130
В ПОМОЩЬ ПРЕПОДАВАТЕЛЮ ПСИХОЛОГИИ
ПРОБЛЕМЫ ЛИЧНОСТИ В СВЕТЕ МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКИХ ИДЕЙ
В. Э. ЧУДНОВСКИЙ
В современных условиях, когда неизмеримо возросла роль «человеческого фактора» во всех областях нашей жизни, интерес к изучению человеческой личности стал острой потребностью науки и практики. Планируя свои исследования, психологи вновь и вновь обращаются к произведениям классиков марксизма-ленинизма, которые являются методологическим фундаментом изучения проблемы личности. В целом ряде работ как советских, так и зарубежных авторов подробно рассматривается роль марксистско-ленинского идейного наследия для разработки психологии личности [33], [12], [13], [26], [20], [34], [39], [40], [45]. Мы хотим обратить внимание лишь на некоторые проблемы психологии личности в свете марксистско-ленинских идей.
Проблема социального и индивидуального в личности
Для современной буржуазной психологии личности характерно категорическое противопоставление социального и индивидуального. Утверждается, что индивидуальное имманентно присуще личности и находится в непримиримом противоречии с социальным окружением человека. Особенно отчетливо эта позиция была сформулирована Г. Олпортом: «С самого начала своей жизни ребенок сопротивляется подавляющим воздействиям своего социального окружения. Всю свою жизнь человек старается примирить две тенденции в становлении личности — родовую и собственно личностную: одна делает из него зеркало, другая зажигает над ним свет индивидуальности» [41; 35].
Фундаментальным положением, определяющим адекватность, направленность и в конце концов эффективность исследований по психологии личности является марксистский тезис о социальной сущности личности. «Но даже и тогда», — писал К. Маркс, — когда я занимаюсь научной и т. п. деятельностью, — деятельностью, которую я только в редких случаях могу осуществлять в непосредственном общении с другими, — даже и тогда я занят общественной деятельностью, потому что я действую как человек» [1; 118]. Не следует, — продолжает Маркс, — «противопоставлять «общество», как абстракцию, индивиду. Индивид есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни — даже если оно и не выступает в непосредственной форме коллективного, совершаемого совместно с другими, проявления жизни, — является проявлением и утверждением общественной жизни» [1; 119]. Процесс развития индивида, формирования его как личности есть процесс общественный и вне общества невозможный. Социальность — не просто внешняя, формирующая личность сила, она является сущностью личности. Развитие производительных сил приводит к тому, что целостное и всестороннее развитие индивидов становится содержанием общественной жизни. «На место экономического богатства и экономической нищеты становится богатый человек и богатая человеческая потребность» [1; 125], ибо «если отбросить ограниченную буржуазную форму, чем же иным является богатство, как не универсальностью потребностей, способностей, средств потребления, производительных сил и т. д. индивидов, созданной универсальным обменом? Чем иным является богатство, как не полным развитием господства человека над силами природы, т. е. как над силами так называемой «природы», так и над силами его собственной природы? Чем иным является богатство, как не абсолютным выявлением творческих дарований человека...» [2; 476].
Дать человеку подлинное богатство путем реализации его человеческих сил, возможностей, дарований — в этом смысл общественного прогресса. Но обладателем «подлинного богатства» человек становится в процессе активной деятельности. Марксизм подчеркивает активность личности как социального субъекта. Это положение отчетливо выступает и при рассмотрении Марксом и Энгельсом человеческой истории, которую они
131
понимают как «деятельность преследующего свои цели человека» [5, 102], и в знаменитом первом тезисе Маркса о Фейербахе: «Главный недостаток всего предшествующего материализма — включая и фейербаховский — заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берётся только в форме объекта... а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно» [3; 1]. Это относится и к рассмотрению личности.
Марксистское понимание социальной сущности личности явилось методологической предпосылкой для реализации субъектного подхода к рассмотрению личности. При таком подходе акцент делается на внутренней детерминации поведения: психические факторы выступают в жизни человека не только как обусловленные, но и как обусловливающие [31; 19]. Будучи продуктом социальных отношений, поведение человека обусловлено не только внешней, но и «внутренней» детерминацией. Этический смысл принципа детерминизма «заключается в подчеркивании внутреннего момента самоопределения, верности себе, не одностороннего подчинения внешнему. Только внешняя детерминация влечет за собой внутреннюю пустоту, отсутствие сопротивляемости, избирательности по отношению к внешним воздействиям или простое приспособление к ним» [33; 382].
