Вы находитесь на сайте журнала "Вопросы психологии" в восемнадцатилетнем ресурсе (1980-1997 гг.).  Заглавная страница ресурса... 

97

 

АДАПТАЦИЯ К ИНВЕРТИРОВАННОМУ ЗРЕНИЮ

 

А. Д. ЛОГВИНЕНКО, Л. Г. ЖЕДУНОВА

Факультет психологии МГУ им. М. В. Ломоносова

 

Глаз, как оптический прибор, устроен таким образом, что на сетчатке формируется перевернутое изображение объекта. Тем не менее мы воспринимаем предметы в их правильной (неперевернутой) ориентации относительно вертикали. Изменение ориентации сетчаточного изображения с помощью системы линз вызывает изменение воспринимаемой ориентации предметов. Вертикальная инверсия сетчаточного изображения (в сетчаточных координатах это отображение: (х, у) (х, —у)) сопровождается вертикальной инверсией зрительных образов. Прибор, посредством которого инвертируются сетчаточные изображения, называется инвертоскопом, а зрение в условиях инверсии сетчаточных изображений — инвертированным зрением.

При длительной инверсии сетчаточных изображений (исчисляемой днями или даже неделями)1 перевернутость зрительных образов постепенно исчезает и возвращается способность видеть предметы в правильной ориентации (иными словами, наступает правильное видение) [15], [9]. В этом случае говорят, что произошла адаптация к инвертированному зрению. Вопрос о возможности адаптации к инвертированному зрению неожиданно превратился в проблему после ряда работ американских психологов, выполненных в 30-е гг., в которых им не удалось получить адаптацию к инвертированному зрению, несмотря на то что эксперименты длились от двух до четырех недель [7], [11], [14]. Эти авторы единодушны в том, что спустя несколько дней полностью восстанавливалось моторное поведение испытуемых, нарушенное инверсией (т. е. происходила моторная адаптация), однако зрительные образы оставались перевернутыми.

Внимательный анализ экспериментальных дневников, которые велись этими авторами во время проведения хронических экспериментов, позволил нам обнаружить следующие примечательные факты [2]. Во-первых, ход перцептивной адаптации, как он открывался испытуемым во время хронического эксперимента, был одинаков во всех экспериментах независимо от того, какой окончательный вывод делался экспериментатором относительно исхода эксперимента. Во-вторых, по мере адаптации к инверсии испытуемые теряли способность оценивать ориентацию своих зрительных образов. Иными словами, испытуемые в ходе опыта испытывали затруднения с ответом на прямой вопрос о том, как они видят мир — правильным или перевернутым. Это обстоятельство выглядит по меньшей мере странным, ибо речь идет не о каких-то нюансах в зрительной картине, а о ее ориентации относительно

 

98

 

вертикали. В-третьих, даже авторы, по мнению которых их эксперименты завершились полной перцептивной адаптацией, опускали в своих дневниках такой важный момент, как наступление правильного видения. Складывается впечатление, что это видение появлялось постепенно. Однако трудно себе представить, процесс, в ходе которого постепенно и незаметно для испытуемого вертикальная ориентация зрительной картины изменяется на противоположную.

Поскольку предыдущие исследователи инвертированного зрения оставили больше вопросов, чем получили ответов, нами было предпринято собственное исследование инвертированного зрения и проведено несколько хронических экспериментов (предварительные результаты одного из них были опубликованы одним из авторов ранее [1]). Поскольку феноменология инвертированного зрения оказалась слишком сложной для традиционного понятийного аппарата психологии зрительного восприятия, нам пришлось ввести ряд рабочих понятий, полезных при анализе зрительных впечатлений наших испытуемых. Сводкой этих понятий и основных фактов инвертированного зрения мы предваряем изложение основных результатов наших исследований.

 

ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ФАКТЫ

 

Пусть испытуемый фиксирует точку Ф. Любую точку Р физического пространства можно однозначно определить ее полярными координатами — азимутом, склонением и длиной радиуса-вектора (рис. 1). Если две точки имеют идентичные азимут и склонение (т. е. лежат на одном луче, выходящем из начала координат), будем говорить, что они имеют одно и то же оптическое направление. Иными словами, оптическим направлением мы называем луч, исходящий из начала координат. Совокупность оптических направлений образует оптическое поле. Оптическое направление, проходящее через точку фиксации, называется главным оптическим направлением.

