Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

23

 

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ПСИХОСЕМАНТИКА1: ИССЛЕДОВАНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ

 

В. Ф. ПЕТРЕНКО

 

В задачу психосемантики входит реконструкция индивидуальной системы значений, через призму которой происходит восприятие субъектом мира, других, самого себя. Термин «психосемантика» заимствован нами у Ч. Парфетти [44] и использован для обозначения области исследования, возникающей да стыке психолингвистики и психологии восприятия и исследований индивидуального сознания. А. Н. Леонтьев вводит понятие об особом «пятом квазиизмерении, в котором открывается человеку объективный мир. Это — «смысловое поле», «система значений» [16; 5].

Понятие «значения» является одним из основных понятий теоретического аппарата советской психологии. Существует несколько подходов к разработке этой проблемы. Один из них был задан Л. С. Выготским в представлении о знаковой опосредствованности высших психических процессов. Практически в любом разделе психологической науки исследователи так или иначе затрагивают проблемы, связанные с усвоением значения и его функционированием. Системный анализ человеческого сознания, исследование мышления и речи необходимо требуют; по мысли Л. С. Выготского, изучения этой единицы сознания, являющейся узлом, связующим общение и обобщение. Как подчеркивал Выготский, анализ значения требует разработки семантических методов. «Метод исследования интересующей нас проблемы не может быть иным, чем метод семантического анализа, метод анализа смысловой стороны речи, метод изучения словесных значений» [8; 50].

В теории А. Н. Леонтьева [15] индивидуальное сознание рассматривается как система значений, данных в единстве с другими образующими: чувственной тканью и личностным смыслом. При этом значение, личностный смысл и чувственная ткань понимаются не как самостоятельные единицы, а как образующие — предельные абстракции различных аспектов некоторой целостности — индивидуального значения. Под психологической структурой значения понимается система соотнесения и противопоставления слов в процессе их употребления в речевой и познавательной деятельности (А. А. Леонтьев [17]). Такое определение подчеркивает процессуальный характер значения, понимаемого как «движение от мысли к слову».

Значения в сознании каждого отдельного индивида записаны как правила их порождения [9], [17]. Иерархизированный набор наиболее глобальных категорий, определяющих построение и содержание значения, мы будем называть категориальной структурой индивидуального сознания.

Являясь средством сознания, категориальные структуры сами как таковые могут не осознаваться, и их неотрефлексированное, «ненаучное» содержание отражает структуру «наивного», «обыденного», «житейского» сознания.

В теории А. Н. Леонтьева подчеркивается двойственная природа значения. С одной стороны, значение выступает как единица общественного сознания, с другой — как образующая индивидуального сознания. Представление о значении как о единице общественного сознания, кристаллизующей совокупный общественный опыт, относится в первую очередь к его развитым

 

24

 

понятийным формам, к формам фиксации общечеловеческих знаний. Но общественное сознание, как и индивидуальное, гетерогенно, и, наряду с научным знанием, в нем содержатся и житейские представления, социальные стереотипы, характеризующиеся той или иной степенью истинности, и даже суеверия и предрассудки. Последние также передаются из поколения в поколение и отражают определенные исторические национально-культурные формы общественного сознания. Наконец, определенные формы деятельности небольших социальных групп порождают свои специфические, только им присущие «фигуры» сознания людей, реализующих эту деятельность. Так, работники отдела кадров и руководящие работники, тренер спортивной команды, отбирающий игроков, и следователь, ведущий дознание, официанты и шоферы такси — все они обладают своей системой значений, организующихся в «эталоны» и «стереотипы» [4], образующих категориальную сетку, сквозь призму которой они выделяют в ситуации, в другом человеке значимые для их деятельности признаки. Причем эта система значений не обязательно может быть эксплицирована в словесных понятиях, но может быть задана в системе образов, правил поведения. С другой стороны, в системе представлений каждого индивида есть специфические, присущие сугубо только ему составляющие, обусловленные его индивидуальным опытом. Например, образы «хорошего родителя», «идеального мужа или жены» формируются через непосредственное подражание, усвоение опыта родительской семьи, из прочитанных книг, через каналы массовых коммуникаций (кино, телевидение и т. д.) и обусловливают формирование нравственных элементов, «идеальных мерок», с которыми индивид подходит к оценке себя или других, и в конечном счете обусловливают организацию его жизни, а через нее определяют его личность. Понятия чести, долга и другие этические категории также имеют свою когнитивную представленность. И, наконец, самосознание индивида, осознание им жизненных целей и мотивов, осознание характера его отношений с другими людьми, очевидно, так же входит в тот интегральный уровень регуляции индивида, который называют личностью. Выделение таких категориальных структур, опосредующих восприятие и осознание субъектом различных содержательных сфер деятельности,— структур «обыденного» сознания — необходимая задача, так как воспитание, обучение или перевоспитание направлены не на абстрактную человеческую особь, а на реальных, конкретных людей, обладающих индивидуальным опытом, своим «видением» мира. Реконструировать этот опыт — задача исследований данного цикла. В широком смысле слова это область исследований гностических компонентов общения [5], включающая проблемы когнитивного стиля [48], [36], характер приписывания причин поступков — «каузальная атрибуция» [2]_, [41], приписывание внешней или внутренней детерминации событий — «локус контроля» [46].

Акцент в настоящей работе сделан на разработке новых методических средств семантического анализа, и в первую очередь на построении субъективных семантических пространств, являющихся не только языком описания, но и модельным представлением категориальной структуры индивидуального сознания в различных содержательных областях.