Таким образом, при субъектном подходе признание социальной детерминированности индивида отнюдь не означает поглощения его социальностью. Индивид рассматривается как «субъект особого рода, специфика которого состоит в реализации своей общественной сущности» [13; 33]. Свойство субъектности характеризует не только общественного индивида, но и личность. «Уровень субъектности зависит от характера общественных отношений. Ликвидация эксплуатации человека человеком ведет к тому, что личность в полной мере становится субъектом деятельности и ее истинная ценность начинает измеряться творческим вкладом в общественное развитие» [15; 140].
Дальнейшая разработка субъектного подхода в изучении личности приобретает особую остроту в условиях борьбы с различными школами неопозитивизма. Упомянем в этой связи две характерные черты этого популярного в настоящее время направления в буржуазной науке:
1. Недооценка роли научно-теоретического знания в развитии науки. По мнению представителей неопозитивизма, функция теоретического знания сводится к установлению чисто формальных связей (упорядочивания) между эмпирическими данными.
2. Отход от изучения внутренних состояний человека, характеристика терминов, относящихся к субъективным аспектам человеческой деятельности, как якобы ненаучных, принятие бихевиористских взглядов на психику и личность.
Актуальность борьбы с различными направлениями современного неопозитивизма1 подчеркивает тот факт, что недооценка активности человека, субъективного аспекта человеческой деятельности имеет место и в некоторых марксистских работах. Примером такого рода является книга Люсьена Сэва «Марксизм и теория личности» [34]. Мы имеем здесь довольно парадоксальный случай: работа, специально посвященная анализу взглядов Маркса на личность, недостаточно реализует марксистское положение об активности личности, о человеке как субъекте социальной практики. Остановимся на этой работе подробнее. Сэв проследил развитие идей К. Маркса о человеке как общественном существе, начиная с его ранних работ, кончая «Капиталом». Этот анализ, включающий в себя «Экономическо-философские рукописи 1844 года», экономические работы 1856—1859 гг. и «Капитал», несомненно, интересен для психолога. Достоинством работы Сэва является анализ роли социальных условий в формировании личности, сочетающийся со стремлением не растворить личность в социальном. Сэв справедливо утверждает, что психология провозглашала определяющую роль социальных факторов в формировании личности — наивно и противоречиво, ибо не понимала, что общественные отношения являются не только внешними факторами, но самой сущностью личности (см. [34; 234]). Вместе с тем при переходе от анализа философского наследия Маркса к решению конкретных психологических проблем теории личности автор недостаточно реализует одно из важнейших положений Маркса об активности индивида как социального субъекта, о том, что «обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства» [6; 37]. Справедливо критикуя так называемый философский гуманизм за признание независимой от общественных отношений свободы индивида, Сэв вместе с тем впадает в другую крайность. Он недостаточно уделяет внимания тому обстоятельству, что Маркс, исходя из признания социальной сущности индивида, не сводил индивида к метафизически спроецированной на него общественной сущности, а рассматривал процесс обособления индивида в исторически развивающихся общественных отношениях (см. [6; 19]). Характеризуя будущее коммунистическое общество, Сэв пишет: «Проблема состоит в том, чтобы создать исторические условия, в которых каждый индивид смог бы безгранично ассимилировать (курсив наш. — В. Ч.) богатство объективного общественного наследия» [34; 190]. Односторонность этого тезиса отчетливо
132
выступает в свете вышеприведенного высказывания Маркса о подлинном богатстве как абсолютном выявлении творческих дарований человека [2; 476].
Сэв недостаточно характеризует своеобразие личности как продукта общественных отношений. По-видимому, такая постановка проблемы в концепции автора не случайна: для него вообще характерно негативное отношение к изучению психического, субъективного. Задачу такого изучения, по мнению Сэва, может ставить перед собой лишь идеалистическая психология: «Для сознательного материалиста всякая попытка выделить какую-то часть психического, которая по своей природе не поддавалась бы физиологическому подходу — будь то «сознание», «субъективное измерение деятельности», «внутренний мир» и т. п., — в принципе неприемлема» [34; 262]. Такое утверждение следует из общетеоретического подхода Сэва к психике, сознанию, идеальному и материальному. Автор считает, что материализм заключается в признании материальности психики: «Мы совершенно недвусмысленно признаем, что психическая жизнь является полностью материальной, в противном случае мы отказываемся от всякой научной строгости» [34; 262] (курсив Л. Сэва. — В. Ч.). Комментируя это высказывание, нельзя не вспомнить критического замечания В.И. Ленина в адрес И. Дицгена, утверждавшего, что и не чувственное представление чувственно, материально, т. е. действительно, и что дух не больше отличается от стола, света, звука, чем эти вещи отличаются друг от друга: «Тут явная неверность. Что и мысль и материя «действительны», т. е. существуют, это верно. Но назвать мысль материальной — значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма с идеализмом» [8; 257].