 

 

Рис.1. Полярные координаты в оптическом поле.

О – оптический центр глаза (начало координат); Ф – точка фиксации, - азимут, - склонение. ОР – радиус вектор.

 

Наряду с физическим пространством существует и субъективное пространство зрительных ощущений. Мы называем его пространством ввиду того очевидного факта, что образ любого точечного источника света всегда обладает определенным зрительным .направлением. Мы всегда можем выделить точку, «на которую мы в данный момент смотрим», и по отношению к ней локализовать любую иную точку в субъективном пространстве (определить, находится ли она выше или ниже, левее или правее). В субъективном пространстве можно ввести полярную систему координат аналогично тому, как это было сделано в физическом пространстве. Каждая точка субъективного пространства имеет окулоцентрическое зрительное направление (аналог понятия оптического направления в физическом пространстве). Совокупность окулоцентрических зрительных направлений образует то, что мы будем называть видимым полем. Термином «окулоцентрический» мы подчеркиваем тот факт, что координаты предмета в видимом поле существенно зависят от положения точки фиксации, которая является центром системы координат в видимом поле.

 

99

 

При смещении глаза не замечается смещения образов, они остаются неподвижными и не происходит изменения воспринимаемого положения предметов относительно наблюдателя. Иными словами, в нашем субъективном пространстве существует еще иная система координат, относительно которой образы предметов сохраняют стабильность, несмотря на движения глаза. Это так называемая эгоцентрическая система координат. Ее центр (эгоцентр) находится в середине отрезка, соединяющего центры вращения глаз. По отношению к эгоцентру существуют эгоцентрические зрительные направления. Главное эгоцентрическое зрительное направление то, которое занимает точка, если она переживается субъектом как расположенная «прямо перед ним». Совокупность эгоцентрических зрительных направлений образует зрительное пространство. В обычных условиях, как уже было сказано, мы воспринимаем объекты неподвижными, даже если глаза находятся в движении. Это означает, что обычно мы воспринимаем образы в координатах зрительного пространства, а не в координатах видимого поля. Явление постоянства эгоцентрического зрительного направления объекта при движении глаза известно как явление константности зрительных направлений [4], [10], [12]. С другой стороны, при движениях головы или при перемещении наблюдателя эгоцентрические координаты объектов меняются, однако в обычных условиях мы не воспринимаем движения или изменения положения предмета при собственных движениях. Следовательно, существует некая система координат, отличная от окулоцентрической и эгоцентрической, относительно которой объекты воспринимаются стабильными при смещениях нашего тела. Мы будем говорить, что это система координат видимого мира. Видимое поле, зрительное пространство и видимый, мир отличаются, однако, не только координатными системами. Это действительно три психологических субъективных пространства [3], [4], [8]. Постоянство положения предмета в видимом мире при смещениях нашего тела мы будем называть константностью видимого положения [4], [12].

Видимый мир не исчезает, если мы закрываем глаза, он лишь теряет свою зрительную чувственную ткань. Чтобы избежать путаницы, мы будем говорить об амодальной схеме мира, которая есть то общее, что объединяет видимый мир и слуховое пространство, с одной стороны, и пространство представлений и образов памяти — с другой. Элементом амодальной схемы мира является схема тела [1], [3].