 

ПРИНЦИП ДЕЯТЕЛЬНОСТНОГО

ОПОСРЕДСТВОВАНИЯ

В СЕМАНТИЧЕСКОМ АНАЛИЗЕ

ЗНАЧЕНИЯ

 

Современная трактовка «значения» базируется на представлении о нем как о сложной многокомпонентной структуре, состоящей из более дробных, чем значение, единиц — семантических признаков, семантических множителей, «атомов смысла» и т. д. (см. работы Л. Ельмслева, 1960; Б. Потье, 1965; А. Греймаса, 1964; В. Г. Гака, 1971; Ю. Д. Апресяна, 1974). В отличие от традиционного лингвистического подхода, ориентированного на работу с текстами, психосемантические методы позволяют исследовать значения непосредственно в речевой деятельности конкретного субъекта, так сказать, в «режиме употребления».

 

25

 

Являясь формой обобщения, значение выступает одновременно оператором классификации, упорядочивающим объекты, события окружающей действительности. И семантические компоненты, определяющие основания такой классификации, могут выть выделены в ряде процедур, выступающих в виде особым образом организованной деятельности испытуемых. Такими процедурами являются, например, оценка себя или другого с помощью специально отобранных или предложенных испытуемым шкал, классификация объектов, понятий по заданному основанию, решение коммуникативных задач, организация диалога с помощью искусственно заданных средств (поговорок и т. п.), триадический выбор персонажей (по Келли), поиск синонимов и антонимов к стимулу, ассоциации и т. д.

Различные методики, применяемые в экспериментальной семантике, являются искусственно построенными деятельностями, моделирующими какие-либо реальные формы речемыслительной деятельности и позволяющими выявить различные аспекты функционирования и организации значения.

В рамках психосемантического подхода семантические компоненты рассматриваются как функциональные, а не морфологические единицы. (Последнее неизбежно ведет к появлению новой формы атомарной, «мозаичной» психологии.) Характер выделяемых семантических единиц зависит от экспериментального материала, позволяющего реализовываться тем или иным отношениям, оппозициям, от мотивации испытуемого, от инструкции экспериментатора и самоинструкции испытуемого, определяющих имманентно уровень категоризации.

 

СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРОСТРАНСТВА — ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЙ ЯЗЫК

ПСИХОСЕМАНТИКИ

 

Основным методом экспериментальной психосемантики является метод реконструкции субъективных семантических пространств. Семантическим пространством называется пространство определенным образом организованных признаков, описывающих и дифференцирующих объекты (значения) некоторой содержательной области. При этом выделяется некоторое правило группировки отдельных признаков (дескрипторов) в более емкие категории, которые и являются исходным алфавитом этого редуцированного языка — семантического пространства. Под это определение подпадают, например, процедуры контент-анализа или информационно-поисковые языки, применяемые в информатике для формализации и упорядочивания информации в больших информационных массивах, как, например, формализованной записи содержания книг и упорядочиваний их по различным тематическим разделам в библиотечном деле. В более узком смысле этого слова семантическим пространством называется такое пространство признаков, для которого правила объединения отдельных признаков-дескрипторов заданы статистическими процедурами. Термин «субъективные» семантические пространства призван подчеркнуть специфику их построения, связанную с проведением психолингвистического эксперимента на отдельном испытуемом и реконструкцией его индивидуальной системы значений, которая может значительно отличаться от «объективно»-языковой системы значений общественного сознания.

В качестве примера наиболее известного и простого варианта семантического пространства можно привести методику семантического дифференциала (СД) Ч. Осгуда [44]. Эта методика была разработана в 1952 году в ходе исследования механизмов синестезии группой американских исследователей во главе с Ч. Осгудом. В методике семантического дифференциала измеряемые объекты (понятия, изображения, отдельные персонажи и т. п.) оцениваются по ряду биполярных градуальных шкал, полюса которых заданы с помощью вербальных антонимов. Оказалось, что оценки понятий по отдельным шкалам коррелируют друг с другом, и с помощью факторного анализа удалось выделить пучки таких высококоррелирующих шкал и сгруппировать их в факторы. С содержательной стороны фактор можно рассматривать как смысловой инвариант содержания шкал, входящих в пучок корреляций. Название фактору дается,

 

26

 

как правило, по имени одного из антонимов шкалы, имеющей максимальную нагрузку по этому фактору. Совокупность таких независимых факторов образует структуру семантического пространства, и содержание каждого из анализируемых значений можно представить как многочлен, состоящий из категорий-факторов, данных с различными коэффициентами веса. При геометрическом представлении семантического пространства категории-факторы выступают координатными осями такого n-мерного семантического пространства (где мерность пространства определяется числом независимых, некоррелирующих факторов), а значения анализируемой содержательной области задаются как координатные точки (или вектора) внутри этого пространства.

Математически построение семантического пространства является переходом от базиса большой размерности (признаков, заданных шкалами) к базису меньшей размерности (категориям-факторам). Семантически категории-факторы являются более грубым метаязыком описания значений, поэтому семантические пространства позволяют разложить значения на фиксированный алфавит категорий-факторов, т. е. проводить семантический анализ этих значений, выносить суждения об их сходстве и различии, вычислять семантические расстояния соответствующих значений путем вычисления расстояния между соответствующими координатными точками внутри n-мерного пространства.

В исследовании Ч. Осгуда, включавшем построение семантического пространства на базе шкалирования понятий из различных содержательных областей, таким пространством оказалось декартово трехмерное пространство, где его координатные оси образовывали выделенные в факторном анализе ортогональные факторы: «оценка», «сила», «активность», т. е. множество всех анализируемых значений представляется в этом пространстве как сочетание с различными коэффициентами веса этих трех составляющих.