Мы остановились на концепции Л. Сэва, так как она отчетливо выражает собой одну из крайних позиций, искаженно трактующих соотношение социального и индивидуального. Его концепция противостоит распространенному в буржуазной психологии отрицанию социальной сущности личности, утверждениям о гуманности индивидуальных побуждений и склонностей, имманентно присущих личности, которые противостоят «недоброжелательной силе социальной системы» [49]. Однако Сэв рассматривает личность как простую «проекцию» общественных отношений, лишь ассимилирующую накопленное общественное богатство. Признание социальной природы личности не должно вести к стиранию грани между внешним и внутренним, объективным и субъективным. Реализация субъектного подхода предполагает выявление того, как социальное проявляется во внутреннем, субъективном (имея в виду при этом, что внутреннее, субъективное, формируясь в процессе социальной жизни и деятельности, вместе с тем не сливается с внешним объективным, а имеет свою специфику внутреннего мира человека). Признание социальной сущности личности не снимает задачи раскрыть особенности внутреннего мира человека, а открывает пути для адекватного решения этой задачи.
Одной из наиболее значимых характеристик внутреннего мира человека является присущая ему иерархия потребностей. Марксистское понимание потребностей в корне отличается от характерного для западной психологии представления о потребностях человека как имманентно присущих ему побудителях, определяющих его социальное развитие и характер самореализации его личности (см., например, концепцию самоактуализации А. Маслоу [48]). «Потребности, которые раскрывают богатство человеческой личности и ее мотивов, — подчеркивает С.Л. Рубинштейн, — являются продуктом истории» [33; 40—41].
В человеческих потребностях наиболее отчетливо кристаллизуются социальные влияния на человека; при рассмотрении человеческих потребностей становится особенно ясной неправомерность характеристики социальности лишь как внешней, чуждой, противостоящей человеку силы; в человеческих потребностях воздействие социальности является наиболее «интимным», наиболее «присвоенным», достигает степени нужды, во многом определяющей поведение человека; потребности благодаря своей регулирующей функции выступают как наиболее значимый критерий развития личности, особенно нравственного развития. Потребности во многом уже несут в себе программу не только «сегодняшней», но и будущей жизни и деятельности личности2.
Именно поэтому изучение потребностей и может обеспечить подход к личности как к продукту социального развития. Разумеется, реализация такого подхода возможна лишь при условии, если мы отвергаем и ограниченное «гомеостатическое» рассмотрение потребностей, и взгляд на высшие человеческие потребности как имманентно присущие индивиду.
Проблема действенности субъекта в советской психологии находит свое конкретно-психологическое выражение в анализе деятельности, посредством которой личность включается в жизнь общества. Принцип деятельности был рассмотрен С.Л. Рубинштейном [32] и особенно обстоятельно — А.Н. Леонтьевым в монографии 1975 г. [26], которая по значимости и глубине обсуждаемых проблем, несомненно, является крупным событием в современной психологии. В последнее время по поводу концепции А.Н. Леонтьева был высказан ряд критических замечаний [13; 27]. Нельзя не
133
отметить, что в последних работах А.Н. Леонтьева недостаточно подчеркивается роль активности личности как субъекта деятельности: личность понимается автором скорее как внутренний момент деятельности, чем как субъект деятельности [26; 159]. Вместе с тем было бы неправильно не замечать плодотворности деятельностного подхода для разработки ряда фундаментальных проблем психологии, в том числе — психологии личности, особенно в конкретно-психологическом плане. Об этом свидетельствует, в частности, созданная В. В. Давыдовым на основе деятельностного подхода концепция учебной деятельности. В отличие от традиционного обучения, при котором на первый план выступает усвоение знаний, в концепции учебной деятельности акцент делается на поиске общих и существенных связей предмета, на анализе генетической основы предмета, на формировании не эмпирического, а теоретического мышления (см. [19]) и в конце концов — на формировании особой потребности теоретического отношения к действительности. Такой подход способствует реализации скрытых познавательных возможностей ребенка, развитию его творческих сил, т. е. стимулирует активность ребенка в его взаимоотношениях с окружающим миром, а это и есть подлинно субъектный подход к личности, реализуемый в конкретно-психологическом и педагогическом плане. О плодотворности использования деятельностного подхода для изучения взаимоотношений личности и коллектива, социальной перцепции свидетельствуют работы А.В. Петровского [29], Г.М. Андреевой [16] и ряда других исследователей.