Инвертоскоп ограничивает оптическое поле (в наших экспериментах его размеры составляли 25×30 угл. градусов) и инвертирует его относительно своей оптической оси. Поскольку инвертоскоп обычно крепится на голове испытуемого так, чтобы его оптическая ось совпадала с главным эгоцентрическим зрительным направлением, то инверсии подвергается зрительное пространство. Инверсия эгоцентрических зрительных направлений приводит к потере константности видимого положения объектов. Причина этого кроется в том, что вертикальное смещение головы на некоторый угол а в обычных условиях вызывает смещение сетчаточного изображения на такую же угловую величину, но в противоположном направлении, т. е. на угол — а, в то время как при инверсии — на ту же угловую величину и в том же направлении (т. е. на угол α) (рис. 2). Константность видимого положения обеспечивается тонким механизмом компенсации сетчаточных смещений изображения, вызванных собственными движениями наблюдателя. Инверсия изменяет знак сетчаточного смещения, а компенсирующий сигнал увеличивает вдвое изменение видимого положения предмета (вместо того чтобы уничтожить его), что и переживается в виде отчетливых смещений зрительных образов, сопровождающих движения головы наблюдателя. Интересно отметить, что константность зрительных направлений

 

100

 

сохраняется, если инвертоскоп крепится на голове, ибо в этом случае движения глаза вызывают то же самое смещение сетчаточного изображения, как и без инверсии. Однако если инвертоскоп поместить непосредственно на глазное яблоко, константность зрительных направлений будет нарушена [13].

Итак, при инвертированном зрении теряется константность видимого положения предметов (что отмечалось всеми исследователями, начиная со Стрэттона [15], и эта утрата является естественным следствием изменения связи между собственными смещениями головы и соответствующими смещениями сетчаточного изображения. Весьма неожиданным, однако, было обнаружить утрату константности видимой формы при инвертированном зрении [5]. Утрата константности видимой формы при инвертированном зрении может быть следствием потери константности видимого положения объектов. Действительно, константность видимой формы предполагает константность видимого наклона. При инвертированном же зрении константность видимого наклона теряется: наклоны головы сопровождаются изменением видимого наклона объектов. Так, в частности, испытуемые всегда отмечают, что при ходьбе «земля колышется» в такт шагам, а при наклоне головы «вздыбливается». Земной поверхности, попадающей в поле зрения, можно по желанию придать практически любой видимый наклон.

 

Рис. 2. Изменение видимого положения предмета при смещении головы и

инвертоскопа:

А. Ф — точка фиксаций; А — точка-стимул;

Ā — видимое положение точки А;

Б. При повороте головы вместе с инвертоскопом с целью фиксации точки А оптическая ось глаза поднимается вверх на угол α, в направлении видимого положения точки (Ā) и тем самым в направлении, противоположном ее истинному местоположению. Это приводит к тому, что изображение точки А на сетчатке (а) смещается от фовеа (f) на угол 2α, что переживается как смещение видимого положения точки А на угол 2α вверх от точки фиксации Ф, т. е. в положение Ā.

 

Нами было проведено измерение константности видимой формы в двух условиях. В одном случае наклон объекта, видимая форма которого подлежала измерению, осуществлялся вдоль горизонтальной оси вращения, в другом случае — вдоль вертикальной. Поскольку утрату константности видимого наклона при инверсии вызывали лишь вертикальные движения головы, то в первом случае константность видимой формы должна была нарушаться, а во втором — нет. Если же причина нарушения константности видимой формы не в потере константности видимого наклона, то результаты измерения видимой формы в обоих условиях будут идентичны. Именно это и имело место в действительности.

Эксперимент по измерению константности видимой формы. Испытуемому предлагалось подравнять высоту фронтально расположенного прямоугольника-измерителя, с тем чтобы его видимая форма была идентична видимой форме прямоугольника-эталона, наклоненного к наблюдателю (рис. 3). Ширина измерителя и ширина эталона были равны и составляли 100 мм. Высота измерителя могла непрерывно изменяться как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения с помощью переключения тумблера, который находился в руках испытуемого, располагавшегося на расстоянии 2,5 м от плоскости, в которой находились прямоугольник-измеритель и ось вращения прямоугольника-эталона.

 

101

 

Ось вращения эталона в первой серии опытов была горизонтальной, во второй серии — вертикальной. В обеих сериях опыты проводились при трех значениях наклона прямоугольника-эталона: 25°, 35° и 45°. Каждая серия опытов проводилась в двух условиях: с инверсией сетчаточных изображений и в нормальных условиях. Каждое измерение повторялось шесть раз. В эксперименте приняли участие трое испытуемых с нормальным зрением в возрасте от 19 до 30 лет, не осведомленные о цели эксперимента. Итоги эксперимента отражены в таблице.

