Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в девятнадцатилетнем ресурсе (1980-1998 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

53

 

ПРОБЛЕМА ПОЛИФУНКЦИОНАЛЬНОСТИ СЛУХОВОГО ВОСПРИЯТИЯ

 

А. М. ЗАЛЬЦМАН

 

Согласно утвердившимся в советской психологии взглядам, психические процессы и явления формируются в предметно-практической деятельности в качестве опосредствующих ее «орудий». Поэтому возникающая по мере развития деятельности потребность в новых «орудиях» ее осуществления стимулирует формирование все новых психических процессов и явлений.

В значимых для человека и высших животных формах предметно-практической деятельности (перемещение в неизвестной субъекту окружающей среде, добывание пищи животными, преобразование предметов в труде и т. д.) важная роль принадлежит восприятию, которое обеспечивает отражение многих объектов, их свойств и отношений. Существенное значение в этих формах деятельности имеет оперативность восприятия [18], т. е. возможность гибкой, пластичной смены его результатов в зависимости и в соответствии с целями и задачами деятельности.

Положения о генезисе восприятия в деятельности и оперативности определяют понимание перцептивного процесса как полифункционального по своей природе процесса отражения объектов, их свойств и отношений, обеспечивающего необходимое в деятельности множество результатов перцепции и возможность гибкой смены этих результатов даже при неизменных условиях восприятия.

Полифункциональность интересующего нас слухового восприятия проявляется во множестве необходимых в деятельности человека слуховых феноменов, в сосуществовании этих феноменов в реальных актах восприятия, в легкости перестройки процесса восприятия на выделение тех или иных звуков и отношений между ними. Например, человек не замечает изменения громкости или тембра голоса при изменении взаиморасположения «слушатель — говорящий», правильно локализует по голосу местоположение говорящего, воспринимает звуки слушаемой речи как наиболее отчетливые, выделенные на фоне других звуков, легко переключается на восприятие другого речевого сообщения, и в этом случае звуки последнего становятся наиболее отчетливыми, выделенными на фоне других.

Таким образом, полифункциональность — это одно из важнейших свойств слухового восприятия и изучение того, чем и как оно обеспечивается, должно было бы быть одной из важнейших задач психологии восприятия. Вместе с тем знакомство с обширной литературой по слуховому восприятию показывает, что эта проблема не ставилась и не изучалась.

Возникает вопрос: чем обусловлено противоречие между, казалось бы, очевидной значимостью изучения проблемы полифункциональности слухового восприятия и отсутствием соответствующих исследований? Ответ на этот вопрос нужно искать в истории развития исследований слуха

 

54

 

путем анализа тех факторов, которые определяли постановку проблем в изучении слухового восприятия. Настоящая работа представляет собой попытку такого анализа.

 

*

 

Слуховые явления, в особенности восприятие речи и музыки, обсуждались еще в глубокой древности. В античные времена наметилась область знания — акустика (от греческого akustikos — «слушаю»), призванная дать объяснение этим явлениям.

В VI в. до н. э. древнегреческий математик и философ Пифагор обнаружил связь между высотой тона и длиной звучащей струны или трубы. Он экспериментальным путем установил, что если струны одинакового качества, одинаковой натянутости, но неравной длины должны дать совершенно консонансные октавы, квинты и кварты, то их длины должны соответствовать отношениям 1 к 2, 2 к 3 или 3 к 4. В соответствии со своими философскими представлениями пифагорейцы использовали выявленные для созвучия отношения для доказательства тезиса о том, что «все в мире есть число и гармония» (цит. по [9]), [11].

Явления консонанса и диссонанса привлекали внимание многих античных мыслителей. У Эвклида имеется попытка разобраться в причинах этих явлений. По его мнению, диссонанс указывает на неспособность данных тонов смешиваться между собой, вследствие чего звук становится неприятным [1]. Эвклид предвосхищает здесь позднейшее объяснение консонанса и диссонанса, данное Г. Гельмгольцем.