Для дальнейшего развития психологии личности существенно органически соединить принцип деятельности и субъектный подход к рассмотрению личности. Основа такого соединения была намечена уже классиками марксизма; в частности, в вышеприведенном тезисе Маркса о Фейербахе тесно связаны между собой понятия «субъективное» и «человеческая чувственная деятельность». Именно этот путь, по-видимому, является наиболее плодотворным для разработки психологических проблем социального и индивидуального, активности личности как социального субъекта.
Проблема направленности личности
Марксизм впервые выявил подлинную основу единства личности, которая в немарксистской психологии является «разорванной», двойственной. Сущность такого единства в преодолении противоположности социального и индивидуального и, следовательно, «внешнего» и «внутреннего». Хотя человек, — замечает Маркс, — есть некоторый особенный индивид, но «...он в такой же мере есть также и тотальность, идеальная тотальность, субъективное для-себя-бытие мыслимого и ощущаемого общества, подобно тому как и в действительности он существует, с одной стороны, как созерцание общественного бытия и действительное пользование им, а с другой стороны — как тотальность человеческого проявления жизни» [1; 119].
Проблема единства личности находит свое наиболее полное психологическое выражение в направленности личности: единство не может быть следствием рядоположенного сосуществования различных личностных тенденций, оно может быть лишь результатом их иерархизации, т. е. направленности личности.
Для целого ряда зарубежных исследователей личности исходным является фактическое отрицание направленности личности как основной ведущей ее тенденции, которая преимущественно определяет поведение человека, проявляется в разных ситуациях. Преувеличивается роль подражания, внушения, социального заражения в поведении человека, которые описываются, как механизмы, действующие чуть ли не роковым образом [47].
Акцент делается не на рассмотрение фундаментальных личностных тенденций, а на внешних поведенческих реакциях. Так, например, проблема альтруистической направленности личности во многих американских исследованиях подменяется рассмотрением факторов, способствующих или не способствующих оказанию помощи другим людям: роли подражания [44], этнической принадлежности [43], возрастных и половых различий [42], [46].
Характерный для подобных исследований эмпиризм, выражающийся в установлении многочисленных корреляций между различными факторами без проникновения в природу изучаемого явления, закрывает пути целостного изучения личности, ее ведущих тенденций, ее направленности. Между тем, направленность есть воплощение определенного единства личности: потребности и интересы личности не только содержательны и многообразны — они сосредоточены вокруг единого центра, который и является подлинным средоточием жизни данной личности [31]. В советской психологии имеется богатая традиция изучения направленности как фундаментальной характеристики личности (С.Л. Рубинштейн [31], Л.И. Вожович [17], В.С. Мерлин [28], Т.Е. Конникова [24] и ряд других исследователей). Особенно следует подчеркнуть значимость дальнейшего изучения коллективистической направленности личности, ибо в коллективистической направленности проблема единства, целостности личности представлена в наиболее концентрированном виде. Существует тесная связь между коллективистической направленностью и общим нравственным развитием личности. Обоснование этой мысли мы находим еще в ранних произведениях Маркса: «Человеческая природа устроена так, что человек может достичь своего усовершенствования, только работая для усовершенствования своих современников, во имя их блага» [4; 7].
134
В настоящее время мы располагаем данными, позволяющими говорить о близости психологических механизмов нравственной ориентации поведения и коллективистической направленности личности (см. [36]); нравственные нормы и принципы, отражая обобщенный опыт человеческих взаимоотношений, относительно эмансипированы от повседневного обыденного опыта человека и позволяют ему выйти за пределы такого опыта (см. [22]), за пределы непосредственной ситуации и в известном смысле — за пределы собственной личности. Вместе с тем, коллективистическая мотивация, которая в своих высших проявлениях совпадает с коммунистической нравственностью, воплощает в себе наиболее сформированный уровень отдаленной ориентации человека. Это положение особенно отчетливо выступает в известном высказывании В.И. Ленина о том, что коммунизм начинается там, где появляется забота рядовых рабочих о «дальних», т. е. о всем обществе в целом (см. [10; 22]).