 

 

Рис. 3. Эксперимент с константностью видимой формы.

На рисунке схематически изображены два возможных положения прямоугольника-эталона относительно испытуемого:

а — ось вращения (А—А) прямоугольника-эталона вертикальна;

б — ось вращения прямоугольника-эталона (В—В) горизонтальна.

 

Результаты говорят о том, что утрата константности видимого положения объектов не является непосредственной причиной падения константности видимой формы. Этот факт, на наш взгляд, указывает на го, что при инверсии сетчаточных изображений имеет место не просто диссоциация видимого мира и зрительного пространства, а разрушение видимого мира, ибо образы видимого мира — константные образы. При инвертированном зрительном пространстве для испытуемого невозможно непротиворечивое построение видимого мира. В связи с этим одним из авторов данной статьи высказывалась гипотеза о том,

 

Таблица

КОНСТАНТНОСТЬ ВИДИМОЙ ФОРМЫ В НОРМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ И ПРИ ИНВЕРСИИ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ УГЛА НАКЛОНА И ОРИЕНТАЦИИ ОСИ ВРАЩЕНИЯ

 

 

что адаптация к инвертированному зрению есть не что иное, как построение нового, правильно ориентированного видимого мира по инвертированному зрительному пространству [1]. Там же по итогам эксперимента с длительной адаптацией к инвертированному зрению была сформулирована

 

102

 

гипотеза о психологической природе механизма адаптации к инверсии. Дело в том, что инверсия сетчаточного изображения приводит к инверсии образа в зрительном пространстве относительно его собственных координат, но не затрагивает ориентации самого зрительного пространства в координатах амодальной схемы мира. Сразу после надевания инвертоскопа зрительное пространство выглядит уплощенным (нечто среднее между плоскими фигурами и объемными телами), нереальным, отчужденным от испытуемого. Зрительное пространство локализуется как некая картинка между испытуемым и вещами в знаемом мире. Причем ориентация этой картинки всегда такова, что она перпендикулярна относительно главного эгоцентрического зрительного направления. Если испытуемый смотрит вниз и его главное эгоцентрическое зрительное направление перпендикулярно плоскости пола (т. е. составляет с земной поверхностью угол — 90°), то картинка зрительного пространства параллельна полу. Инвертоскоп инвертирует эту картинку относительно главного эгоцентрического зрительного направления, но не относительно вертикали (в амодальной схеме мира), В этом случае для правильного видения (если под правильным видением понимать правильную ориентацию зрительных образов относительно вертикали в амодальной схеме мира) не нужна адаптация, поскольку при главном эгоцентрическом зрительном направлении в — 90° правильное видение имеет место сразу после надевания инвертоскопа. Это же можно сказать и для главного эгоцентрического направления в +90°. Одним из авторов настоящей работы была сформулирована гипотеза, согласно которой во время адаптации появляется так называемая зона правильного видения, т, е. для эгоцентрического зрительного направления α существуют два критических значения αВ и αР такие, что если αВ ≤ α ≤ αН — видение у испытуемого инвертированное, если — 90° ≤ α ≤ αН или αВ ≤ α ≤ 90° — видение правильное [1]. Процесс адаптации состоит в стремлении к нулю αВ и αН. Поскольку эта гипотеза была выдвинута a posteriori, нами было предпринято хроническое исследование адаптации к инверсии, в котором проводилось систематическое объективное измерение правильного видения.

 

ХРОНИЧЕСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

 

Эксперимент длился десять дней; общее экспериментальное время (время, в течение которого испытуемый носил инвертоскоп) составило 145 часов. Испытуемым был филолог с университетским образованием, 26 лет, не осведомленный о цели эксперимента. Инвертоскоп крепился с помощью полумаски из папье-маше на голове испытуемого так, что исключалось попадание лучей света в глаз, минуя инвертоскоп. Инверсия лучей в инвертоскопе достигалась посредством призм Дове. В ходе эксперимента велся дневник самонаблюдений испытуемого; измерялись константность видимой формы (методика была описана выше) и зона правильного видения; тестировались зрительно-моторные координации, скорость и качество чтения.

