171

 

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

 

ПОЛИТИЧЕСКИЙ И ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ

ПСИХОЛОГИИ

 

Н. Н. ОБОЗОВ, В. А ТРУСОВ

Ленинград

 

Монография С. К. Рощина1, раскрывающая идеологическую и политическую функцию буржуазной психологии, является первой работой, которая рассматривает данную проблему полно и всесторонне среди ряда других, охватывающих отдельных частные аспекты этой весьма актуальной области исследований. Вопрос об идеологической и политической функции буржуазной психологической науки в советской научной литературе до сих пор специально не исследовался, в то время как за рубежом, особенно в США, этому вопросу в последние годы уделяется серьезное внимание. Значение предпринятого автором анализа весьма многопланово. Во-первых, на его основе появляется возможность более скрупулезно и обоснованно отделить собственно научное содержание некоторых исследований от их идеологической интерпретации и практического применения в политических целях. Во-вторых, выявление пронизывающей буржуазную науку на всех ее уровнях идеологии доказывает, что во всех сферах, касающихся изучения взаимодействия личности и общества, социальных зависимостей, ее выводы не могут претендовать на научность.

Психология как наука в настоящее время достаточно высокодифференцированная дисциплина, и автор выбрал в качестве анализа только те отрасли, где человек исследуется как личность, как субъект общественных отношений. Марксистский подход к анализу проблемы заключается в выборе той ключевой проблемы, которая выступает пробным камнем принципиального различия идеологий по существу — проблемы личности человека, понимания его сущности и места в обществе. Общим методологическим принципом, лежащим в основе буржуазных теорий личности, является редукционизм (чаще всего в форме перенесения понятийного аппарата одной науки в другую), приводящий к биологизации психической природы человека и психологизации социальных феноменов. Этот принцип проявляется по-разному при интерпретации результатов конкретных исследований, относящихся к разным теоретическим направлениям.

Логика анализа, избранная автором, диктует поиск разнообразных доказательств идеологической и политической функции всего фонда психологических знаний в зависимости от «степени приближения» объекта исследования той или иной теории, концепции к области идеологии и политики. Автор четко определяет значение, которое в данном контексте придается этим двум понятиям. Идеология определяется как представления людей об устройстве общества, как взгляды, отражающие отношения людей к окружающей действительности и друг другу. Политика же выступает как вопрос об использовании власти для сохранения сложившихся отношений между социальными группами.

Автор устанавливает четыре типа вариантов обоснования основного положения о том, что зачастую факты психологических исследований используются для «научного» оправдания справедливости, незыблемости капиталистического строя. Первый из них учитывает взаимосвязь психологии, политики и идеологии. При этом отмечается, что путь от научных открытий к человеческим делам проходит через «минное поле» ценностных представлений, на разных участках которого и теоретиков, и практиков ждут опасности, и если обходить это поле, то трудно избежать ошибок общенаучного и методологического плана. В работе перечислены эти известные типы ошибок и способы неучета проблемы человеческих ценностей. Так, можно выбрать в качестве объекта исследования абстрактное общество, абстрактного индивида, абстрактные отношения, создавая тем самым впечатление всеобщности, вневременности, незыблемости существующего и одновременно облекая объективно идеологическую психологическую науку в деидеологические формы. Или авторы могут факты «нейтральных» наук сознательно использовать для создания собственных интерпретаций идеологических и политических процессов. Далее, когда ученый имеет заслуженный авторитет в своей узкой области, а его субъективные устремления не

 

172

 

совпадают с объективной ролью его концепции, ошибочные высказывания об общественных явлениях, будучи «освящены» этим авторитетом, могут выживать в условиях даже безупречно аргументированной критики. К таковым относятся судьбы идеологических воззрений 3. Фрейда, К. Лоренца, Б. Скиннера. Наконец, ученые, не учитывающие свою гражданскую и политическую ответственность, сами могут не претендовать на вмешательство в идеологические и политические проблемы, но профессиональные идеологи «политизируют» их концепции, если последние могут пополнить арсеналы самозащиты существующих псевдорациональных объяснений неравенства. Идейно-теоретической основой психологических концепций на Западе является позитивизм, позволяющий признавать объектом науки только то, что наблюдаемо непосредственно, подход, прагматически полезный для сохранения только определенной общественно-исторической формации — капитализма.

Переходя затем к социально-политическим идеям, заложенным или «находимым» в традиционных общепсихологических направлениях (психоанализ, культурная психология, необихевиоризм, гуманистическая психология, неосоциал-дарвинизм), С. К. Рощин иллюстрирует на конкретных примерах вышеописанные возможные неадекватные интерпретации, вызываемые боязнью вступить на минное поле ценностей. Сквозные для всех указанных направлений способы включения в решения общественных проблем заключаются в произвольном гипертрофировании степени универсальности какого-либо одного (почти всегда низшего уровня) механизма регулирования человеческого поведения и построения на этой основе модели общества или в доказательстве всеобщности какого-нибудь аспекта взаимоотношений людей (например, агрессивности). Кажущаяся научная обоснованность создаваемых бихевиористических, генетических, этологических и другого рода мифов обеспечивается введением ряда постулатов, нарушение которых расценивается как недопустимое внесение произвольности в логику анализа.