В работах В.И. Ленина дается характеристика не только политического, но и огромного нравственного значения Великой Октябрьской социалистической революции, которая нанесла сокрушительный удар по мещанской психологии с характерной для нее ориентацией на мелкие, узкоэгоистические цели. Октябрьская революция произвела переворот в сознании людей, которые почувствовали свою причастность к происшедшим переменам, к судьбам страны, увидели тесную, нерасторжимую связь интересов отдельного человека и общества в целом. Октябрьская революция, таким образом, создала реальные психологические предпосылки для воспитания у миллионов людей коллективистической направленности. Воспитание такой направленности В.И. Ленин считал одной из наиболее актуальных задач развития советского общества. «Прежде говорили: «Каждый за себя, а бог за всех», и сколько горя из этого вышло.
Мы скажем: «Каждый за всех...» [11; 70]. Комментируя это высказывание, П. К. Крупская писала: «В этих словах, хотя они говорились и не в связи с вопросами воспитания, по-моему, уже дается ясная установка всей воспитательной проблемы нашего времени. Надо из ребят воспитывать коллективистов» [25; 152].
В современных условиях указанная воспитательная проблема отнюдь не стала менее актуальной. Формирование нового человека, характеризующегося активной жизненной позицией, сознательным отношением к общественному долгу, есть по сути дела формирование коллективистической направленности личности. В этой связи целесообразно обратить внимание на некоторые вопросы, характеризующие психологическую сущность коллективистической направленности.
Коллективистическая направленность предполагает предпочтение общественных интересов личным. Это весьма существенное, но лишь одно из проявлений коллективизма. Именно эту сторону абсолютизируют обычно буржуазные исследователи, трактуя подчинение коллективным решениям и действиям как подчинение «давлению большинства», проповедуя мысль о неизбежности нивелировки личности ребенка при воспитании его в коллективе. При таком подходе игнорируется важнейшая сторона коллективизма — его гуманистический аспект, направленность на человека.
Односторонность в понимании коллективизма может приводить на практике к умалению и даже игнорированию особенностей личности, своеобразия ее жизненною опыта, эмоциональных переживаний, интересов, способностей. В этой связи некоторыми советскими исследователями был выделен особый тип отношений, воплощающих в себе отношение к личности как к цели (см. [24]). Вместе с тем следует учесть, что гуманистические отношения неправомерно характеризовать наряду с коллективистическими: гуманистическая направленность является неотъемлемым элементом подлинной коллективности, более того — проявлением ее сущности. Отсутствие или утрата такой направленности искажает саму суть коллективизма. «Мнимая коллективность», — писал Маркс, — в которую объединялись до сих пор индивиды, всегда противопоставляла себя им как нечто самостоятельное; а так как она была объединением одного класса против другого, то для подчиненного класса она представляла собой не только совершенно иллюзорную коллективность, но и новые оковы. В условиях действительной коллективности индивиды обретают свободу в своей ассоциации и посредством ее» [6; 75]. При подлинной коллективности человек «свободен не вследствие отрицательной силы избегать того или другого, а вследствие положительной силы проявлять свою истинную индивидуальность...» [5; 145]. В условиях общественных отношений, основанных на господстве одного класса над другим, имеет место такая коллективность, к которой индивиды принадлежат лишь как средние индивиды, как члены класса, а в подлинной коллективности индивиды участвуют как индивиды (см. [6; 75—76]). Характеризуя будущее коммунистическое общество, Маркс писал: «Коммунизм... является действительным... для ближайшего этапа исторического развития необходимым моментом эмансипации и обратного отвоевания человека» [1; 127]. Работы В.И. Ленина, написанные в первые месяцы после Октябрьской революции, свидетельствуют о реальном, практическом воплощении этого теоретического предвидения Маркса. Социализм создает возможность для такой работы, где трудящиеся «...могут проявить себя, развернуть свои способности, обнаружить таланты, которых в народе — непочатой родник...» [9; 195]. В.И. Ленин писал о необходимости «во что бы то ни стало разбить старый, нелепый, дикий, гнусный и мерзкий предрассудок, будто управлять государством, будто ведать организационным
135
строительством социалистического общества могут только так называемые «высшие классы», только богатые или прошедшие школу богатых классов» [9; 198]; и далее: «Рабочие и крестьяне еще робеют», еще не освоились с тем, что они — теперь господствующий класс, еще недостаточно решительны. Этих качеств в миллионах и миллионах людей, всю жизнь вынужденных голодом и нуждой работать из-под палки, не мог создать переворот сразу. Но в том-то и сила, в том-то и жизненность, в том-то и непобедимость Октябрьской революции 1917 года, что она будит эти качества, ломает все старые препоны, рвет обветшавшие путы, выводит трудящихся на дорогу самостоятельного творчества новой жизни» [9; 199].