Измерение зоны правильного видения происходило следующим образом. На стене перемещалась картонная стрелка (с помощью нити, переброшенной через блок). Испытуемый стоял на расстоянии 0,8 м от стены. Если стрелка находилась в крайнем нижнем или в крайнем верхнем положении, испытуемый видел ее неперевернутой. Медленно поднимая (или опуская) стрелку, фиксировали ту критическую позицию, в которой она впервые изменяла свою видимую ориентацию. Эта процедура повторялась шесть раз для верхней критической позиции и шесть — для нижней. Результаты усреднялись. Затем вычислялись

 

103

 

угловые значения главных эгоцентрических зрительных направлений, соответствующих усредненным значениям верхней и нижней критической позиции. Эти значения и принимались за  и ан соответственно.

2. Зрительно-моторные координации тестировались с помощью двух процедур:

а) Попадание в зрительную цель. Использовался модифицированный вариант английской игры «Дате». Испытуемый должен был попасть металлической стрелкой в пробковый круг, расположенный от него на расстоянии 1,5 м. Круг был разделен на двадцать сегментов, которые нумеровались одной из четырех букв, соответствующей части света (Ю, 3, С, В), и цифрой (например: Ю1, В5 и т. п.), По команде экспериментатора испытуемый должен был попасть в указанный ему сектор.

 

 

Рис. 4. Изменение зоны инвертированного видения в ходе адаптации к инвертированному зрению.

 

Целеуказание было вербальное (испытуемому просто назывался номер сектора). На круге никаких отметок, надписей и прочих знаков, позволяющих идентифицировать верх, низ или право, лево, не было.

б) Выкладывание мозаики. Использовалась детская цветная мозаика. Она крепилась вертикально. Испытуемому предлагалось выложить несколько вертикальных фигур. Фиксировалось время, которое испытуемый затрачивал на выкладывание.

3. Скорость и качество чтения оценивались по числу опечаток, замеченных испытуемым при чтении нейтрального по смыслу текста, и времени чтения текста.

Результаты. График зависимости величины зоны инвертированного видения, выраженной в угловых градусах, от времени адаптации изображен на рис. 4. Непосредственно после надевания инвертоскопа зона инвертированного видения составляет практически 180° (т. е. зона правильного видения отсутствует вовсе). Однако в первые несколько часов адаптации она уменьшается до 70 ÷ 80 угл. градусов и далее с течением адаптационного времени медленно уменьшается. Впервые зона инвертированного зрения становится равной нулю после 140 часов адаптации — это и означает наступление полной перцептивной адаптации.

На рис. 5 приведен график зависимости коэффициента константности видимой формы от времени адаптации. Как и в хроническом эксперименте,

 

104

 

проведенном ранее [1], коэффициент константности после надевания инвертоскопа резко уменьшился и затем увеличивался с течением адаптационного времени. После 60-го часа адаптации коэффициент константности не опускался ниже того уровня, который был у испытуемого до надевания инвертоскопа.

На рис. 6а и 6б приведены результаты тестирования зрительно-моторных координации; скорость и качество чтения во время адаптации отражены на рис. 6в и 6г. Время выкладывания стандартных фигур из

 

 

Рис. 5. Изменение константности видимой формы в ходе адаптации

к инвертированному зрению.

 

 

а)         результаты измерений коэффициента константности, проведенных до того, как испытуемому надели инвертоскоп;

б)         результаты измерений коэффициента константности, проводившихся в ходе адаптации, т. е. в то время, когда испытуемый носил инвертоскоп;

в)         результаты измерений коэффициента константности после того, как инвертоскоп был снят.

 

мозаики постепенно убывало с течением адаптационного времени и начиная с 6-го экспериментального дня (84 часа адаптации) не превышало доэкспериментального уровня, — результат аналогичен многочисленным кривым научения, которые были построены в предыдущих исследованиях инвертированного зрения. Этот тест был выбран умышленно, чтобы показать воспроизводимость в нашем эксперименте классических результатов восстановления зрительно-моторных координации в ходе адаптации. По двум другим зрительно-моторным задачам полной адаптации не было. Эти задачи были специально подобраны, чтобы показать сложность и специфику адаптационных процессов, как они нам представляются. Сказанное отнюдь не означает, что в нашем эксперименте

 

105

 

 

Рис 6 (см. с. 105). Изменение зрительно-моторных координации в ходе адаптации к инвертированному зрению.