У Аристотеля мы встречаем ясное различение звука как движения «плотного» воздуха, вызываемого ударом по гладким предметам, и слуха как способности живых существ к восприятию (ощущению) воздействующих на ухо ударов «плотного» воздуха [3]. Это различение в дальнейшем привело к дифференциации акустики на физическую, которая изучает законы возникновения и распространения звука, и физиологическую, в которой изучается слух человека и животных.

Следующий этап развития акустики связан с возникновением и развитием естественнонаучного подхода к изучению природных явлений. Путем наблюдений Леонардо да Винчи установил один из основных законов акустики — принцип независимости распространения звуков от разных источников. Г. Галилей обнаружил, что звучащее тело испытывает колебания и что высота звука зависит от частоты этих колебаний, а громкость — от их амплитуды. Французский ученый М. Марсен измерил скорость распространения звуков в воздухе. Р. Гук экспериментально установил основной закон теории упругости и акустики, а X. Гюйгенс — принцип волнового движения [1], [11]. После основополагающих работ И. Ньютона создается общая теория механических колебаний, в русле которой изучается порождение и распространение звуковых волн, разрабатываются методы измерения давления, энергии и скорости их распространения. Л. Эйлер, Д. Бернулли, Ж. Д'Аламбер и Ж. Лагранж объясняют происхождение обертонов. Э. Хладни экспериментально исследует формы звуковых колебаний. Т. Юнг и О. Френель создают теорию интерференции и дифракции волн [1], [11]. Гельмгольц с помощью разработанных им резонаторов показал возможность разложения сложных звуков в спектр гармонических колебаний. Подбором камертонов и резонаторов ему удалось искусственно синтезировать различные гласные звуки [9], [10].

Необходимо подчеркнуть, что в названных работах слуховые явления не были предметом специального изучения. Как отмечал еще Г. Гельмгольц, в физической акустике на эти явления обращают внимание лишь потому, что «ухо составляет удобнейшее и ближайшее вспомогательное

 

55

 

средство для наблюдения быстрых упругих колебаний» [9; 5]. Однако эти исследования подготовили почву для психофизического и психофизиологического изучения слуха.

В течение XVIII—XIX вв. в различных областях естествознания — медицине, физиологии, биологии и др. — накапливаются сведения по анатомии и физиологии слуховой системы человека и животных. К середине XIX в. была хорошо изучена анатомия наружного, среднего и внутреннего уха.

В 60-х гг. XIX в. выходит классический труд Г. Гельмгольца «Учение о слуховых ощущениях как физиологическая основа для теории музыки». В этой работе Г. Гельмгольц прямо указывает, что научное изучение процессов в наших органах чувств имеет три различные задачи. Во-первых, необходимо исследовать, каким образом .внешняя причина (свет, звук и т. д.) проводится до «чувствующих нервов»; во-вторых, следует изучить различные возбуждения собственно нервов, которые отвечают различным ощущениям; и наконец, исследовать те законы, «по которым составляются из подобных ощущений представления определенных внешних объектов, т. е. составляются восприятия» [9; 5]. Г. Гельмгольц с позиций современного ему естествознания и ассоциативной теории восприятия развивает подход к изучению слуха, намеченный еще Аристотелем. Однако главная заслуга Гельмгольца заключается в том, что он реализовал этот подход по отношению к изучению слышимого тембра и явлений консонанса и диссонанса музыкальных звуков.

На основе механо-акустического анализа основной мембраны внутреннего уха Г. Гельмгольц приходит к выводу о том, что поперечные волокна этой мембраны в силу их разной натянутости и длины представляют собой своеобразные струны, резонирующие на разные звуковые частоты. Поэтому любой сложный звук возбуждает те участки основной мембраны и связанные с ними нервные окончания кортиева органа, которые соответствуют спектральному составу этого звука, чем и определяется слышимый тембр.

Г. Гельмгольц находит также естественнонаучное объяснение явлениям консонанса и диссонанса: он доказывает, что при целочисленных отношениях частот, образующих консонансные интервалы, не образуются неприятные для слуха акустические биения. В то же время при других отношениях частот возникновение таких биений вызывает впечатление неблагозвучия (диссонанса). Тем самым стали понятны открытые Пифагором отношения, необходимые для созвучия, и была разрешена загадка, служившая на протяжении более двух тысячелетий поводом для всевозможных философских и мистических умозаключений.