При правильной организации коллективной деятельности гуманистический аспект подлинной коллективности отчетливо выступает в самых различных областях нашей жизни. Специальное изучение поведения учащихся с преобладанием коллективистической мотивации показало, что для них характерно не просто подчинение личных интересов общественным, но коллективистический способ реализации личных интересов: отдавая свою энергию, силы, время общему делу, школьник вместе с тем приобретает авторитет, уважение сверстников и взрослых, испытывает радость и удовлетворение от собственной активности, во многом самостоятельной и творческой, от причастности к выполнению общего дела, от своей нужности другим людям. Отдавая предпочтение интересам коллектива, они вместе с тем не теряют своего лица, своей индивидуальности [37]. Коллективистическая мотивация создает оптимальные условия для подлинной самореализации личности, и в этом прежде всего заключается гуманистическая сущность коллективизма. Можно сказать, что основополагающим принципом коллективизма является направленность на человека, опосредствованная общественной коллективистической целью.
Проблема воспитания коллективистической направленности личности включает в себя задачу дифференциации коллективистической и групповой направленности. Коллективистическая направленность в высших своих проявлениях означает, что доминирующими побуждениями человека являются побуждения, определяемые в конечном счете интересами построения коммунистического общества. В этом случае человек, будучи членом определенного коллектива, поддерживает и защищает интересы коллектива до тех пор, пока направленность последнего соответствует принятым в нашем обществе нравственным целям и принципам, и вступает в конфликт с коллективом, если такое соответствие нарушается.
Групповая направленность характеризуется доминированием в системе побуждений человека интересов определенной группы людей. Групповая направленность имеет свои давние традиции. Ф. Энгельс отмечал, что так называемая krugowaja poruka, т. е. взаимная ответственность товарищей друг за друга, имеет в своей основе инстинктивную тягу к сплочению; но такая тяга не только источник силы; рождаемая ею косность, стадность в новых условиях, требующих известной самостоятельности действий, может быть источником слабости (см. [7; 403]). Следует подчеркнуть двойственность, неоднозначность групповой направленности. С одной стороны, она может быть этапом, подготавливающим формирование подлинно коллективистической мотивации: предпочтение интересов ближайшей группы людей помогает сделать следующий шаг — научиться ориентироваться в своем поведении на «дальних», т. е. на интересы общества. Но при неправильной организации первичного коллектива групповая направленность может быть проявлением «мнимой коллективности», характеризующей собой взаимоотношения, основанные на принципе «группового эгоизма» (см. [37]). Подмена подлинной коллективности групповой направленностью — один из существенных недостатков, снижающих эффективность воспитательной работы. В последние годы появился ряд работ, в которых предлагаются и анализируются критерии для различения группы и коллектива [35], [30], [21]. Это, однако, не снимает задачи разработки экспериментальных методик, позволяющих дифференцировать коллективистическую и групповую направленность.
Мы остановились лишь на некоторых проблемах личности в свете марксистско-ленинских идей. Следует подчеркнуть важность дальнейшего глубокого изучения марксистско-ленинского теоретического наследия как методологической основы разработки актуальных проблем психологии личности.
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 41 —174.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 377—508.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 1—4.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 40, с. 3—7.
5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 3—330.
6. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 7—544.
7. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 383—415.
8. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 18, с. 7—384.
9. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 35, с. 195—205.
10. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 1—29.
11. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 40, с. 67—71.
12. Абульханова-Славская К. М. О субъекте психической деятельности. — М., 1973. — 288 с.