На каждом нз рисунков (А, Б, В и Г) кривой а соответствуют измерения, проводившиеся с испытуемым непосредственно перед тем, как ему надели инвертоскоп; кривой б —- измерения, проводившиеся во время ношения инвертоскопа, кривой в — измерения, проводившиеся непосредственно после того, как инвертоскоп был снят (отсчет пост-экспериментального времени велся с того момента, когда сняли инвертоскоп).

A. Время, которое требовалось испытуемому для выкладывания стандартных фигур из мозаики в зависимости от степени адаптированности к инвертированному зрению;

Б. Процент правильных попаданий в цель. Сплошная линия соответствует объективному критерию, пунктирная — субъективному критерию.

B.  Скорость чтения стандартного текста как функция экспериментального времени; Г. Число незамеченных опечаток при чтении стандартного текста.

 

106

 

не было достигнуто моторной адаптации. Наш испытуемый в конце адаптационного времени играя в шахматы, на гитаре и ездил на велосипеде, что, разумеется, невозможно без зрительно-моторных координации высокого уровня. Анализ результатов тестирования этих зрительно-моторных задач отложим до выяснения психологического механизма адаптации к инвертированному зрению.

Но прежде остановимся на некоторых моментах интроспективного отчета испытуемого. Мы уже отмечали выше, что зрительное пространство в первый день адаптации воспринималось отчужденным от испытуемого, «картинным». При поворотах головы «картинки» резко, скачками сменяли друг друга, оставаясь не связанными ни друг с другом, ни с амодальной схемой мира. При движении вперед предметы с большой скоростью приближались к наблюдателю. Испытуемый так описывал свои впечатления на второй день адаптации: «...Если представить себе, что мое тело — это машина, а я нахожусь за рулем, то создается впечатление, что дорога со всеми находящимися на ней людьми, животными и прочими предметами очень быстро приближается мне навстречу; приходится очень внимательно следить за ней, чтобы успеть вовремя сориентироваться». Имела место значительная переоценка расстояний. Испытуемый имел большие затруднения при построении более или менее сложных действий при опоре на зрительное пространство. Ему было легче совершать эти действия по памяти, закрыв глаза. Ранее мы назвали такой тип поведения во время адаптации стратегией первого типа или «поведением в темноте» [1], [3]. Очень скоро (на второй день) эта стратегия уступила место другой стратегии, состоявшей в том, что действия строились так, чтобы они выглядели правильными в зрительном пространстве. Однако при этом они были неправильными с точки зрения предметной логики и конечного эффекта. При этом такая стратегия требовала формирования новых моторных навыков. Поясним сказанное, на примере тестовой задачи попадания в цель. Допустим, испытуемого просят попасть в сектор СЗ, т. е. в верхний центральный сектор. Испытуемый, стремясь попасть в верхний центральный сектор, используя старые моторные навыки, бросает стрелу и действительно попадает в сектор СЗ. Однако в инвертированном зрительном пространстве это выглядит для него как попадание в сектор ЮЗ. После некоторого тренажа испытуемый научается, стремясь попасть в сектор СЗ, попадать на самом деле в сектор ЮЗ, добиваясь правильного эффекта в координатах инвертированного зрительного пространства. Если выражаться кратко, испытуемый совершал неправильное попадание, но видел и считал, что попал правильно. Разумеется, в реальной деятельности такая стратегия не могла привести ни к чему иному, как к полному отрыву от предметной действительности, и ей на смену должна была прийти какая-то иная стратегия.