Несмотря на большие различия понятийного аппарата и методов исследования, характерных для рассматриваемых теорий, их можно свести к оказавшейся идеологически очень удобной попытке представить проблемы социального, экономического, национального, политического неравенства как вторичные, носящие производный характер, зависящие от «вечных» особенностей психологии личности. Так, буржуазные идеологи утверждают, что «синдром этноцентризма» всегда будет препятствовать интернациональным, дружеским отношениям между нациями и общностями, что только индивидуалист может достигнуть высшего уровня самоактуализации, что, запрограммировав «комплексы подкреплений», можно создать общество, в котором каждый будет «счастлив» и т. п. Психоаналитически (этологически, генетически...) ориентированное мышление неизбежно приводит к проекции плохого приобретенного поведения людей на человеческую природу, нежеланию признавать, что социальные и политические условия предопределяют формирование такой природы. Хотя недоброкачественность таких научных результатов осознается настоящими учеными (так, тесты интеллекта часто сравнивают с современным вариантом вывески «только для белых», а попытки обнаружить гены капиталиста или рабочего просто высмеиваются), это не мешает буржуазным средствам массовой информации использовать их.

Если принципы и факты традиционных общепсихологических теорий используются для доказательства полного соответствия существующих общественных отношений природе человека и невозможности («неразумности») кардинального изменения капиталистического строя из-за неискоренимости негативных черт личности (человек индивидуалистичен, агрессивен, пристрастен в оценках, и причины этого лежат глубоко в биологии, генетике, психологии его), то современные социальная и клиническая отрасли психологии совместными усилиями пытаются «конкретизировать вицу» отдельной личности, предлагая на этом пути неадекватные методы борьбы с социальными трудностями. Причем даже в случае формального признания социальной обусловленности «недостатков» человека (и совершенно не случайно исследуются всегда представители непривилегированных слоев капиталистического общества) обнаруженный «дефект» все равно помещается внутрь жертвы.

Если говорить об исследовательских приемах, способствующих сохранению впечатления индивидуальной вины за социальные проблемы, то в качестве иллюстрации можно указать на следующие. Например, изучая проблему возникновения конфликтов, социальные психологи используют в качестве модели абстрактную теорию игр, в которой обе стороны представлены абсолютно рациональными существами, а если и предпринимается изучение реальных жизненных противоречий, то формулируются они в терминах ситуаций торга — условий, кажущихся естественными для капиталистических отношений. В свою очередь клинические психологи уравнивают все виды отклоняющегося поведения, независимо от их социального содержания, и рассматривают его как патологию, а нормальность имеет место только при условии приверженности групповым нормам.

Несомненно, при оценке данной книги следует учитывать, что в советской психологии С. К. Рощин является пионером глубокого анализа политической психологии и психологии рекламы, и две последние главы насыщены большим количеством новой информации об этапах развития этих прикладных дисциплин, организационных форм их проникновения в практику политической и экономической жизни капиталистических стран. Если пользоваться языком принятой нами схемы рассмотрения типов влияний разных отраслей психологии на идеологические процессы и системы, то можно предложить

 

173

 

следующую аналогию по распределению ролей в целостной системе обоснования разумности и естественности капиталистических отношений.

Общепсихологические теории позволяют снять с повестки дня как второстепенные, неактуальные социальные вопросы, так как снабжают политиков «доказательствами» глубинной порочности человека (маскируя или не замечая тот факт, что этот недостаток создан социально-экономическими условиями предшествующих социализму формаций), социальная и клиническая отрасли психологии, принимая вышеуказанное доказательство как уже окончательно обоснованное, обеспечивают идеологов примерами конкретных проявлений этих недостатков; прикладная социальная и политическая психология направляют свои усилия на привитие людям различных «социальных» чувств (соавторства в принятии решений, информированности и т. п.), облегчающие манипуляторский подход к личности, при условии, что этот подход не осознается. Обладая богатым фондом знаний по психологии человека, особенно в плане использования этих знаний для формулирования стратегии и тактики буржуазной внутренней и внешней политики и пропаганды, западные идеологи постоянно пытаются обновлять конкретные приемы создания единодушия оценок общественных событий, создания образов политических деятелей, одновременно психологизируя политические процессы (наряду с уже упоминавшейся тенденцией политизации психологических фактов).

Обострение идеологической конфронтации означает не только расширение ее географических границ, но и включение в нее новых средств и методов. Глубокое научное исследование этих средств и методов составляет необходимое условие повышения эффективности идеологической и политической работы. В связи с этим книга С. К. Рощина представляет несомненный научный и практический интерес для научных работников в области психологии, политической теории, социологии и философии. Кроме того, она может быть полезна для широкого круга партийного и пропагандистского актива, поскольку в ней анализируется один из наиболее сложных и важных вопросов практического использования психологических знаний — вопрос о том потенциале, которым обладает психологическая наука для идеологической и политической борьбы и формах ее реализации на практике. Идеологическая и политическая функция современной психологической науки составляет сегодня реальность и очень важный компонент общественной жизни. Книгу С. К. Рощина можно рассматривать как первый и весьма продуктивный шаг на пути формирования нового направления в психологии — направления идейно-политического анализа психологических знаний. Данная работа — своевременный и существенный вклад в арсенал научных исследований идеологической борьбы.