Значение указанных исследований Гельмгольца для последующего изучения слуха трудно переоценить. Стала очевидной возможность и плодотворность естественнонаучного изучения слуховых ощущений и их анатомо-физиологических механизмов. Проведенный Гельмгольцем анализ музыкального тембра, консонанса и диссонанса вошел в пособия по теории музыки и до настоящего времени служит образцом исследования б области музыкальной акустики [8].

Выше уже указывалось, что в физико-акустических исследованиях слух человека использовался для контроля наличия и качества изучаемых звуковых явлений. Физиков в этой связи интересовали возможности пространственной локализации источника звука по слуховым впечатлениям и то, каким образом они обеспечиваются. Первые экспериментальные исследования по слуховой локализации были осуществлены итальянским физиком Д. Вентури в конце XVIII в.

Исследования Вентури позволили утверждать: 1) звуки могут быть правильно локализованы в горизонтальной плоскости, если существует разница в интенсивности раздражения правого и левого уха;

 

56

 

2) направление источника звука при слушании одним ухом может быть правильно определено при движениях головы. Эти положения в течение всего XIX в. подтверждались во многих исследованиях [2].

Во второй половине XIX в. был найден методический прием, оказавший большое влияние на развитие исследований по локализации звуков. Английский врач Алисон осуществлял звуковое раздражение с помощью стетоскопов, по которым звук подводился к обоим ушам. Алисон установил, что при удлинении одной из трубок звук слышался всегда со стороны короткой трубки. Применение вместо стетоскопов головных телефонов дало возможность в широких пределах регулировать интерауральную разность во времени стимуляции, что позволило подойти к исследованию влияния этой разности на латерализацию (смещение) звукового образа. В этих исследованиях было обнаружено, что очень малые временные интервалы между стимуляцией левого и правого уха оказываются достаточными, чтобы вызвать смещение звукового образа в сторону более раннего раздражения. Так, по данным Хорнбостеля и Вертгеймера [27], минимальный интервал, вызывающий латерализацию, равен 30 мкс, а полное смещение образа в сторону более раннего раздражения наблюдается при 630 мкс. Эта величина равна времени распространения звука на расстояние 21 см (константа Хорнбостеля — Вертгеймера), что примерно соответствует расстоянию между ушами человека, т. е. максимально возможной интерауральной задержке в условиях восприятия в свободном звуковом поле.

Было также установлено, что звуковой образ, латерализованный опережением раздражения одного уха, может быть вновь центрирован усилением интенсивности раздражения противоположного уха. И наоборот, латерализация, вызванная усилением раздражения одного уха, может быть центрирована более ранним раздражением противоположного уха. После этих исследований стало общепризнанным, что локализация источника звука по направлению может осуществляться под влиянием как интерауральной разности во времени (фазе), так и по интенсивности [27].

Возникновение в 60-х гг. XIX в. классической психофизики, разработка методов измерения ощущений, а также господствовавшие во второй половине XIX в. представления об ощущениях как далее неделимых элементах сознания, интенсивность и качество которых однозначно определяются характеристиками воздействия [7], [24], обусловили новое направление в исследованиях слуха — экспериментальное изучение психофизических характеристик восприятия громкости и высоты звуков. Интерес к этим исследованиям в конце XIX в. определялся тем, что слуховые ощущения в связи с их малой инерционностью и слабой утомляемостью органа слуха считались удобным объектом для проверки предполагаемых в психофизике и ассоциативной психологии общих законов ощущения. Так, В. Вундт на основании экспериментальных данных о том, что едва заметное изменение высоты тона (в среднем диапазоне частот) не зависит от исходной высоты тона, делает вывод, что «ощущения, как таковые, мы сравниваем по абсолютным, а не по относительным различиям» [7; 101]. В этом экспериментальном факте он видит доказательство важного в теоретическом отношении положения о качественном своеобразии ощущений. Как известно, это положение противоречит одному из основных допущений психофизики Фехнера — постулату об аддитивности ощущений [19], что вызвало дискуссию и новые экспериментальные исследования, направленные на уточнение зависимости изменения высоты тона от его исходной частоты при разных методах измерений.