Третья стратегия, которую мы также отмечали прежде [1] и которая завершилась полной перцептивной адаптацией, состоит в построении новой виртуальной позиции наблюдения. Психологические процессы, соответствующие этому понятию, сложны и в настоящее время еще далеки от понимания. В интроспективном отчете испытуемого они проявляются в виде следующих замечаний: «...Я смотрю на себя как бы со стороны, как на постороннего человека», «Если я отнесусь к зрительной картине, как если бы я смотрел с другой стороны, то она выглядит правильной» и т. п. За этим скрывается тот факт, что плоское изображение может приобрести смысл двумерной проекции трехмерного объекта лишь при условии, что мы представим где-то центр проекции. Этот воображаемый центр проекции и есть та позиция наблюдения, с которой мы в двумерной картинке видим объемный предмет. Изменив воображаемую (виртуальную) позицию наблюдения, мы

 

107

 

изменяем и то содержание, которое мы воспринимаем в этой картине. По существу, построение виртуальной позиции наблюдения и придание нового значения изображению — это синонимичные выражения. «Геометрия» этого процесса разбиралась ранее, и здесь мы не будем более подробно на этом останавливаться. Отметим лишь, что новая виртуальная позиция наблюдения строится такой, что ориентация видимого мира с этой позиции оказывается правильной [1]. Но построение новой виртуальной позиции наблюдения не может компенсировать зеркализацию зрительного пространства, которая создается призмами Дове. (Под зеркализацией мы понимаем здесь изменение ориентации плоскости. Например, правая рука в инвертированном зрительном пространстве становится левой.)

Именно отсутствием; адаптации к зеркадизации зрительного пространства объясняется практическое отсутствие моторной адаптации в задаче попадания в цель. На рис. 6б приведена зависимость правильных попаданий от адаптационного времени. Эти кривые построены по двум критериям: экспериментатора и испытуемого. Критерий экспериментатора — объективный критерий; если испытуемому дается инструкция попасть в сектор Б1, то правильным попаданием будет считаться такое, при котором стрелка действительно попадет в сектор В1. Согласно же критерию испытуемого, правильное попадание будет в том случае, если испытуемый видит, что он попал в тот сектор, куда намеревался попасть. Как видно из рис. 6б по субъективному критерию в конце адаптационного времени имело место почти безошибочное попадание (как в доэкспериментальном периоде). Это означает, что ошибка в зрительно-моторном акте попадания в цель происходила на уровне планирования, а не на уровне исполнения деятельности (испытуемый попадал, куда хотел или, иначе говоря, куда смотрел). В этом можно убедиться, показывая указкой сектор и спрашивая, как этот сектор называется. Анализ ошибок показывает, что в начале адаптационного периода преобладали ошибки моторного характера (испытуемый не попадал, куда хотел). Затем они уступили место ошибкам следующего типа: испытуемый попадал в сектор, симметричный требуемому, причем осью симметрии служили как вертикальный, так и горизонтальный диаметр круга-мишени (при инструкции попасть в С1 испытуемый попадал либо в Ю1, либо в С5). По мере развития перцептивной адаптации ошибки, связанные с вертикальной симметрией, исчезали, оставались лишь ошибки, связанные с зеркализацией зрительного пространства.

Обсуждение результатов. В литературе по инвертированному зрению нет единого мнения относительно того, наступает ли перцептивная адаптация к инверсии, но считается, что моторная адаптация безусловно наступает. Эксперименты с инвертировавнным зрением, -как, впрочем, и с другими видами оптических искажений сетчаточных изображений, часто рассматривают как возможность изучать генезис перцепции человека в тех ее формах, которые недоступны для изучения в младенческом возрасте [6]. На наш взгляд, к этим проблемам необходимо подходить с большой осторожностью. Перцептивная адаптация наступает в том смысле, что у испытуемого формируется новый, правильно ориентированный видимый мир, однако при этом зрительное пространство остается инвертированным, в чем наши испытуемые могли убедиться при специальной интроспективной установке на рефлексию зрительного пространства, которое в обычных условиях в сознании не презентировано — осознается лишь видимый мир, Формирование нового видимого мира — это, конечно, разновидность перцептивного научения, однако этот процесс отличен от онтогенетических процессов, имеющих место в раннем детском возрасте. Иными словами, надев инвертоскоп, наши испытуемые не учатся вновь воспринимать мир, возвращаясь

 

108

 

к младенческому возрасту. Они, скорее, формируют новую оперативно-концептуальную модель мира, если придерживаться терминологии, введенной в инженерную психологию В. П. Зинченко.

