материализм древних (см. [31], [40]).


В качестве вершины философии XIX века (в каком-то смысле — итога всей философской мысли) Г. И. Челпанов рассматривал идеи В. Вундта: «Метафизический идеализм Вундта... является последним словом современной философии» [36; 296]; «В настоящий момент всякого ищущего научно-философского мировоззрения может наиболее удовлетворить философское построение, совершающееся по методу, предложенному Вундтом» [36; 308].

Отметим относительно низкую оценку Г. И. Челпановым философии Гегеля, Фихте, Шеллинга. В сочетании с игнорированием трудов Фейербаха это закрывало Г. И. Челпанову путь к пониманию сути марксистской материалистической философии. Поэтому для него единственным материализмом был именно вульгарный материализм.

В противоположность материалистическим рассуждениям Г. И. Челпанов выстраивает следующую цепь: психология имеет право на существование как особая наука — психика, субъективные состояния сознания не сводимы ни к каким материальным явлениям — психические явления параллельны материальному миру (психофизический, а конкретнее, для Г. И. Челпанова — психофизиологический3 параллелизм). Согласно Г. И. Челпанову, тенденция к отрицанию психологии как самостоятельной науки основывается на представлении о том, что вся психика исчерпывается процессами в нервных клетках. Эта тенденция, с его точки зрения, «может быть устранена только при ясном различении между физическими и психическими явлениями...» [36; 7].

За основание такого различения Г. И. Челпанов берет ту хорошо проработанную в истории философии идею, что все материальные явления обладают протяженностью, в то время как «ко всем психическим явлениям... ни одна из категорий протяженности не применима» [36; 52]. Отсюда для Г. И. Челпанова следует невозможность допущения причинно-следственного воздействия протяженного на непротяженное,

 

57

 

материального на психическое.

Вместе с тем Г. И. Челпанов, конечно, не мог игнорировать те очевидные факты, что определенные физические (физиологические) процессы сопровождаются психическими. Но причинно-следственную связь между ними он отрицает. Он стоит на позициях эмпирического параллелизма. «Под «причиной»... обычно понимают нечто творческое. Но со строго эмпирической точки зрения... единственно, что мы можем утверждать... что когда появляется А (физический процесс — Л. Р.), то... появляется и В (психический процесс— Л. Р.), когда нет А, то нет и В и т. д.» [36; 276—278]. И далее: «Легко видеть, что современные защитники учения о параллелизме стоят на той же самой точке зрения, на какой стояли Декарт, окказионалисты, Лейбниц, когда они допускали существование двух миров, не вступающих друг с другом во взаимодействие. ...Психическое объясняется только из психического» [36; 279]. Такова, по Г. И. Челпанову, точка зрения эмпирического параллелизма.

Но, по мнению Г. И. Челпанова, «эмпирический параллелизм... только констатирует определенное соответствие между психическими и физическими явлениями, психофизический же монизм стремится объяснить такое соответствие при помощи признания их единства» [36; 286]. Сторонников монизма можно считать и неоспинозистами (см. [36; 280]). Здесь важно отметить, что Г. И. Челпанов не относит монизм или «неоспинозизм» к материализму. По его мнению, тождество физического и психического означает, что и то и другое являются «проекциями» более общего явления — «реальности» и т. д. [36; 290]. В других местах «Мозга и души» он пишет, что в основе этого единства лежит то, что все материальные явления суть не что иное, как наши ощущения, т. е. монизм психического и физического превращается в монизм психического и психического. Понятно, что такому определению монизма не противоречит пареллелизм — они лишь дополняют друг друга.

Свою собственную позицию в этом вопросе Г. И. Челпанов не обозначает достаточно четко. Ясно, что для него приемлем достаточно широкий спектр решений. Один полюс здесь представляет спинозизм, который Г. И. Челпанов со своих эмпирико-идеалистических позиций трактует как монистическое признание некоторой «реальности» в духе Г. Спенсера, объединяю щей материальное и духовное. Другой полюс представляет «монизм» в духе последовательного субъективного идеализма, отрицающий материю, признающий существование лишь субъективных переживаний.