В конце XIX — начале XX в. интерес к изучению слуховых явлений в психологии и акустике падает. Как известно, на этот период приходится

 

57

 

кризис ассоциативной психологии, возникновение новых психологических направлений — бихевиоризма, психоанализа, гештальтпсихологии [24]. Для ассоциативной психологии слух представлял собой удобный объект исследования интенсивных (яркость, громкость и т. д.) ощущений и представлений, в отличие от осязания и зрения, на которых изучались эксцессивные (пространственные и временные) ощущения и представления [6]. Исходные установки бихевиоризма и гештальтпсихологии определили повышенный интерес к зрительному восприятию пространственных отношений, которые важны как с точки зрения теории поведения, так и для обсуждения ряда выделенных в гештальтпсихологии феноменов восприятия. Кроме того, известные к тому времени сведения о психофизических характеристиках слуха, пространственной локализации, восприятии музыкальных звуков не противоречили развившимся в этих направлениях теориям восприятия, что, естественно, не стимулировало развития новых экспериментальных исследований по слуховому восприятию.

В конце XIX в. выходит книга Дж. Стретта (лорда Рэлея) «Основы акустики», в которой обобщается и систематизируется весь накопленный к тому времени материал по физической и физиологической акустике. После выхода этой книги акустика считается в основном завершенной областью знания [1], в которой остались нерешенными лишь отдельные частные вопросы. В этой связи со стороны физиков интерес к изучению слуховых явлений к концу XIX в. падает. Указанными обстоятельствами, по-видимому, и объясняется то, что с конца XIX в. и до 20-х гг. XX в. исследования по слуху практически не проводились.

Появление электронной техники в 20-х гг. XX в. привело к созданию и бурному развитию аппаратуры для генерации звуковых колебаний, измерения физических параметров звуков, приема, передачи, сохранения и воспроизведения звуков. Очень скоро в технике акустической связи и электроакустике стало ясно, что для создания эффективной аппаратуры необходимо учитывать характеристики человеческого слуха. Поскольку человеческий слух в технике рассматривается как одна из подсистем акустического тракта, главной задачей исследования стало выявление зависимости слуховых феноменов от физических характеристик звука. Поэтому в 20-е гг. в технике разворачиваются широкие исследования по определению зависимостей восприятия громкости, высоты, тембра, а также распознаваемости звуков от акустических и временных параметров сигнала [1], [4].

Во многих исследовательских программах этого направления участвуют видные психофизики — С. Стивене, Д. Ликлайдер, Д. Миллер и многие другие. Наряду с практической значимостью для техники связи и электроакустики, эти исследования, по-видимому, привлекали психологов тем, что с созданием аппаратуры для генерации, предъявления и измерения звуков слух стал наиболее удобным с экспериментальной точки зрения объектом психофизического исследования, на котором отрабатывались новые методы психофизических измерений и проверялись предполагаемые психофизические закономерности восприятия. Благодаря этим исследованиям были уточнены пороговые характеристики слуха и построены шкалы субъективной громкости и высоты звуков [16], [19], [23], выявлены многие временные характеристики слуха [16], [23] и многие характеристики распознаваемости речевых звуков в зависимости от их акустических характеристик и акустических характеристик среды [13], [17].

С появлением электроакустических устройств и приборов для регистрации низкоамплитудных электрических сигналов создались благоприятные условия для изучения механоакустических свойств внешнего, среднего и внутреннего уха, а также электрической активности различных

 

58

 

структур слухового анализатора в ответ на акустическое воздействие. Необходимо особо отметить многолетние исследования Г. Бекеши и его последователей, в которых, в частности, была уточнена модель частотного анализа звуков во внутреннем ухе, предложенная Г. Гельмгольцем, найдена зависимость между высотой предъявляемых звуков и положением максимума амплитуды колебаний основной (базилярной) мембраны внутреннего уха. Это позволило перейти к объяснению полученных в психофизике зависимостей восприятия высоты и громкости звуков через механоакустические свойства уха [5], [23]. На базе этих исследований разработаны и разрабатываются многочисленные физические и математические модели механизмов слуха [5], [15], [23].