Осгуд в своих исследованиях использовал для построения семантического пространства шкалы, образованные на базе наиболее частотных прилагательных-антонимов. Но большинство высокочастотных прилагательных являются оценочными, и наличие мощной группировки шкал по фактору «оценка» не позволяло выделить в статистических процедурах факторного анализа других факторов, (кроме «силы» и «активности»), более слабых, чем «оценка». Используя более широкий по содержанию набор шкал и более широкий круг понятий, чем в классических осгудовских работах, удается расширить универсальное семантическое пространство и наряду с факторами «оценки», «силы» и «активности» выделить такие факторы, как «плотность», «упорядоченность», «реальность» и «обычность» или «частота встречаемости» [24], [35]. Очевидно, уменьшая при подборе шкал мощность ведущих факторов, можно выделить дополнительные факторы «универсального» семантического пространства, т. е. пространства, отражающего основания классификации лексики из самых разных семантических областей. Построение СД на базе отдельных семантических классов — частных семантических пространств — продемонстрировало возможность трансформации семантического пространства, по явления новых факторов. Например, при шкалировании политических понятий [44] было обнаружено, что три обычно независимых фактора («оценка», «сила», «активность») стали коррелировать и слились в один, который можно описать как «доброжелательный динамизм» в оппозиции к «злобному бессилию». В исследовании тезауруса личности [41] при шкалировании таких понятий, как «близкий друг», «я», «родители», «мое сокровенное я» и др., были выделены восемь факторов, причем три фактора соответствовали трем классическим осгудовским факторам, но в новых условиях интерпретировались как «моральность», «твердость», «возбудимость», а пять других интерпретировались как «рациональность», «уникальность», «дружелюбие», «гордость», «определенность». Экман [39], используя аналогичную процедуру для исследования семантической структуры понятий шведского языка, обозначающих эмоциональные

 

27

 

состояния, выделил девять однополюсных факторов и т. д.

Построение таких более дифференцированных пространств позволяет провести и более тонкий семантический анализ, а сами факторные структуры могут интерпретироваться как категориальная сетка данных понятийных классов. Значение при этом понимании задается как пересечение категорий. Подчеркнем, что речь идет об индивидуальном значении, о категориальной сетке «наивного» сознания. Так, например, выделенные в тезарусе личности Осгуда категории не являются научными категориями теории личности, речь идет скорее о категориях «житейского» сознания, сквозь призму которых мы воспринимаем других и самих себя.

В то время как классический универсальный СД отражает глобальные эмоционально-оценочные формы классификации, факторные структуры частных семантических дифференциалов представляют более узкие основания для классификации скорее когнитивного характера и отражают «имплицитную семантическую теорию личности по поводу объекта, т. е. категоризацию» [47].

Одной из разновидностей частных семантических пространств являются так называемые семантические личностные дифференциалы, специально ориентированные на оценку личностных качеств себя и другого.

На материале русского языка построение семантического личностного дифференциала осуществлялось в двух вариантах: в форме репертуарного варианта личностного дифференциала, проведенного А. Г. Шмелевым, где шкалируемые персонажи задавались через репертуарные позиции Дж. Келли [40] (например, «мужчина старшего возраста, к которому вы хорошо относитесь»), и на базе шкалирования портретных изображений, проведенного нами. В проведенном нами исследовании по построению [27] личностного семантического дифференциала семантическое пространство строилось на базе шкалируемых испытуемыми 20 мужских портретных изображений современников по 50 униполярным шкалам, заданным личностными прилагательными. Мерой семантического сходства шкал выступало сходство оценок, данных портретам по этим шкалам. Полученная таким образом матрица сходства шкал 50×50, раздельно для мужской и женской выборок, подвергалась процедуре факторного анализа. Выделенные факторы позволяют сгруппировать личностные качества в более емкие категории-факторы, получить оценку каждого портрета по этим суммарным качествам. Для мужской выборки было выделено 7 значимых факторов, получивших следующую интерпретацию: «моральность» (честный, добрый и т. д.— лицемерный, порочный и т. д.), «открытость» (открытый, простодушный — проницательный, хитрый), «сила, твердость» (сильный, мрачный — робкий, малодушный); «общительность» (общительный, беспечный — скучный, сухой); следующий однополюсный фактор условно назван нами фактором «акцентуированности я» (капризный, вспыльчивый, гордый, самоуверенный), последующий, также однополюсный, фактор можно назвать «уравновешенностью» (спокойный, черствый, интеллигентный, твердый); наконец, последний, седьмой фактор отражает, очевидно, социально значимые аспекты динамики поведения человека и связан с его социальной активностью (решительный, благородный — ленивый, конформный). Интересно отметить довольно значительные различия в организации семантических пространств и соответственно в категоризации мужских портретов у испытуемых женской и мужской выборок. Так, например, если наиболее мощным фактором, дающим большой вклад в общую дисперсию, у мужчин оказались факторы, связанные с возможностью общения, совместной деятельностью: «моральность» и «открытость—закрытость», то у женщин ведущим основанием категоризации оказался фактор «силы», занимающий в мужской выборке третье место, и вся логика группировки личностных качеств в категории-факторы в большей мере была обусловлена характерологическими, эмоционально-волевыми особенностями изображенных персонажей.

Дальнейшая адаптация методики личностного СД должна, очевидно, идти по линии построения семантических

 

28

 

пространств для различных социальных популяций. В этой своей функции СД может быть использован как инструмент исследования форм массового сознания. С его помощью могут быть реконструированы представления широких групп населения об определенных социально значимых или пользующихся популярностью личностях, например об известном спортсмене, певце-исполнителе или персонаже многосерийного телефильма. Личностный СД может найти широкое применение в исследованиях форм массовой коммуникации.