Отсюда становится понятной позиция, занятая Г. И. Челпановым по отношению к идее марксистской психологии.

Прежде всего в рефлексологии, «объективной психологии», в бихевиоризме и т. д. Г. И. Челпанов увидел знакомых врагов — еще один вариант материалистических учений (теперь он впервые называет их вульгарно-материалистическими), отрицающих право психологии на существование, сводящих психику к физиологическим процессам. От этих материалистических учений он отличает марксизм, трактуемый им как разновидность спинозизма. Однако начиная с верного утверждения: «Маркс отвергал как идеализм, так и вульгарный материализм» [53; 43], Г. И. Челпанов далее делает очевидную натяжку: «...он (Маркс — Л. Р.) стоял на точке зрения материалистического спинозизма... психофизического параллелизма (подчеркнуто нами — Л. Р.)» [53; 43]. Все это делается, чтобы обосновать следующий вывод: «Физиологический объективизм (объективная рефлексология, изучение высшей нервной деятельности, претендующее заменить психологию) не совместим с фейербаховско-марксовым спинозизмом, потому что спинозизм признает одинаковую реальность психического и физического» [53; 44].

Схема рассуждения, направленного на обоснование необходимости самостоятельного существования психологии, в принципе остается старой: для этого необходимо утвердить автономность психического, несводимость его к материальному, т. е. параллелизм. Как же это совместить с марксизмом? В рамках позиции Г. И. Челпанова

 

58

 

у него остается единственная возможность: соединить параллелизм (эмпирический) с спинозистским монизмом, который он, в свою очередь, соединяет с марксизмом. Как легко увидеть, все это достается ценой совершенно неадекватного понимания спинозизма, а тем более марксизма. Все это он делает, имея в виду следующий конечный вывод: «Современная научная психология, обозначающая себя эмпирической (т. е. вундтовская — Л. Р.) ...остается без изменений и по методу и по содержанию. На основе научной психологии заново строится специально марксистская психология, именно социальная психология, по марксистскому методу» [53; 45]4.

Критика Г. И. Челпановым физиологического редукционизма отчасти совпадала в те годы с общим развитием советской психологии, которая вскоре отказалась от таких крайностей, как «психология без сознания» и т. д. Что же касается его положений о том, что в рамках марксистской психологии сохраняется идея психофизического параллелизма, что эмпирическая психология остается без изменений и т. д., то они уже тогда в принципе отвергались большинством советских психологов. Но противопоставить Им конструктивно и конкретно иные принципы оказалось очень сложно.

В чем же была коренная методологическая слабость позиции Г. И. Челпанова, сделавшая его невосприимчивым к идее марксистской психологии?

В рассуждениях Г. И. Челпанова есть некоторые моменты, с которыми согласятся современные психологи-марксисты: психология имеет право на существование как самостоятельная наука, психические явления не сводимы к нервным процессам головного мозга и т. д. Вместе с тем, из этого никак не следуют признание психофизического параллелизма, верность эмпирической психологии вундтовского толка и т. д. В цепи рассуждений Г. И. Челпанова явно существовал разрыв. Но где?

Этого разрыва при всей остроте полемики не видел К. Н. Корнилов. Отказавшись от идеи «психологии без сознания», он был вынужден прийти к своей известной формуле, что система марксистской психологии будет синтезом субъективно-эмпирической психологии сознания и объективной психологии поведения (см. [11]). Несмотря на разницу исходной позиции, следуя далее этим путем, ему пришлось бы вернуться в какой-то смягченной форме к точке зрения Г. И. Челпанова.