В современных электрофизиологических и нейрофизиологических исследованиях слуха изучаются пороги и частотная избирательность мозговых структур слухового анализатора в зависимости от длительности сигнала, время их реакции в зависимости от интенсивности сигнала, исследуется характер реакции мозговых структур, передающих информацию о временных характеристиках сигнала. Эти исследования, по существу, являются своеобразной модификацией психофизических исследований, в отличие от которых здесь изучается не глобальная зависимость восприятия от акустического воздействия, а зависимость реакции отдельных мозговых структур от акустического воздействия. Не случайно проблематика этих исследований ограничивается, в основном, поиском тех нейроанатомических механизмов, которые реализуют полученные в' психофизике слуха зависимости.

В ряде исследований, проведенных в последние десятилетия, изучается точность локализации различных звуков в горизонтальном направлении. Считается, что во многих предыдущих исследованиях эти характеристики были определены неверно, так как эксперименты проводились в условиях отражения звуков от окружающих предметов. Поэтому в современных исследованиях подобные эксперименты проводятся либо в анехоидных камерах, либо на открытом пространстве. Эти исследования показали, что наибольшая точность наблюдается при локализации источника, звука, расположенного вблизи средней линии головы. Такие звуковые сигналы, как речь, щелчки, шумовые посылки, локализуются более точно, чем тональные сигналы. Низкочастотные тоны (до 1800 Гц) в основном локализуются за счет интерауральной разности по фазе (времени), в то время как при локализации высокочастотных тонов существенную роль играет интерауральная разность по интенсивности, возникающая за счет экранирующего действия головы [2], [6].

Много экспериментов проводится по изучению латерализации слухового образа в зависимости от интерауральных различий стимуляции. В этих экспериментах звуки предъявляются через наушники. Исследовалась латерализация разнообразных звуковых сигналов (тональные и шумовые посылки, щелчки, звуки речи и т. д.), обладающих различными параметрами (частота, длительность, время нарастания, частота ритмического повторения, степень коррелированности и др.). Были установлены минимально различимая разность по фазе, минимально различимые интерауральные разности во времени и по интенсивности, снижение пороговой интерауральной разности во времени при увеличении длительности шумовых сигналов, уменьшение интерауральной разницы во времени, необходимой для латерализации серий щелчков по сравнению с одиночными щелчками [2], и т. д.

В последнее время появились нейропсихологические и электрофизиологические исследования пространственного слуха. Изучался дефицит локализационных способностей больных при поражениях тех или иных структур мозга патологическими процессами или у животных при экспериментальном разрушении различных отделов слуховой системы.

 

59

 

Эти исследования позволили получить данные о включенности различных структур мозга в процессы пространственной локализации, что используется при электрофизиологическом изучении локализации звуков. Получен ряд данных об особенностях работы слуховой системы при латерализации коротких и длительных звуков. Подробные сведения об этих исследованиях содержатся в монографии Альтмана [2].

Как справедливо отметил Н. Ф. Добрынин [12], возобновившийся в 50-е гг. интерес к изучению избирательности восприятия (в частности, слуховой избирательности) был обусловлен развитием кибернетики, стимулировавшей постановку вопроса о том, какую информацию воспринимает человек и почему он воспринимает именно эту, а не другую информацию. Данные этих исследований используются при обсуждении множества вопросов слуховой избирательности, в том числе при обосновании теоретических моделей механизмов избирательности.