Метод СД является частной разновидностью способа построения семантических пространств. Как отмечает сам Осгуд, он является в основном комбинацией метода контролируемых ассоциаций и процедур шкалирования с последующей обработкой данных с помощью факторного анализа. Возможный диапазон способов построения семантических пространств гораздо шире и связан с комбинацией способов установления семантических связей значения со способами математической обработки.

 

ПРОЦЕДУРА ПОСТРОЕНИЯ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА

 

Вслед за Дж. Миллером [41] мы выделяем три последовательных этапа в построении семантического пространства:

1. Первый этап связан с выделением содержательных (семантических) связей анализируемых объектов. В экспериментальной семантике в качестве методик выделения семантических связей используются: ассоциативный эксперимент, где мерой семантической связи пары объектов является сходство дистрибуций их ассоциаций [38]; субъективное шкалирование, где испытуемые выносят суждение о сходстве каждой пары объектов по некоторой градуальной шкале, содержание которой не задано, т. е. испытуемый сам домысливает основания классификации [14], [26]; семантический дифференциал, где мерой сходства объектов является сходство их оценок данных по биполярным, градуальным шкалам, содержащим в качестве полюсов прилагательные-антонимы [24], [44]; методика сортировки, где семантическое сходство пары объектов пропорционально количеству объединений их в общие классы при процедуре классификации [25], [42]; условнорефлек-торные методики, где семантические связи устанавливаются на основе генерализации выработанного условного рефлекса — его переноса с одного объекта на другой, с ним семантически связанный [19], [21], и т. д. Продуктом первого этапа является построение матрицы сходства (расстояний) анализируемых объектов. За счет своей избыточности матрица фактически содержит внутреннюю структуру семантического пространства. Выделить ее — задача второго этапа.

2. Второй этап исследования включает математическую обработку исход ной матрицы сходства с целью выделения тех универсумов, которые лежат в ее основе. В качестве математического аппарата, как правило, используются разновидности факторного анализа [20], многомерное шкалирование [1], кластерный анализ [12] и т. п.

Этап математической обработки не порождает «новое содержание», а позволяет представить исходные данные в компактной, хорошо структурированной форме.

3. Третий этап построения семантического пространства связан с интерпретацией выделенных структур. Интерпретация выделенных факторов (кластеров) осуществляется на основе поиска смысловых инвариантов, объединяющих объекты, сгруппированные в данный фактор или кластер. Для формулировки гипотезы о содержании факторов привлекаются компетентные эксперты (метод независимых судей), для облегчения интерпретации вводятся в исходный набор эталонные объекты и т. д.

 

ПРИНЦИП ОПЕРАЦИОНАЛЬНОЙ АНАЛОГИИ

МЕЖДУ ПАРАМЕТРАМИ СУБЪЕКТИВНОГО СЕМАНТИЧЕСКОГО

ПРОСТРАНСТВА И КАТЕГОРИАЛЬНОЙ СТРУКТУРОЙ

ИНДИВИДУАЛЬНОГО

СОЗНАНИЯ

 

Поскольку в рамках аппарата семантических пространств значения (объектов, понятий, шкал и т. д.) задаются

 

29

 

как пересечения координатных проекций на оси семантического пространства, последнее можно рассматривать как операциональный аналог категориальной структуры индивидуального сознания. При этом отдельные параметры семантического пространства соответствуют определенным аспектам когнитивной организации индивидуального сознания.

Так, размерность пространства (число независимых факторов-категорий) соответствует когнитивной сложности сознания субъекта в данной содержательной области. Например, в нашей работе [27] исследовалась когнитивная сложность ребенка в области социальной перцепции. Строилось семантическое пространство — «сказочный дифференциал» — на базе шкалирования детьми (5—8-летнего возраста) сказочных персонажей (Буратино, Чипполино, Карлсон и т. п.) по шкалам, образованным личностными прилагательными (хороший — плохой, аккуратный — неряха, смелый — трусливый и т. д.). Отдельные шкалы при оценке героев коррелируют. И если для самых маленьких испытуемых имеется тенденция «склеивания» различных шкал в оценочный фактор, если герой «плохой», то он и «трусливый», и «неряха», и «хитрый», и т. д., то для более старших детей происходит дифференциация в осознании признаков — герой может быть «плохой», но «смелый» и т. д., т. е. происходит увеличение размерности семантического пространства — числа независимых факторов. Размерность пространства определялась числом собственных чисел ковариационной матрицы, достоверно отличавшихся друг от друга. (Достоверность определялась по критерию χ2 — см. [6].)

Важным качественным показателем организации семантического пространства является само содержание выделенных факторов, которое может быть в рамках одной содержательной области различным для разных испытуемых. Семантическое пространство, построенное на базе оценок объектов конкретной содержательной области, оказывается производным от знания субъектом данной содержательной области, от его «имплицитной теории» данной области. Значения являются одновременно операторами классификации. И проявиться в психолингвистическом эксперименте и отобразиться затем в виде факторов-координат семантического пространства могут только те основания классификации, которые присущи самому субъекту. Например, в семантическом пространстве дифференциации видов животных вряд ли проявится фактор «съедобности — несъедобности» для вегетарианца или фактор «политические убеждения» в дифференциации людей у маленького ребенка. Содержание факторов семантического пространства, конкретной предметной области, таким образом, отражает ведущие основания классификации предметной и социальной действительности, принятой в определенной культуре и усвоенной данным конкретным индивидом.

Другим показателем когнитивной организации индивидуального сознания является так называемая «перцептуальная» (различительная) сила признака [33], [34], [37]. Субъективно более значимые основания категоризации дают и больший вклад в общую вариантность оценок объектов (вклад в общую дисперсию) и соответствующие им факторы — координатные оси семантического пространства более сильно поляризуют анализирующие объекты.