Психолог-эмпирик вундтовской ориентации Г. И. Челпанов видел два полюса — материю головного мозга, с одной стороны, субъективные переживания — с другой. У него был единственный выход при определении психологии как самостоятельной науки: провозгласить ту или иную форму психофизического параллелизма. Тогда оставалось изучать собственно субъективные переживания с помощью особо тренированной интроспекции. Этот путь, как показала реальная история психологии, вел в тупик. В той или иной форме от него отказались почти все психологические концепции XX века, что и вызвало кризис психологии. Но Г. И. Челпанов не мог по-настоящему ассимилировать эти концепции (еще в 1927 г. он пишет о необходимости сохранить эмпирическую психологию вундтовского типа в неизменном виде), не мог признать и серьезные внутринаучные причины кризиса психологии — не мог потому, что не видел

 

59

 

альтернатив «эмпирическому психофизическому параллелизму».

Реально же теоретическая альтернатива была — ее как раз и предложила психологии философия марксизма, на основе которой идет все последующее развитие советской психологической науки. Понятно, однако, что подробное рассмотрение этих вопросов, связанное с теорией отражения, теорией деятельности, системным подходом, историческим методом в психологии и т. д. и т. п., далеко выходит за рамки данной статьи, посвященной творчеству Г. И. Чалпанова.

 

*

 

Г. И. Челпанов не создал оригинальной психологической концепции. Но все силы своей незаурядной личности он отдал организации психологической науки. Его организационно-научная деятельность при всей ограниченности и даже ошибочности его теоретической платформы (а эта ограниченность могла быть радикально преодолена лишь при обращении к диалектическому материализму) дала важные результаты. Отмечая семидесятилетие Института общей и педагогической психологии АПН СССР, нельзя не вспомнить одного из людей, вложивших так много сил в его создание, — Георгия Ивановича Челпанова.

 

1.       Блонский П. П. Мои воспоминания. — М., 1971. — 175 с.

2.       Блонский П. П. Очерк научной психологии. — М., 1921. — 94 с.

3.       Блонский П. П. Психология как наука о поведении. — В кн.: Психология и марксизм. М.; Л., 1925, с. 325—331.

4.       Будилова Е. А. Борьба материализма и идеализма в русской психологической науке. — М., I960. —348 с.

5.       Будилова Е. А. Первые русские экспериментальные психологические лаборатории. — В кн.: Из истории русской психологии. М., 1964, с. 296—358.

6.       Будилова Е. А. Философские проблемы в советской психологии. — М., 1972. — 336 с.

7.       Грот Н. Я. Основания экспериментальной психологии. — М., 1896. — 55 с.

8.       Кольцова М. М. Некоторые принципиальные вопросы изучения высшей нервной деятельности. — Журнал высшей нервной деятельности, 1976, т. 26, вып. 2, с. 235—243.

9.       Корнилов К. Н. К вопросу о природе типов простой реакции. Ст. 1—2. — В кн.: Психологические исследования. Труды Психологического института. М., 1914, т. 1, вып. 1—2, с. 1—53.

10.  Корнилов К. Я. Психология и марксизм проф. Челпанова. — В кн.: Психология и марксизм. М.; Л., 1925, с. 332—342.

11.  Корнилов К. Н. Психология и марксизм. — В кн.: Психология и марксизм. М.; Л., 1925, с. 9—25.

11а. Леонтьев А. Н. Вступительная статья. — В кн.: Выготский Л. С. Собр. соч. М., 1982, т. 1, с. 9—41.

12.    Лурия А. Р. Физиология человека и психологическая наука: (К постановке проблемы). — Физиология человека, 1975, т. 1, № 1, с. 18—26.

13.    Нечаев А. П. К вопросу о съезде по педагогической психологии и комментариях Г. И. Челпанова. — Вопросы философии и психологии, 1909, кн. 100 (4), с. 805—810.

14.      Институт психологии в Московском университете. — Вестник МГУ. Психология, 1982, № 3.

15.    Отчет о деятельности Психологического семинария за 1897—1902 гг. — В кн.: Философские исследования. — Киев, 1904, т. 1, вып. 1, с. 1—11 (153—164).