Одна из наиболее известных моделей такого рода была предложена Д. Бродбентом [25], а затем модифицирована А. Трейсман [28]. Сущность этой модели заключается в том, что преобразованные в нервной системе стимулы попадают в избирательный фильтр внимания, который пропускает в канал, осуществляющий принятие решений, одни сообщения и устраняет другие. По поводу этой модели имеется обширная дискуссия [12]. Нам хотелось бы отметить принципиальное сходство этой модели с техническими устройствами. Например, частотный фильтр, используемый в электроакустике, также предназначен для выделения одних звуков и подавления других.

Не вызывает сомнения и «техническое» происхождение одной из последних теоретических концепций психофизики, широко распространенной в изучении слуха,— теории обнаружения сигнала. Моделью для этой теории послужили разработки в технике связи [19].

В русле проблемы слуховой избирательности исследуются также зависимости реакций мозговых структур слухового анализатора от характера распределения внимания к предъявляемым звукам (обзор этих исследований содержится в работе Э. М. Рутман [21]).

Наряду с исследованиями психофизических характеристик слуха, проводимыми в многочисленных психоакустических центрах, в последние десятилетия внимание психоакустиков все в большей мере концентрируется на проблеме распознавания речевых звуков в связи с потребностью создания звукоопознающих устройств, экономичных каналов речевой связи и т. д. [20]. Активно исследуется и восприятие музыкальных звуков с целью создания более совершенных электроакустических систем для приема, передачи, сохранения и воспроизведения музыкальных программ, а также для создания киноконцертных залов с более совершенной акустикой [22].

Из приведенного краткого исторического очерка можно заключить, что на протяжении всей истории исследований слухового восприятия — от античности до наших дней — оно изучалось в русле «единичного» подхода, согласно которому в начале исследования выделяется некоторое явление восприятия, после чего изучается зависимость этого явления от условий восприятия и обеспечивающие его механизмы. Именно исходное выделение отдельных явлений как предметов исследования естественно приводило к поиску внешних и внутренних условий восприятия, при которых образуется данное явление; поиску зависимостей характеристик этого явления от характеристик условий восприятия; поиску тех механизмов слуховой системы, которые реализуют эти зависимости и само явление. Не случайно, что подавляющая часть исследований по слуховому восприятию направлена на установление зависимостей между акустическим воздействием и ответом слуховой системы (в данном контексте несущественно, представит ли собой этот ответ психологический

 

60

 

феномен или физиологическую реакцию). Отсюда широкое использование психофизических и психофизиологических методов, которые обеспечивают получение искомых зависимостей; применение в экспериментах наушников, так как с их помощью легко осуществить воздействие с желаемыми характеристиками; поиск тех анатомо-физиологических механизмов слуховой системы, которые реализуют эти зависимости. Изолированное изучение отдельных феноменов восприятия сохраняется и в тех случаях, когда исследователи исходят из активного характера восприятия, как это имеет место при изучении избирательности слухового восприятия и в некоторых современных психофизиологических и психофизических исследованиях слуха. В этих исследованиях дополнительно учитываются внутренние, субъективные детерминанты, такие, как направленность и концентрация внимания, прошлый опыт, установки и т. д., для которых ведется поиск реализующих их механизмов и то, как они в совокупности с механизмами слуховой системы обеспечивают изучаемый феномен. Естественно поэтому, что в условиях господства «единичного» подхода вопрос о механизмах, обеспечивающих полифункциональность процесса слухового восприятия, не возникал. В этой связи для постановки и изучения проблемы полифункционалыюсти слухового восприятия существенное значение приобретает осознание тех исторических предпосылок, которые обусловили названный подход.

Некоторые из этих предпосылок достаточно отчетливо выступают в вышеприведенном историческом очерке. Первой и, возможно, основной является перенесение на изучение слуховых явлений сложившегося в естествознании подхода без учета специфики слухового восприятия — присущей ему полифункциональности. Такой перенос хорошо виден в фундаментальных для изучения слуха исследованиях Г. Гельмгольца, в которых блестяще реализован «единичный», естественнонаучный подход в изучении музыкального тембра, консонанса и диссонанса. Второй предпосылкой, которая играла весьма существенную роль в начальный период экспериментального изучения слуха (до 20-х гг. XX в.), является господствовавшее в то время представление о слуховых ощущениях как о далее неделимых элементах сознания, интенсивность и качество которых однозначно детерминированы характеристиками акустического воздействия [7], [9]. Это представление служило как бы психологическим оправданием необходимости и целесообразности анализа слуховых феноменов по принятой в естествознании схеме: «воздействие — его результат».