Наконец, показателем содержательных связей между категориями индивидуального сознания являются интеркорреляции выделенных факторов. Например, в проведенной под нашим руководством дипломной работе А. П. Коняевой (1980) исследовалась аттрибуция (приписывание) тех или иных поступков женщинам, чьи портретные фотографии предъявлялись испытуемым. Для мужской выборки испытуемых фактор «альтруизма» оказался коррелирующим с фактором «визуального предпочтения», т. е. более красивым женщинам приписывались и более благовидные поступки. Нравственная и физическая красота в сознании наших испытуемых оказались взаимосвязанными.

Построение семантических пространств реализует две задачи: координатные оси, образующие «скелет» семантического пространства, выступают операциональным аналогом категориальной

 

30

 

структуры индивидуального сознания; размещение же в семантическом пространстве анализируемых значений позволяет реконструировать семантический состав значений как единиц индивидуального сознания. В случае, когда объединение признаков описания в факторы происходит по их коннотативным основаниям, размещение значений в таком пространстве отражает их коннотативные значения— значения, в которых отражение и отношение слиты, те значения, личностный смысл которых и их чувственная ткань находятся в нерасчлененном единстве. Такие пространства характеризуют личностные смыслы индивида и применяются при исследовании социальных установок, стереотипов и т. д.

 

ИССЛЕДОВАНИЯ СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ОБРАЗНОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ

 

Исследование невербальной коммуникации, семантический анализ пиктограмм и рисунков испытуемых, семантический анализ визуальных проективных техник (пятна Роршаха, ТАТ и т. д.) необходимо требуют исследований взаимосвязи «значение — образ». Подчеркивая ведущую роль языка как носителя общественного опыта, А. Н. Леонтьев тем не менее отмечает возможность фиксации значений не только в форме понятий, но и в форме «умения как обобщенного образа действия», «нормы поведения» и т. д. [15]. Близкие мысли высказывают Н. И. Жинкин [13], М. В. Гамезо, Б. Ф. Ломов, Рубахин [11]. Дж, Брунер [7] выделяет три формы семантической репрезентации: через образ, действие (в том числе и поведение) и через, знаковую (т. е. вербальную) форму.

Таким образом, в принципе возможно построение семантических пространств, т. е. определение семантической структуры, для всех трех форм репрезентации, хотя исследования в настоящее время затрагивают только две последние, и в особенности вербально-знаковую. В наших исследованиях ставилась задача изучения различных форм существования значения в индивидуальном сознании. Так, на материале рисунков Чюрлениса было построено невербальное семантическое пространство, координаты которого, выделенные с помощью факторного анализа, отражали устойчивую систему отношений, т. е. некоторую парадигматику «языка образов» [26]. Была показана идентичность структуры образной репрезентации у разных испытуемых, единство и вербальной, и образной семантики на уровне глубинных структур. Эти результаты вплотную приводят к проблеме генетических корней вербального сознания. Демонстрация устойчивости системы отношений в рамках образного материала доказывает возможность существования невербальных значений, заданных непосредственно в образном плане, а применение разработанной экспериментальной парадигмы, минующей средства вербального опосредствования (субъективное шкалирование, техника «параллельной полярности», методы сортировки), открывает возможности исследования категориальной структуры индивидуального сознания при восприятии живописи, портретов, человеческого лица.

Так же как неоднородны семантические составляющие вербального значения (включающие архисемы, отражающие общий родовой признак класса объектов; дифференциальные семы, конкретизирующие содержание до определенного значения; ассоциативные семы, отражающие второстепенные, латентные признаки, актуализируемые при метафорическом переносе и т. п. (см. [Ю]), семантическая структура образной репрезентации оказывается внутренне неоднородной. В наших экспериментах по семантическому анализу рисунков-эмблем, проведенному с помощью кластер-анализа, было показано, что на различных уровнях классификационного дерева выделяются различные основания классификации и соответственно различные семантические компоненты значений изображений [25]. Такими основаниями классификации явились коннотативные, функционально-композиционные и графические особенности эмблем. Наличие многоплановой иерархической организации материала говорит о существовании различных уровней в значении изображений. Эти уровни выстраиваются последовательно, воспроизводя

 

31

 

известную логику конкретизации содержания изображений.

 

ИССЛЕДОВАНИЯ

АКТУАЛЬНОЙ ДИНАМИКИ

СУБЪЕКТИВНЫХ СЕМАНТИЧЕСКИХ

СИСТЕМ

 

Исследование динамики семантических систем необходимо как для изучения познавательных процессов, так и для раскрытия мотивационной динамики личности, включающей процессы опредмечивания потребностей, символизации неосознанных влечений, предметной категоризации мотивов. Типичным экспериментальным приемом исследования динамики является фиксация структурных образований во временных срезах исследуемого процесса. Так, в наших экспериментах по формированию искусственных понятий с помощью процедур биполярного шкалирования и методики «семантического радикала» А. Р. Лурии, О. С. Виноградовой [19] проводились семантические «срезы» процесса формирования. Было выявлено наличие различных осознаваемых и неосознаваемых пластов семантической обработки в процессах категоризации, описана возможность формирования обобщений на неосознаваемых уровнях семантической организации [21].

В ряде экспериментов с использованием процедур редукции поля зрения, псевдоскопической трансформации визуального образа [22], тахистоскопического предъявления изображений с последовательным увеличением времени экспозиции [23] исследовалась динамика означивания и осознания входе перцептивной деятельности по построению образа. Вслед за работами [18], [32] было продемонстрировано, что процесс семантической организации признаков подчиняется принципу правдоподобия, следует «логике предметных норм». С другой стороны, уже актуализированные категории, значения также оказывают обратное воздействие на динамику переозначивания целостного образа, которое может отставать от процесса адекватного осознания его признаков [22].