16.    Отчет о деятельности Психологического семинария за 1902—1906 гг. — В кн.: Философские исследования. — Киев, 1907, т. 1, вып. 4, с. 1—11 (229—240).

17.    Отчет о деятельности Психологического семинария за 1907—1913 гг. — В кн.: Психологические исследования. Труды Психологического института. М., 1914, т. 1, вып. 1—2, с. 299—327.

18.    Павлов И. П. Письмо Г. И. Челпанову. — Вопросы психологии, 1955, № 3, с. 99—100.

19.    Петровский А. В. История советской психологии. — М., 1967 .— 368 с.

20.    Петровский А. В. На подступах к марксистской психологии. В кн.: Вопросы теории и истории психологии. М., 1964, с. 29—250.

21.    Петровский А. В. Об основных направлениях в русркой психологии начала XX века. — В кн.: Из истории русской психологии. М., 1961, с. 358—438.

22.    Психологические исследования. Труды Психологического института. М., 1914, т. 1, вып. 1—2. — 327 с.

23.    Радлов Э. Л. Челпанов Георгий Иванович. — Энц. словарь. Брокгауз и Эфрон. СПб., 1903, т. 76, с. 488—489.

24.    Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. — М., 1959. — 352 с.

25.    Смирнов А. А. Пятьдесят лет Института психологии. — М., 1962. — 60 с. (Рукопись. Архив НИИ ОПП АПН СССР).

26.    Смирнов А. А. Развитие и современное состояние психологической науки в СССР. — М., 1975. —352 с.

27.    Теплов Б. М. Советская психологическая наука за 30 лет. — М., 1947. — 32 с.

28.    Теплов Б. М. Борьба К. Н. Корнилова в 1923—1925 гг. за перестройку психологии на основе марксизма. — Вопросы психологии личности. — М., I960, с. 820.

29.    Труды Второго Всероссийского съезда по педагогической психологии. — СПб., 1910.

30.    Франкфурт Ю. В. В защиту революционно-марксистского взгляда на психику. — В кн.: Проблемы современной психологии. Л., 1926, с. 202—244.

31.  Челпанов Г. И. Введение в филосо фию. — Киев, 1905. — 532 с.

 

60

 

32.    Челпанов Г. И. Введение в экспериментальную психологию. — М., 1915. — 294 с.

33.    Челпанов Г. И. Демократизация школы. — М., 1918. — 60 с.

34.    Челпанов Г. И. Задачи современной психологии. — Вопросы философии и психологии, 1909, вып. 99 (3), с. 285—308.

35.    Челпанов Г. И. История основных вопросов этики. — Киев, 1897. — 148 с.

36.    Челпанов Г. И. Мозг и душа. Критика материализма и очерк современных учений о душе. — СПб., 1900. —366 с.

37.    Челпанов Г. И. О памяти и мнемонике. Популярный этюд. — СПб., 1900.—117 с.

38.    Челпанов Г. И. О положении психологии в русских университетах. — Вопросы философии и психологии, 1912, кн. 114(4), с. 211— 223.

39.    Челпанов Г. И. О прикладной психологии в Германии и Америке. — Вопросы философии и психологии, 1912, кн. 115(5), с. 399—434.

40.    Челпанов Г. И. О современных философских направлениях. — Киев, 1902. — 108 с.

41.    Челпанов Г. И. Объективная психология в России и Америке. — М., 1925. — 78 с.

42.    Челпанов Г. И. Ответ А. П. Нечаеву. Нужны ли психологические лаборатории для самостоятельных исследований при средних специальных учебных заведениях? — Вопросы философии и психологии, 1909, вып. 100 (4), с. 811—814.

43.    Челпанов Г. И. Очерки психологии. — М.; Л., 1926. —256 с.

44.    Челпанов Г. И. Проблема восприятия пространства в связи с учением об априорности и врожденности. Ч. 1. — Киев, 1896.— 387 с.