136
13. Абульханова-Славская К. А. Деятельность и психология личности. — М., 1980.— 334 с.
14. Алтухов В. Л. Материалистическая диалектика и основания научного знания. — Вопросы философии, 1979, № 4, с. 25—35.
15. Ананьев Б. Г. Избранные психологические труды. — М., 1980, т. 1. — 230 с.
16. Андреева Г. М. К построению теоретической схемы исследования социальной перцепции. — Вопросы психологии, 1977, № 2, с. 3—14.
17. Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. — М., 1968.— 464 с.
18. Буева Л. П. Человек: деятельность и общение. — М., 1978. — 216 с.
19. Давыдов В. В. Виды обобщения в обучении. — М., 1972. — 423 с.
20. Десев Л. Психология малых групп. — М., 1979. — 208 с.
21. Донцов А. И. Проблемы групповой сплоченности. М., 1979.— 128 с.
22. Дробницкий О. Г. Понятие морали. — М., 1974. — 386 с.
23. Комаров М. С. Позитивизм в современной социологии. — В кн.: История буржуазной социологии первой половины XX века. М., 1979, с. 5—78.
24. Конникова Т. Е. Роль коллектива в формировании личности школьника: Докт. дис. — Л 1970. — 969 с. ,
25. Крупская Н. К- Педагогические сочинения в 6-ти томах. М., 1979, т. III. —472 с.
2d. Леонтьев А. Н. Деятельность, сознание, личность. — М., 1975.—304 с.
27. Ломов Б. Ф. Категория общения и деятельности в психологии. — Вопросы философии, 1979, № 8, с. 34—47.
28. Мерлин В. С. Проблемы экспериментальной психологии личности (главы из книги). — Ученые записки Пермского пединститута, 1977, т. 77, вып. 6, с. 3—312.
29. Петровский А. В. (ред.) Психологическая теория коллектива. — М., 1979.— 239 с.
30. Петровский А. В., Шпалинский В. В. Социальная психология коллектива. М„ 1978. — 176 с.
31. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. — М., 1946.—704 с.
32. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. — М., 1957. — 328 с.
33. Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973. — 424 с.
34. Сэв Л. Марксизм и теория личности. — М., 1972. — 582 с.
35. Уманский Л. И. Организаторские способности и их развитие. — В кн.: Организаторские способности и их развитие. Курск: Ученые записки Курского пединститута, вып. 21, 1967, с. 4—160.
36. Чудновский В. Э. К вопросу о психологической сущности устойчивости личности.— Вопросы психологии, 1978, № 2, с. 23—34.
37. Чудновский В. Э. О некоторых психологических аспектах нравственного формирования личности. — Советская педагогика, 1979, № 9, с. 50—58.
38. Швырев В. С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. — М., 1966. —215 с.
39. Шорохова Е. В. Психологический аспект проблемы личности. — В кн.: Теоретические проблемы психологии личности. М., 1974, с. 3—33.
40. Ярошевский Т. Личность и общество. — М., 1973. — 543 с.
41. Allport J. W. Becoming. Basic considerations for a psychology of personality. — New Haven: Univ. Press. 1955. — p. 106.
42. Bicman L. Sex and helping behaviol. — Journal of Social Psyhology, 1974, v. 93, N 1, p. 43—53.
43. Bicman L., Kanzan M. The effect of the race and need on helping behavior. — Journal of social Psychology, 1973, v. 89, N 1, p. 73—77.
44. Harris M. В., Samerotte J. The effects of agressive and altruistic modeling on subsequent behavior. Journal of Social Psychology, 1975, v. 95, N 2, p. 173—182.
45. Kossakowski A., Otto K. Personlichkeit— Tatigkeit— psychische Entwicklung.— In: Psychologischc Grundlagen der Pcrsonlichkcitsentwicklung in padagogischen Process. Berlin: Volk and Wissen, 1977.
46. Krebs D. L. Altruism: an examination of the concept and a review of the literature —Psychological Bulletin, 1970, v. 73, N 4, p. 258—302.
47. Laiane В., Darley J. Social Determinants of Bystander Intervention in Emergencies.— In: Altruism and Helping Behavior. N. Y., 1970, p. 13—27.
48. Maslow A. H. Motivation and personality. — N. Y.: Harper, 1954, p. 411.
49. Milgram S. Obedience to authority. An Experimental View. — N. Y.: Harper & Row. 1974, p. 224.