Тем не менее возможность применения техники семантических «срезов» в ходе исследуемого процесса восприятия, мышления, социальной перцепции или становления стереотипа ограничена как временными рамками протекания процесса, так и возможностью влияний самих измерений на ход процесса.

Экспериментальным приемом исследования динамики, открывающим, по нашему мнению, широкие возможности, является построение семантических пространств, отражающих семантическую организацию различных уровней категоризации, и исследование содержательно-интерпретационных и корреляционных связей между факторами—координатами осей, пространств в предположении генетической взаимосвязи этих пространств [25], [29а].

Под уровнями понимаются чисто функциональные, а не морфологические образования, взаимопереходящие друг в друга и определяемые характером, степенью обобщенности признаков, на основе которых производится категоризация. Так, наиболее простым (глубинным) оказывается уровень обобщения на основе механизмов синестезии. Этот уровень категоризации является инвариантным, универсальным для всего человечества [43]. Исследование синестезии у слепоглухих (дипломная работа Кима Черсу, 1977, рук. Петренко), показавшее сохранность у них синтетических обобщений, иллюстрирует принцип амодальности чувственной основы «образа мира» [16], [31]. В пользу этого положения говорят и наши данные о совпадении вербальных и образных семантических структур на уровне глубинной семантики. Функциональными единицами этого уровня, по-видимому, являются коннотативные значения. Значения на этом уровне погружены в чувственную ткань, существующую в специальной форме эмоционально насыщенной и нежестко структурированной образности, не несущей в себе завершенной предметности.

Процесс актуального порождения значения можно представить как последовательную развертку плана содержания, осуществляемую в движении от эмоционально-образных форм отражения к опосредствованным значениями (т. е. культурой) уровням предметной (категориальной) расчлененности

 

32

 

мира и включающую наполнение содержанием на каждом уровне порождения. На языке модельного представления с помощью семантических пространств этот процесс выступает как последовательная развертка-расщепление небольшого числа семантически расплывчатых коннотативных факторов в пучки семантически более узких, конкретных, отражающих предметный (денотативный) уровень характеристики факторов. Степень, характер расчлененности более развитых, опосредствованных общественными значениями уровней категоризации оказываются производными от знания субъектом данной содержательной области. И соответственно размерность семантического пространства, построенного для некоторой конкретной содержательной области, мощность и содержание факторов, их интеркорреляции оказываются производными от знания субъектом данной содержательной области, от его субъективной системы категоризации, его имманентной «теории» данной содержательной области, т. е. семантические пространства несут дифференциально психологические признаки.

Очевидно, научение в какой-либо области способствует переходу при категоризации объектов от семантически простых коннотативных пространств к семантически более расчлененным предметно-категориальным. С другой стороны, в проведенной под нашим руководством дипломной работе В. В. Кучеренко (1978) было показано, что эмоции способны влиять на характер категоризации и введение аффективной окраски исследуемых объектов приводит к уплощению, семантического пространства (уменьшению его размерности), к переходу от предметно-категориальной организации к коннотативным факторам. Таким образом, можно предположить, что функция эмоций в регуляции познавательной деятельности состоит в изменении форм категоризации.

Приведенные рассуждения позволяют представить образ семантического пространства как «дышащего», «пульсирующего», размерность которого зависит от реализации задачи, стоящей перед субъектом и требующей различной глубины проникновения в объект, и соответственно актуализации значения того или иного уровня категоризации.

 

ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКИЙ ПОДХОД

К ИССЛЕДОВАНИЮ ЛИЧНОСТИ

(ПРИНЦИП «ПОЛУПРОНИЦАЕМОСТИ»

СОЗНАНИЯ)

 

Методологическим основанием психосемантического подхода к изучению личности через изучение индивидуального сознания является положение о пристрастном характере психического отражения в целом и сознания как высшей формы отражения на уровне человека [15]. Взаимосвязь отражения действительности и отношения к ней исследовалась нами на примере восприятия художественного фильма («Сталкер», режиссер Тарковский, см. [30]). Оценка фильма по специально построенному варианту СД давала высокую корреляцию с количеством личностных конструктов (методика Келли), использованных испытуемыми при дифференциации образов киногероев. Когнитивная сложность восприятия произведения искусства и отношение к этому произведению оказываются взаимозависимыми. Эксперимент выступает наглядной иллюстрацией принципа «единства» аффекта и интеллекта.

Особенность психосемантического подхода к исследованию личности связана со спецификой интерпретации выделяемых факторных структур при исследовании индивидуальных различий. Если в ранних работах в этой области объектом семантического анализа, как правило, выступали «среднегрупповые» данные, то в настоящее время появляется все больше работ, посвященных индивидуальным различиям, выделяемым с помощью аппарата семантических пространств. При этом возникают дополнительные сложности в звене интерпретации, которые мы попытаемся рассмотреть на примере одной из наших работ [29]. В этом исследовании изучались категориальные структуры индивидуального сознания испытуемых-студентов, опосредствующие восприятие поступков, взятых из студенческой жизни. Испытуемым предъявлялся ряд предложений, описывающих то или иное событие, типичное для студенческого

 

33

 

быта (например: студент вступил в НСО — Студенческое научное общество; студент поехал «на картошку», хотя был освобожден от нее медицинской комиссией; студент отказался дать свой конспект другому студенту; студент переехал жить на частную квартиру; студент накануне» диплома сменил специализацию и т. д. Всего 42 предложения, описывающих поступки. Испытуемым предъявляли данный набор и просили оценить по пятибалльной шкале вероятность, с которой каждый мотив из предложенного нами списка — стремление к знаниям, желание самоутвердиться, материальная заинтересованность, желание вызвать восхищение, потребность в общении, боязнь административных санкций, подражание, желание удивить и т. д. — мог являться причиной поступка. Всего 29 суждений, описывающих соответственно возможные основания поступка.