Сходным образом обстоит дело и с моторной адаптацией. Иногда высказывается мнение, что после инверсии сетчаточных изображений формируется заново весь алфавит зрительно-моторных реакций, т. е. происходит моторное научение, после чего вопрос о перцептивной адаптации теряет смысл (по крайней мере для внешнего наблюдателя), ибо невозможно отличить поведение моторно адаптировавшегося и нормального человека [2]. При такой постановке вопроса моторная адаптация, фигурально выражаясь, ведет за собой перцептивную адаптацию. На наш взгляд, факты говорят об обратном — перцептивная адаптация ведет за собой моторную. В противном случае не находят объяснения такие факты, как существование простых зрительно-моторных задач, в которых нам не удалось обнаружить адаптацию; быстрота, с которой наступает моторная адаптация, и чрезвычайно широкий перенос моторной адаптации на широкий класс не встречающихся прежде моторных задач, а также отсутствие последействия после удаления инвертоскопа. Дело обстоит таким образом, что по мере совершения перцептивной адаптации все в более полной мере начинает вовлекаться старый алфавит зрительно-моторных навыков.

 

1.         Логвиненко А. Д. Зрительный образ и инвертированное зрение. — Вопросы психологии, 1974, № 5, с. 19—28.

2.         Логвиненко А. Д. Экспериментальные исследования инвертированного зрения. — В сб.: Зрительные образы: феноменология и эксперимент. Ч. IV. Душанбе, 1974, с. 80—147.

3.    Логвиненко А. Д. Перцептивная деятельность при инверсии сетчаточных изображений. — В сб.: Восприятие и деятельность / Под ред. А. Н. Леонтьева. М., 1976, с. 209—267.

4.    Логвиненко А. Д. Зрительное восприятие пространства. Изд-во Моск. ун-та (в печати).

5.    Логвиненко А. Д., Столин В. В. Исследование восприятия в условиях инверсии поля, зрения. — Эргономика. Труды ВНИИТЭ, вып. 6, 1973, с. 151—179.

6.         Epstein W. Varieties of perceptual learning. McGraw-Hill etc. N. Y., 1967.

7.         Ewert P. H. A study of the effect of inverted retinal stimulation upon spatially coordinated behavior. — Genetic. Psychol. Monographs, 1930, v. 7, p. 177—363.

8.         Gibson L The perception of the visual world. Boston: Houghton Mifflin, 1950.

9.         Kohler I. The Formation and transformation of the perceptual world — Psychological Issues, 1964, v. 3, translated by H. Fiss, p. 1—173.

10.   Matin L. Eye movements and perceived visual direction. In: Handbook of Sen sory Physiology, ed. by Autrum, H. et al, v. VI1/4 Visual Psychophysics ed. by Jame son D. and Hurvich L., Berlin—Heidelberg —N.—Y.: Springer—Verlag 1972, p. 331 — 379.

11.     Peterson J. & Peterson J. K- Does practice with inverting lenses make vision normal? — Psychological Monograph, 1938, v. 51, p. 12—37.

12.     Shebilske W. L. Visuomotor coordination in visual direction and position constancies In: Stability and Constancy in Visual Perception: Mechanisms and Processes, ed. by Epstein W., N.—Y., London, Sydney, Toronto: John Willey & Sons 1977, p. 23—69.

13.     Smith K. U. Inversion and delay of the .retinal, image.—Amer. J. Optometry & Arch, of Amer. Acad, of Opt., 1971, v. 48.

14.     Snyder F. W. & Pronto N. H. Vision with spatial inversion. University of Wichita Press, Wichita, 1952.

15.     Stratton G. H. Some preliminary experiments in vision without inversion retinal image.—Psychological Review, 1896, v. 3, p. 611—617.



1 Эксперименты, в которых сетчаточные изображения длительное время остаются инвертированными, мы в дальнейшем будем называть хроническими.