Одним из основных факторов, обусловивших доминирование единичного подхода к изучению слуха до нашего времени, явилось широкое распространение психоакустических исследований, обусловленных запросами развития техники связи и электроакустической техники. Прагматическая направленность этих исследований естественно привела к рассмотрению слуха человека как одной из подсистем акустического тракта, на «вход» которой воздействует акустический сигнал, вызывающий слуховую реакцию. Отсюда экспериментальный поиск зависимостей отдельных слуховых феноменов от характеристик акустического воздействия в целях создания электроакустической аппаратуры всевозможного назначения. Присущая психоакустическим исследованиям строгость экспериментальных процедур и математической обработки данных, техническая оснащенность экспериментов позволили получить ряд важных для психофизики слуха зависимостей, а массовость подобных исследований породила надежду, что с накоплением экспериментального материала станет возможным построение общей теории слуха [16]. [23]. В этой связи важно отметить, что, несмотря на огромный объем психоакустических исследований, общепсихологические исследования слуха практически отсутствуют. В результате достижения общей психологии

 

61

 

в разработке методологических основ изучения психических процессов не оказали влияния на исследования слухового восприятия — они по-прежнему ведутся на основе единичного подхода.

 

*

 

Итак, анализ истории развития исследований слуха обнаружил ряд исторических факторов, которые обусловили доминирование единичного подхода при изучении слухового восприятия. Сущность этого подхода заключается в том, что в качестве исходного, отправного момента исследования берется какое-либо явление (феномен, функция) слухового восприятия, а затем ведется поиск детерминант и механизмов этого явления. Естественно, что при таком подходе проблема изучения того, чем и как обеспечиваются необходимые в деятельности многообразие результатов (феноменов, явлений) слуховой перцепции и возможность их гибкой смены, не ставилась и не изучалась.

Эта проблема становится центральной для изучения слухового восприятия при его понимании как полифункционального по своей природе процесса отражения звуков, их свойств и отношений. Такое понимание следует из развитых в советской психологии общетеоретических положений о генезисе восприятия в деятельности и оперативности восприятия и соответствует хорошо изученным особенностям реальных актов слухового восприятия: множеству возникающих слуховых феноменов, легкости текущей (оперативной) перестройки слухового процесса на отражение тех характеристик звуков и отношений между ними, которые необходимы для выполняемой деятельности.

Теоретическая значимость исследования данной проблемы очевидна. Ее практическое значение определяется тем, что познание механизмов полифункциональности слухового восприятия создаст необходимые предпосылки для разработки звукотехнических систем, способных, как и слух человека, обеспечивать множество перцептивных функций в широких пределах изменения условий восприятия.

В настоящее время сделан лишь первый шаг в изучении этой проблемы — выдвинуты предположения о некоторых механизмах полифункциональности слухового восприятия и проведена их экспериментальная проверка [14]. Эксперименты показали, что слуховому восприятию присущ эффект уменьшения громкости нефиксированного звука и вариативность данных восприятия относительной громкости звуков. Этот эффект способствует образованию и константного, и аконстантного, и сверхконстантного, и сверхаконстантного восприятия громкости; определению пространственной локализации звука; восприятию фиксируемого звука, выделенного среди прочих. Вариативность данных восприятия является важной предпосылкой получения названных феноменов, а фиксация переключает эффект уменьшения на получение и выделение в сознании того или иного результата. Тем самым продемонстрирована роль эффекта уменьшения громкости нефиксированного звука как одного из механизмов полифункциональности слухового восприятия. Были получены также экспериментальные подтверждения того, что возможность возникновения эффекта уменьшения и вариативности данных восприятия обусловлена неоднородностью звукового поля у барабанных перепонок слушателя, создающейся в силу пространственно-акустической неоднородности головы и ушных раковин. В этой связи пространственно-акустическая неоднородность головы и ушных раковин рассматривается как один из основных механизмов, лежащих в основе полифункциональности слухового восприятия.