Любой человеческий поступок является полимотивированным и соответственно получал в нашем эксперименте у каждого испытуемого разные веса по разным мотивам. При этом испытуемые неизбежно «проецировали» свои собственные позиции и представления, приписывая их этому воображаемому студенту. Полученные таким образом матрицы данных (42×29) каждого испытуемого отображались в матрицы сходства поступков (42×42) (где мерой сходства поступков являлось сходство в приписывании им мотивов) и подвергались затем процедуре факторного анализа. Построенные семантические пространства, координатными осями которых были выделенные факторы, рассматривались как операциональные аналоги категориальных структур восприятия поступков. Размещение в индивидуальном семантическом пространстве коннотативных значений поступков позволяет реконструировать оценку испытуемым каждого конкретного поступка, реконструировать его «видение» поступка. Не имея здесь возможности подробно описывать полученные результаты, отметим, что, согласно справедливой оценке А. А. Бодалева, «внешняя сторона отдельно взятых поступков, как правило, не определяет, однозначно их внутреннего психологического содержания» [4; 9], и, получая в нашем эксперименте склейку в виде фактора таких непохожих поступков, как «студент на семинаре всегда садился один», «студент самостоятельно изучал древнегреческий язык», «студент переехал жить на частную квартиру» и т. д., оказывается невозможным для исследователя самостоятельно выделить содержательный инвариант этих поступков и тем самым интерпретировать фактор. Понимание того, что стоит за тем или иным поступком, для самого испытуемого требует эмпатии, активного диалога с ним экспериментатора, который может привести, например, к тому, что факт «переезда студента на частную квартиру» будет интерпретироваться испытуемым как возможность работать в более спокойной обстановке, в то время как для другого испытуемого этот же поступок входит в фактор «веселой жизни» и интерпретируется как возможность более бесконтрольного времяпрепровождения. Интерпретация выделенных факторов, являющихся образующими семантического пространства, становится чем-то большим, чем самостоятельный поиск экспериментатором содержательного инварианта, объединяющего пункты, входящие в фактор. Такой подход был правомочен при интерпретации семантических пространств, универсальных для различных испытуемых, например семантического трехфакторного пространства Ч. Осгуда, где организация шкал в факторы была обусловлена механизмами синестезии, универсальными для всего человеческого рода, и общность «коннотативного кода» исследователя и испытуемых позволяла ему домысливать содержание фактора испытуемых. В исследовании дифференциальных различий, обусловленных личностью испытуемых, мы сталкиваемся с принципиально новым классом задач, требующих активной эмпатии, сопереживания исследователя испытуемому. Психолог, работающий в области экспериментальной психосемантики личности, оказывается в ситуации, близкой к работе исследователя старинных текстов (проблемы «герменевтики») или исследователя других культур, требующих от исследователя вхождения в культуру людей, мыслящих в

 

34

 

«другом коде». И перспективную задачу психосемантического подхода к исследованию личности мы видим наряду с совершенствованием семантических методик и математического инструментария в разработке диалогических и игровых методик, подразумевающих активное взаимодействие испытуемого и экспериментатора.

 

1.       Айвазян С. А., Бежаева З. И., Староверов О. В. Классификация многомерных наблюдений. — М., 1974. —236 с.

2.       Андреева Г. М. Процессы каузальной атрибуции в межличностном восприятии. — Вопросы психологии, 1979, № 6, с. 26—38.

3.       Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. — М., 1974. —367 с.

4.       Бодалев А. А. Формирование понятия о другом человеке как о личности. — Л., 1972.— 135 с.

5.       Бодалев А. А. Исследование гностических характеристик общения в зарубежной психологии. — В сб.: Зарубежные исследования по психологии познания. М., 1977, с. 201—214.

6.       Болч Б., Хуань К. Дж. Многомерные статистические методы для экономики. — М., 1979—312 с.

7.       Брунер Дж. Психология познания. — М., 1977. — 413 с.

8.       Выготский Л. С. Мышление и речь. — М.; Л., 1934. —323 с.

9.       Выготский JI. С. Из неизданных материалов Л. С. Выготского. — Психология грамматики. — М., 1968, с. 178—196.

10.    Гак В. Г. К проблеме семантической синтагматики. — В сб.: Проблемы структурной лингвистики. М., 1972, с. 367—395.

11.    Гамезо М. В., Ломов Б. Ф., Рубахин В. Ф. Психологические аспекты методологии и общей теории знаков и знаковых систем. — В сб.: Психологические проблемы переработки знаковой информации. М., 1977, с. 5—48.

12.    Дюран Б., Оделл П. Кластерный анализ. — М., 1977. — 128 с.

13.    Жинкин Н. И. Четыре коммуникативные системы и четыре языка. — В сб.: Теоретические проблемы прикладной лингвистики. М., 1965, с. 7—37.

14.    Клименко А. П. Вопросы психолингвистического изучения семантики. — Минск, 1970. — 206 с.

15.    Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М., 1975.— 304 с.

16.    Леонтьев А. П. Психология образа.— Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1979, № 2, с. 3—13.

17.    Леонтьев А. А. Психологическая структура значения. — В сб.: Семантическая структура слова. М., 1971, с. 7—19.

18.    Логвиненко А. Д. Перцептивная деятельность при инверсии зрительного образа.— В сб.: Восприятие и деятельность. М., 1976, с. 208—265.