45.    Челпанов Г. И. То же. Ч. 2. —Киев, 1904. — 429 с.

46.    Челпанов Г. И. Психологический институт при Московском университете. — В кн.: Психологические исследования. Труды Психологического института. М., 1914, т. 1, вып. 1— 2, с. 273—298.

47.    Челпанов Г. И. Психология. Лекции.— М., 1892. — 615 с.

48.    Челпанов Г. И. То же. — М., 1909. — 229 с.

49.    Челпанов Г. И. Психология и марксизм. — М., 1925. — 60 с.

50.    Челпанов Г. И. Психология или рефлексология? — М., 1926. — 58 с.

51.    Челпанов Г. И. Психология и школа: Сборник статей. — М., 1912. — 207 с.

52.    Челпанов Г. И. Социальная психология или условные рефлексы. — М.; Л., 1928. — 38 с.

53.    Челпанов Г. И. Спинозизм и материализм: Итоги полемики о марксизме в психологии. — М., 1927. —47 с.

54.    Челпанов Г. И. Элементарный курс философии. Ч. 1. — Учебник психологии. Ч. 2. — Учебник логики. — Киев; Одесса, 1906. — 680 с.

55.    Челпанов Г. И. Учебник логики. — М., 1946. — 160 с.

56.    Челпанову Георгию Ивановичу от участников его семинариев в Киеве и Москве. — М., 1916—400 с.

57.    Шпет Г. Г. Проф. Г. Челпанов. Мозг и душа. — Вопросы философии и психологии, 1903, кн. 69, с. 876—882.

58.    Экземплярский В. М. Челпанов Георгий Иванович. — Энц. Гранат. — М., 1925, т. 45, ч. 3, с .677—679.

59.    Ярошевский М. Г. Достоевский и идейно-философские искания русских естествоиспыта-тателей. — Вопросы философии, 1982, № 2, с. 103—112.

60.    Ярошевский М. Г. Сеченов и мировая психологическая мысль. — М., 1981. — 394 с.

 

Поступила в редакцию 10.VII.1982 г.



1 Наряду с материалами, касающимися этой дискуссии, Г. И. Челпанов опубликовал в 1926 г. научно-популярную книгу «Очерки психологии» [43].

2 Это обстоятельство оказало, вероятно, влияние на такого прогрессивного ученого, как К. А. Тимирязев, который негативно оценивал идею создания «экспериментально-психологического института при историко-филологическом факультете», считал ее нелепой и противопоставлял ей идею института по изучению физиологии высшей нервной деятельности (цит. по [54; 274]). Такие настроения, о которых, разумеется, знали психологи, были в то время нередки.

3 Заметим, что на позициях психофизического параллелизма стояли не только многие психологи, но и физиологи, например из числа физиологов начала XX века Ч. Шеррингтон, иа современных — Д. Экклз.

4 Вопрос о соотношении общей и социальной психологии не менее сложен и актуален, чем вопрос о соотношении психологии и физиологии. Психика в целом и каждое отдельное психическое явление социально детерминированы — это признают большинство современных психологов. Но из этого не следует, что вся психология сводится к социальной психологии, тем более к социологии.

Принципиальное решение вопроса для советских психологов таково: у социальной и общей психологии единая марксистская философско-методологическая основа, но различные конкретные задачи.

Для Г. И. Челпанова же, озабоченного сохранением «автономности» эмпирической общей психологии, вопрос стоял иначе. Он считал, что у социальной и общей психологии, в принципе, разная методология, это собственно — две различные науки (психосоциальный «параллелизм»). Такая идея отчасти связана с интерпретацией Г. И. Челпановым работ В. Вундта, разделявшего психологию на экспериментальную, общую и описательную социальную «психологию народов».

По обыкновению видевший сразу организационные последствия идеи, Г. И. Челпанов (вместе с Г. Г. Шпетом) пытался в 20-е гг. организовать Институт социальной психологии.