Таким образом, уже на современном уровне развития наших знаний возможно теоретическое и экспериментальное исследование проблемы полифункциональности слухового восприятия.

 

62

 

1. Акустика. — БСЭ, 1969, т. 1. — 365 с.

2. Альтман Я. А. Локализация звука. Нейрофизиологические механизмы. — Л., 1972, с. 214.

3. Аристотель. Сочинения: В четырех томах. — М., 1976, т. I. — 549 с.

4. Бабуркин В. И., Гензель Г. С., Павлов Н. А. Электроакустика и радиовещание: Акустические вопросы вещания. — М., 1967. — 312 с.

5. Бекеши Г., Розенблит В. Механические свойства уха. — В сб.: Экспериментальная психология. М., 1963, т. 2, с. 682—724.

6. Величковский Б. М., Зинченко В. П., Лурия А. Р. Психология восприятия. — М., 1973. — 245 с.

7. Вундт В. Основы физиологической психологии. — СПб., т. 1. — 325 с.

8. Гарбузов Н. А. Музыкальная акустика. — М., 1940. — 248 с.

9. Гельмгольц Г. Учение о слуховых ощущениях как физиологическая основа для теории музыки. — СПб., 1875. — 594 с.

10. Гельмгольц Г. О физиологических причинах музыкальной гармонии. — СПб., 1896. — 50 с.

11. Даннеман Ф. История естествознания. — Одесса, 1913. — 484 с.

12. Добрынин Н. Ф. О новых исследованиях внимания. — Вопросы психологии, 1973, № 3, с. 121 — 128.

13. Забродин Ю. М. Обнаружение и опознание человеком сложных акустических сигналов. — В сб.: Проблемы психофизики. — М., 1974, с. 218—252.

14. Зальцман А. М. Исследование некоторых механизмов полифункциональности слухового восприятия: Автореф. канд. дис. — М., 1980. — 20 с.

15. Лабутин В. К., Молчанов А. П. Модели механизмов слуха. — М., 1973. — 200 с.

16. Ликлайдер Дж. К. Р. Основные корреляты слухового стимула. — В сб.: Экспериментальная психология. — М., 1963, т. 2, с. 580—642.

17. Ликлайдер Дж. К. Р., Миллер Дж. А. Восприятие речи. — В сб.: Экспериментальная психология. — М., 1963, т. 2,. с. 643—681.

18. Ошанин Д. А. Оперативный образ управляемого объекта в системах «человек и автомат». — В сб.: XXIII Международный психологический конгресс. Симпозиум 27. — М., 1966, с. 39—47.

19. Проблемы и методы психофизики / Под ред. А. Г. Асмолова, М. Б. Михалевской. — М., 1974.—252 с.

20. Распознание слуховых образов / Под ред. Н. Г. Загоруйко. — Новосибирск, 1970. — 338 с.

21. Рутман Э. М. Вызванные потенциалы и их использование в психофизиологических исследованиях. — В сб.: Естественнонаучные основы психологии. — М., 1978, с. 278—294.

22. Фурдуев В. В. Стереофония и многоканальные звуковые системы. — М., 1973. — 112 с.

23. Цвикер Э., Фельдкеллер Р. Ухо как приемник информации. — М., 1971. — 256 с.

24. Ярошевский М. Г. История психологии. — М., 1966. — 565 с.

25. Broadbent D. Perception and communication. L.: Pergamon Press, 1958. 338 p.

26. Feree С. E., Collins R. An experimental demonstration of the binaural ratio as a factor in auditory localization. — Am. J. Phisiol., 1911, 22, p. 250—297.

27. Hornbostel E. M., Wertheimer M. Uber der Wahrnehmung der Schallrichlung. — Sitzber. Preuss. Akad. Wissensch., 1920, s. 388—396.

28. Treisman A. M. Selective Attention in man. — N. Y. — L., 1970.