19.    Лурия А. Р., Виноградова О. С. Объективное исследование Динамики семантических систем. — В сб.: Семантическая структура слова. М., 1971, с. 27—63.

20.    Окунь Я. Факторный анализ. — М., 1974. —200 с.

21.    Петренко В. Ф. Динамика семантического поиска. — В сб.: Исследование речемыслительной деятельности. Алма-Ата, 1974, с. 109—118.

22.    Петренко В. Ф. К вопросу о семантическом анализе чувственного образа. — В сб.: Восприятие и деятельность. М., 1976, с. 268— 292.

23.    Петренко В. Ф., Василенко С. В. О перцептивной категоризации. — Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1977, № 1, с. 26—34;.

24.    Петренко В. Ф., Нистратов А. А. Построение вербального семантического дифференциала на базе русской лексики. — В кн.: Исследование проблем речевого общения. М., 1979, с. 139—156.

25.    Петренко В. Ф., Шмелев А. Г., Нистратов А. А. Метод классификации как экспериментальный подход к семантике изобразительного знака. — Вестник Моск. ун-та. Серия 14, Психология, 1978, № 4, с. 25—37.

26.    Петренко В. Ф., Нистратов А. А., Хайруллаева Л. М. Исследование семантической структуры образной репрезентации методом невербального семантического дифференциала. — Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1980, № 2, с. 27—36.

27.    Петренко В. Ф., Стенина И. И. Методы исследования когнитивной сложности социальной перцепции у ребенка. — В сб.: Семья и формирование личности. М., 1981, с. 73—80.

28.    Петренко В. Ф., Шмелев А. Г. Построение методики «личностного семантического дифференциала. — В сб.: Речь и познавательные процессы. Алма-Ата, 1982.

29.    Петренко В. Ф., Тодорова Э. Н. Методика исследования морального сознания у студентов. — В сб.: Морально-психологический климат в коллективе вуза. Алма-Ата, 1981, с. 49—51.

29а. Петренко В. Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании (в печати). — 250 с.

30.    Петренко В. Ф., Алиева Л. А., Шейк С. А. Психосемантические методы исследования оценки и понимания кинопроизведения. — Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1982, № 2, с. 13—21.

31.    Смирнов С. Д. Мир образов и образ мира. — Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1981, № 2, с. 15—29.

32.    Столин В. В. Проблемы значения в акте восприятия и единицы чувственного образа. — В сб.: Эргономика. Труды ВНИИТЭ, № 6. М., 1973, с. 180—198.

33.    Столин В. В., Кальвиньо М. Личностный смысл: строение и форма существования. — Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1982, № 3.

34.    Шмелев А. Г. Психологическая обусловленность индивидуальных различий в понимании значения слова. — В сб.: Исследование проблем речевого общения. М., 1979, с. 157— 177.

35.    Bentler P. M., La Vole A. L. An extension of semantic space.—J. of Verbal Learning and Verbal Behavior, 1972, v. 11, pp. 491—496,

36.    Bieri J. Complexity — simplicity as a personality variable in cognitive and preferential behavior. — In: Functions of varied experience. — Dorsey, 1961, pp. 355—379.

 

35

 

37.    Carroll J. D., Wish M. Models and methods three-way multidimensional scaling. — In: Contemporary development in mathematical psychology. San Francisco, 1974, pp. 57—105.

38.     Deese J. The structure of associations in language and thought. Baltimore. 1965. 216 pp.

39.    Ekman G. Dimensions of emotion. — Nordisk Psychol., 1955, v. 7, pp. 103—112.

40.    Kelly G. A. The psychology of personal constructs. V. 1—2. N. Y.: Norton, 1955.

41.    Kelly H. H. Causal schemata and attribution process. — In: Attribution: Perceiving the causes of behavior. Merrinstown, 1971, pp. 151— 174.

42.    Miller G. A. Empirical methods in the study of semantics. — In: Semantics. Cambridge, 1971, pp. 569—585.

43.    Osgood Ch. Studies on Generality of affective meaning system. — Amer. Psychol., 1962, v. 17, pp. 10—28.

44.    Osgood Ch., Suci G. J., Tannenbautn P. H. The measurement of meaning. Urbana, 1957. 342 pp.

45.    Perffetti Ch. Psychosemantics: Some cognitive aspects of structural meaning. — Psychol. Bull., 1972, v. 78, N 4, pp. 241—259.

46.    Rotter J. B. Generalised expectancies for internal versus external control of reinforcement. — Psychol. Monogr., 1966, v. 80, N 1.

47.    Tzeng O. C, Way W. H. More then E, P and A in semantic differential scales. — Psychol., 1975, v. 10, N 2, pp. 101—117.

48.    Witkin H. A., Dyk R. В., Faterson H. F., Karp S. A. Psychological differentiation. N. Y., 1974.

 

Поступила в редакцию 10.2.1982 г.

 

ОБЪЯВЛЕНИЕ

 

В издательстве «Педагогика» вышел сборник статей «Проблемы дифференциальной психофизиологии», т. X, под ред. Э. А. Голубевой и И. В. Равич-Щербо. Статьи этого тома затрагивают три основных вопроса: онтогенез свойств нервной системы; исследование устойчивого эмоционального статуса человека; изучение тревожности и адаптивных возможностей преодоления состояния стресса в связи с устойчивыми индивидуальными особенностями реагирования.

Объем — 10 п. л. Цена 65 коп.

Сборник можно приобрести по адресу: 103009, Москва, проспект Маркса, 20, корпус В, НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР, лаборатория генетической психофизиологии.



1 В публикуемых статьях В. Ф. Петренко и далее А. Г. Шмелева излагаются результаты исследований в области экспериментальной психосемантики, проводившихся начиная с 1972 года на кафедре общей психологии МГУ.